Лео Брюс - Дело для трёх детективов
— Конечно, слышал.
И тогда он сказал нечто экстраординарное: «Не будьте слишком уверены, месье. Человеческое ухо — любопытный орган. Иногда он слышит то, чего невозможно услышать. А иногда не в состоянии услышать то, что должно».
После этой фразы, которую я посчитал частью преднамеренной мистификации, он быстро пошёл в направлении деревни, вероятно также в поисках ланча.
ГЛАВА 7
Гонг возвестил ланч, и, когда я достиг столовой, то был нисколько не удивлён, обнаружив, что к нам присоединился маленький человек, по консистенции напоминающий пудинг. Он был представлен нам как монсеньор Смит. Когда он внёс множество пакетов и повесил зелёный зонтик на спинку стула, то обвёл нас сияющими глазами и отказался от супа.
Казалось, всем было само собой понятно, что желательно избегать темы, которая занимала большую часть наших мыслей. Но, возможно, некое подсознательное возвращение к вчерашним сверхъестественным идеям заставило Сэма Уильямса заговорить о полётах вообще, процессе полёта, планировании и создании миниатюрных аэропланов.
— А что, ведь я действительно слышал, что какой-то американец оторвался от земли и полетел по воздуху с помощью крыльев, — сказал он, — но не разделил судьбу Икара.
Маленький священник посмотрел на него через массивные линзы очков. «Но есть очень много видов крыльев,— пробормотал он, — есть крылья у самолётов и птиц. Есть ангельские крылья и, — он понизил голос, — есть дьявольские крылья». — Затем он положил в рот кусочек хлеба, который крошил.
Мы сразу же затихли. Моё знакомство со всеми замечательными чертами этого человека, которые теперь уже стали общеизвестными, заставило меня пытаться найти в его словах нечто, имеющее отношение к нашей проблеме.
— Но можно летать и без крыльев, — продолжил он, — причём ужаснее, чем с крыльями. У дирижаблей нет никаких крыльев для подъёма. У пули нет никаких крыльев. Умело брошенный нож, сверкающий в воздухе, как пьяная комета, тоже бескрылый.
Для Алека Норриса это было уже слишком, и он начал торопливо рассуждать об автомобилях. А поскольку они занимали в жизни отца Смита весьма скромное место, так как в основном он ходил пешком и в местах, где автомобили не приветствовались, он снова затих.
Затем разговор прервался. Молодой Стрикленд с внезапным восклицанием обратился к Столлу. «Смотрите!» — воскликнул он.
С потолка или с цветов упал паук и побежал через стол. Дворецкий подошёл, поднял его и понёс в пальцах к окну. Маленький круглолицый священник рядом со мной рассеянно наблюдал за ним. Внезапно он вскочил.
— О нет! — закричал он. — Нет! — Его голос был жалобным, нервным, и в то же время испуганным.
Он подбежал к окну, открыл его, подобрал паука и опустил на клумбу.
— Что такое, в чём дело? — спросил Норрис. — Разве Столл не убил его?
Прежде, чем ответить, отец Смит выдержал паузу. За это время Столл покинул комнату и закрыл дверь. «Лучше бы убил, — простонал отец Смит. — Правда, лучше бы убил!»
Мы обменялись взглядами. Что он мог иметь в виду? Его нельзя было подозревать в ненависти к паукам или в чём-нибудь подобном. Он был слишком умеренным и доброжелательным, чтобы ненавидеть. Кроме того, если бежать через всю комнату его заставила ненависть к насекомому, почему он не раздавил его? Почему он так осторожно выпустил его в сад?
— А вы, оказывается, любитель природы, монсеньор Смит? Вы специально изучаете арахнид?
— Если вы имеете в виду пауков, — ответил тот, — то я знаю о них только два факта. И их знают все. Они убивают мух. И они висят на нитях.
Остальная часть еды прошла довольно напряжённо, поскольку этот по-детски невинный человек, казалось, имел талант высказывать самые шокирующие вещи.
Я уже начал праздно задаваться вопросом, в какое неожиданное место он попросит себя проводить после ужина, но всё равно был несказанно удивлён, когда он подошёл ко мне и попросил показать ему деревенскую церковь.
Конечно же, я попытался его образумить: «Вы думаете, — рискнул я его спросить, — что нам следует напрасно терять время на осмотр старого здания, в то время как перед нами стоит нерешённая проблема? Она всё ещё представляет такие трудности...»
— Но что же мы можем сделать лучше того, чем обратиться с нашими проблемами к церкви? — вежливо спросил он, и мы отправились.
На кладбище около церкви мы встретили викария. Он приветствовал меня своей быстрой беспокойной улыбкой, и я представил ему отца Смита. У этих двух, казалось, было много, о чём поговорить, и я согласился подождать, пока викарий показывал моему новому знакомому красоты старинного здания.
Я, должно быть, просидел на невысокой стене в бледном свете осеннего дня минут десять, когда отец Смит в спешке вышел из здания, очевидно испытав небольшой стресс. Когда он прошёл вперёд, и его толстые ботинки быстро замелькали по дорожке, я заметил, что его одежда немного испачкана.
— Он назвал ее раковиной! — закричал он. — Нельзя терять ни минуты. Разве вы не понимаете значения того, что он назвал ее раковиной?
Я стал настолько привыкать к этому загадочному волнению, что не выказал удивления, но молча шагал рядом с запыхавшимся маленьким человеком к дому Терстона.
— Раковина, — бормотал он. — Это его точные слова.
Внезапно отец Смит остановился посреди дороги. «Как! — воскликнул он довольно громко, обратив ко мне стёкла своих очков, — конечно же, как! — И спустя мгновенье продолжил, — мы должны пойти в гимнастический зал».
— Гимнастический зал?
— Да, безотлагательно. Вы говорите, что один канат был найден?
— Да. Единственный канат.
— Один из канатов, — рассеянно поправил он меня.
— Их что, два? — спросил я, чувствуя себя Алисой в Стране Чудес.
— Боюсь, что так. Если бы был только один, было бы лучше. Это было бы намного лучше. Но я боюсь, что их два. И всё же, кто может сказать наверняка? Один канат способен образовать петлю.
Здание гимнастического зала было построено предшественником Терстона, энтузиастом физкультуры. Оно находилось около гаража и представляло собой длинное белое строение. Поскольку оно имело полностью современную архитектуру и не делало попытки подделываться под древний красный кирпич дома, то было расположено так, что не было видно даже из окон спален.
В настоящее время самим Терстоном или их друзьями зал не использовался. Среди нас культуристов не оказалось. Но, прогуливаясь тем путём однажды утром во время предыдущего посещения, я услышал внутри некоторое движение, и заглянул внутрь. Я увидел Феллоуса, шофёра, принявшего на параллельных брусьях такое положение, которое по силам повторить было разве только акробату. Я спросил его тогда, используется ли гимнастический зал вообще, и он сказал, что доктор Терстон позволил группе местных бойскаутов собираться там несколько раз в неделю. Ему, Феллоусу, это не очень нравится, потому что мальчики создают много шума и, как было известно, затем бегают по территории.
