Рекс Стаут - Семейное дело
– Пожалуйста, остановитесь.
Феликс хорошо знал этот тон голоса Вульфа, часто слышал, когда тот был его начальником, выполняя обязанности попечителя.
– Вы взволнованы. У вас, я полагаю, был трудный день, у меня, впрочем, тоже. Я попрошу принести пиво. А вам, быть может, коньяк?
– Нет, сэр, мне ничего не надо.
– Вам, Филипп?
Филипп отрицательно покачал головой. Я отправился в кухню. Когда я вернулся, Феликс сидел уже не на краешке кресла, а занял все сиденье и говорил:
– …Всего восемь человек. Они приходили и уходили весь день и вечер. Я записал их фамилии. Это был самый скверный день за весь период после смерти мистера Вукчича. Первые двое появились к концу обеда, в три часа, и с этого момента хождение не прекращалось до позднего вечера. Просто ужасно! Беседовали с каждым, даже с посудомойками. Их интересовала главным образом раздевалка – так называл это помещение мистер Вукчич, и мы сохранили это название. Речь идет о комнате, где обслуживающий персонал оставляет свои личные вещи и переодевается. Полицейские заводили туда всех поодиночке и расспрашивали относительно пальто Пьера. В чем дело, почему их интересует пальто Пьера?
– Вам придется адресовать этот вопрос полиции.
Пивная пена в стакане опустилась до нужного уровня. Вульф поднял стакан и с наслаждением пригубил.
– Полиция доставила вам сегодня столько хлопот только из-за того, что Пьер был убит здесь, в моем доме. Если бы не это обстоятельство, полиция ограничилась бы обычной установившейся практикой. Они кого-нибудь арестовали?
– Нет, сэр. Одному из них, как мне показалось, очень хотелось арестовать меня. По его словам, Пьер якобы поддерживал с вами и мистером Гудвином какие-то особые отношения, о которых я должен знать. Он велел мне надеть пальто и шляпу, но потом почему-то передумал. Он точно так же обошелся с…
– Его фамилия Роуклифф.
– Да, сэр, – кивнул Феликс. – Возможно, и правда вы все знаете. Как говорил мне мистер Вукчич, вы сами придерживаетесь именно такого мнения. Этот полицейский точно так же обошелся с Филиппом, поскольку я сказал, что Филипп был лучшим другом Пьера. – Феликс посмотрел на Филиппа, но совсем не по-дружески, и опять перевел взгляд на Вульфа. – Быть может, Филипп солгал и полицейскому, однако утверждать не берусь. Между тем я точно знаю – меня он обманул. Вы, конечно, помните, что сказал мистер Вукчич, расставаясь с Ноэлем. Как он тогда заявил, увольняет он Ноэля не за украденного гуся – всякий может поддаться искушению, – а потому, что тот солгал, отрицая свою вину. Мистер Вукчич сказал: он в состоянии держать хороший ресторан, даже если иногда кто-нибудь что-то украдет, но это невозможно, если все станут лгать, поскольку ему всегда нужно знать истинное положение дел. Я постоянно помню эти слова мистера Вукчича и не позволю никому обманывать меня; это всем известно. Нельзя руководить приличным рестораном, не имея ясного представления о том, что делается вокруг. Как только последний полицейский ушел, я привел Филиппа наверх и сказал: мне нужно знать о Пьере все, что известно ему, и он, отвечая, солгал. Я научился распознавать, когда человек лжет. Мне, конечно, далеко до мистера Вукчича, но тем не менее я почти всегда могу определить, если мне говорят неправду. Взгляните на него сами.
Я и Вульф посмотрели на Филиппа. Тот разжал губы и, не спуская глаз с Феликса, произнес:
– Я признался вам в обмане. Ведь признался же.
– Вы не признались. Это еще одна ложь. Филипп взглянул на Вульфа:
– Я объяснил ему, что просто упустил что-то в рассказе, так как совсем забыл. Разве это не считается признанием, мистер Вульф?
– Интересный вопрос, – заметил Вульф. – Заслуживает отдельного обсуждения, но, по-моему, не здесь и не сейчас. Вы упустили сообщить о чем-то, что Пьер сделал или сказал?
– Да, сэр. Но не могу сейчас все точно вспомнить. Я ведь честно признался.
– Сегодня днем я попросил вас воскресить в памяти все сказанное Пьером вчера, и вы обещали постараться, но не в ресторане. Теперь вы говорите: что-то в самом деле было, только вы не в состоянии вспомнить.
– Речь идет вовсе не о каких-то вчерашних его словах, мистер Вульф. Вовсе нет.
– Глупости, – заявил Вульф. – Пустая болтовня. Вы просто увиливаете и невольно подталкиваете меня к заключению, что именно вы убили Пьера. Скажите прямо, вы хотите, чтобы убийцу поймали и наказали? Вы располагаете какими-то сведениями, которые помогли бы изобличить преступника? Вы уверяли, что рыдали, узнав о смерти Пьера. Это правда?
Филипп сидел с закрытыми глазами, вновь крепко сжав губы и медленно покачивая головой. Потом, открыв глаза, он поочередно взглянул на Феликса, меня и Вульфа и заявил:
– Хочу поговорить с вами наедине, мистер Вульф.
– Феликс, пройдите в гостиную, – скомандовал Вульф. – Как вы знаете, она звуконепроницаемая.
– Но я хотел бы… – начал Феликс.
– Черт возьми! Уже далеко за полночь. Я устал, вы тоже утомлены. Возможно, я расскажу вам когда-нибудь о сути нашего разговора или же воздержусь от этого. Вы сами от Филиппа наверняка ничего не добьетесь.
Я поднялся, прошел в гостиную, удостоверился, что дверь, выходящая в коридор, заперта, и, поместив там Феликса, вернулся к своему письменному столу.
Усаживаясь, я услышал, как Филипп произнес:
– Я сказал – наедине, мистер Вульф. Только вы и я.
– Не выйдет. Если мистер Гудвин удалится и вы сообщите мне что-то, требующее немедленных действий, мне придется все сказанное вами повторять ему. Напрасная трата времени и сил.
– Тогда я должен… Вы оба должны пообещать ничего не передавать Феликсу. Пьер был очень самолюбивым человеком, мистер Вульф. Я говорил вам уже об этом. Он гордился своей профессией и хотел быть не просто хорошим, а самым лучшим официантом. Он хотел, чтобы мистер Вукчич считал его лучшим официантом лучшего в мире ресторана. Это свое желание Пьер перенес и на Феликса. Возможно, Феликс действительно был такого мнения о Пьере, именно поэтому вы должны пообещать ничего не рассказывать ему. Феликс не должен знать об оплошности Пьера, которую никогда не совершит первоклассный официант.
– Мы не можем обещать ни при каких обстоятельствах ничего не говорить Феликсу, но мы посвятим его только в том случае, если это окажется абсолютно необходимым для поимки и изобличения убийцы. С этой оговоркой я могу обещать и обещаю. А ты, Арчи?
– Да, сэр, – ответил я твердо. – С упомянутой оговоркой я клянусь всем для меня святым; и провалиться мне на этом самом месте, если я нарушу свое слово.
– Вы раньше заявили, – начал Вульф, – будто Пьер рассказал вам о перепутанных заказах. По-видимому, речь идет не об этом эпизоде.
