Герчо Атанасов - Только мертвые молчат
Этот вечер Анетта посвятила старикам, была ласковой и ловко орудовала по хозяйству. Они выпили с отцом чуть больше обычного, расслабились, припомнили ее детство, старика Кушева, ее деда, с его магазином, припомнили его смерть, легкую, каким был и его нрав. Потом Анетта рассказала о новинках в медицине, о прогрессе в биохимии, разговор перекинулся на инфаркты и рак. Анетта поведала об английском открытии по поводу сходства структуры раковой клетки и клетки вещества, регулирующего рост органов и затягивание ран, увлеклась и принялась расписывать своим благодатным слушателям нашумевшее направление в медицине – восстановление нарушенных иммунных функций, после чего организм – самый могущественный целитель – замещал бесчисленное количество неоткрытых лекарств, выкарабкивался сам, подобно тому, как это происходило в течение миллионов лет до появления медицины и фармацевтики. Она прочла в глазах своих слушателей гордость за свою умную дочь, воспарившую так высоко в небесах знаний, и ей стало тепло и немного горько. Отец сказал, что будущее в руках науки и что она должна попытать счастья в какой-нибудь лаборатории или институте, однако мать воспротивилась: в лабораториях работают с отравами, еще загубит здоровье, а потом придется глотать лекарства, которые сама же изготовила. Лучше остаться в аптеке… Она и без того торчит в аптеке, отрезал отец, а ведь человек должен стремиться к большему, уметь производить впечатление, добиться известности… Эх, известность известности рознь, не сдавалась мать. Взять хотя бы эстрадных певцов, дикторов телевидения. А ученого – кто его знает и понимает? Только люди из его окружения, по пальцам перечесть можно…
Посмотрели телевизор, мать отправилась спать, а они вдвоем с отцом остались за столом. Анетта тайком разглядывала отца. Кушев старел, как жил – с прикидкой, почти незаметно. Так старел и ее дед. А что ждет ее? Этот вопрос она никогда себе не задавала, потому он ее и озадачил. Ко всему прочему, отец еще поинтересовался, есть ли у нее приятель, собирается ли она выходить замуж, ведь время уже подошло. Что она могла ответить ему – рассказать о пережитом с Григором или с Симо? Конечно же, нет, хотя она предполагала, что эти вещи не вызовут у отца удивления. Вообще, ничего не зная о его личной жизни, она всегда чувствовала, что у отца есть свои маленькие тайны, что грешил он не только в молодые годы. Это ощущение было необъяснимо – да она и не пыталась найти ему объяснение, – и появлялось в минуты, когда Анетта подводила итоги своим собственным увлечениям. С отцом мы похожи, говорила она себе, а с мамой – ничуть.
Анетта ответила отцу, что больше времени проводит одна – не то, что кукует, просто не может пока найти подходящую партию, мужчины погрязли в прозе жизни. Внимательно слушавший Кушев спросил, что конкретно она имеет в виду… Как что?.. Разве не ясно – мало зарабатывают, трясутся перед начальством, лебезят, мелко живут. Чувствуют себя неуверенно, понимаешь?.. Кушев понимал, все это было ему прекрасно известно.
– Жизнь изменилась, Анетта, – медленно промолвил он. – Никуда не денешься, нет уже частной собственности, связей, чести. Сейчас мы ходим на службу, а служба – сама знаешь, что такое.
– Знаю, папа.
– Но самое важное то, что в подобном положении окажутся и твои внуки, и правнуки, так что, чтобы спастись, приходится приспосабливаться. Этих людей нужно обхитрить и обскакать – не знаю, понимаешь ли ты меня.
Анетта задумчиво кивнула.
– Засиделась ты в своей аптеке – мать-то не больно слушай. То, что ты говорила давеча о курсах, о поездке, – это хорошо, но этого мало. Мало, Ани. Надо завязать солидные связи – завоевать какое-нибудь мужское сердце, разумеется, не отягощенное брачными узами – с семейными не связывайся, развод – паршивое начало.
Анетта выслушивала отцовские откровения с удивлением и даже с восхищением. Кроме того, он просто был прав.
– Ты прав, папа.
– В свое время я тебе намекал насчет торговли, внешней. Должно быть, ты уже не помнишь.
– Я-то помню, но это непростое дело, дело случая.
– Случай предоставь судьбе. А ты потрудись, не полагаясь на фортуну, исхитрись, как говорят охотники, – суй дичи приманку, иначе крупный зверь на тебя не выйдет, особенно в аптеке. Да к тому же, на кой тебе сдался больной хищник…
Их взгляды встретились и разошлись. Анетте припомнились мытарства, связанные с пропиской. Чего ей стоило попасть в список остро требующихся кадров, с помощью каких ухищрений и какой ценой это далось…
– Случай и судьба – это одно и то же, папа, – продолжила она свою мысль. – Судьба без счастливого случая – словно погребение заживо, разве я не понимаю…
Кушев принимал эту точку зрения, но не без оговорок. Сама по себе судьба слепа, особенно если ты решишь плыть по течению: она непременно выкинет тебя на мель. Инициатива и только инициатива – чтобы обставить ее на поворотах, подкараулить и обогнать, пока ты молод.
– У меня есть знакомые во внешней торговле, – неожиданно выпалила Анетта, – но там предпочтение отдают мужикам. Вообще-то…
– Такая ты мне не нравишься. Кушевы не лыком шиты, не в их привычках задирать лапки кверху.
Здорово постарел, подумала Анетта, бормочет, как на сходке пенсионеров. В ее памяти промелькнули тени Симо и Григора, они менялись местами, мельтешили, подобно солнечным зайчикам, и исчезали. Где же она ошиблась, например, с Григором? Нигде, за исключением встречи в баре. Он для нее, конечно, не партия, как и она для него… Годы прошли в потаенных играх в удовольствия, исполненных скрытого напряжения. Подобно отключенной антенне, которая принимала и накапливала в себе это напряжение без возможности передать его дальше. Вот и я, как отключенная антенна, горько повторила она, мне уж пора ловить волны, исходящие из солидных источников, а принимаю лишь какие-то местные станции. Непутевый я человек…
– Я не задираю лапки кверху, папа, пока еще этого не произошло.
Подвыпивший Кушев разомлел, потянулся к дочери и погладил ее по голове. Анетта заморгала глазами под наплывом воспоминаний и покорно склонила голову: она не хотела, чтобы отец заметил навертывавшиеся на глаза слезы.
– Милая моя детка, – дрогнувшим голосом произнес Кушев, продолжая ее ласкать, – мы с матерью стареем, мы давно уже едем с ярмарки, думаешь, нам легко? Если б ты знала, как часто мы тужим, тревожимся о тебе, матери все внуки снятся, для нас нет большей радости, чем увидеть тебя устроенной в жизни… Ты умная, красивая и здоровая – не теряй времени, оно вводит в заблуждение молодость. И знай, что мы за твоей спиной, что бы ни случилось, за тобой и наш городок, он всегда за тебя замолвит доброе словцо перед вышестоящими инстанциями – я знаю, что говорю… А сейчас пора спать – первые петухи вот-вот пропоют…
