Чарлз Адамс - Загадка Ноттинг-Хилла
15 сентября. Этот новый план начинает для меня проясняться. Полагаю, теперь я ощущаю гипнотическое воздействие еще сильнее, чем прежде, когда я непосредственно находилась под гипнозом. Отныне я испытываю ощущения исключительно приятного характера, никакого дискомфорта. Это так восхитительно. Сегодня я просмотрела мои малвернские записи. Удивительно, поначалу мне не понравилась идея, а теперь я без этого жить не могу.
29 сентября. Думаю, что вскоре мы сможем полностью обойтись без барона. Уверена, что мы с Розали сами замечательно справимся. До чего же это удивительная вещь — гипноз! Подумать только, лишь прикосновение руки другого человека способно усмирить вашу боль, прибавить вам сил и здоровья. Поистине, если бы я ранее не вела дневник, мне непременно следовало бы делать это теперь, дабы запечатлеть чудодейственное воздействие этого необычайного вида терапии. Сегодня утром я проснулась с тяжелой головой. Мне не хотелось завтракать; резь в глазах, редкий пульс. Бедный Уильям этим был серьезно обеспокоен, и вот входят миниатюрная Розали и барон. Молодая дама кладет мне свою маленькую, сухонькую лапку (чем-то схожую с обезьяньей) на лоб, гипнотизер совершает несколько пассов, и… Головной боли как не бывало, и я велю подать себе какао с тостами.
30 сентября. Пустой день. С утра снова болела голова, и я сидела в ожидании моего маленького смуглого «доброго ангела», когда появился барон, заявив, что Розали сегодня прийти не сможет. Она провела всю ночь с одной умирающей дамой и теперь настолько утомлена, что может, сама того не желая, навредить мне, а не помочь. Бедная девушка, я уверена, она не может быть переутомлена сильнее, чем я. Бесспорно, оказание помощи страждущим должно доставлять ей радость, но какой же дорогой ценой это дается!
1 октября. Розали снова здесь. Головная боль прошла. И вновь все чудесно, как этот осенний солнечный свет за окном. Меня все больше радует эта девушка. Как жаль, что она говорит только по-немецки…
4 октября. Просто удивительно, насколько эта бедная девушка, Розали, овладела моим воображением. Она уже стала сниться мне по ночам.
6 октября. С утра опять болит голова, и записка, что Розали сегодня не придет. Какое досадное совпадение…
12 октября. Кажется, я начинаю понимать, когда бедная Розали не в состоянии приходить ко мне по причине своего переутомления. Сегодня снова болит голова и появилось предчувствие, что Розали не сможет прийти…
20 октября. Итак, барон собирается нас покинуть. Что же, я в самом деле рада такому повороту событий, теперь мы с ним благополучно расстаемся. Сегодня у нас снова в гостях Джейн Морган. Конечно, разговоры о благотворном воздействии гипноза вызывают у нее смех. При этом она не может отрицать факт значительного улучшения моего здоровья; в самом деле, если только не принимать в расчет эти изматывающие головные боли, возникающие всякий раз, когда бедная Розали переутомлена и не в состоянии мне помочь, в остальном я чувствую себя вполне бодро и уверенно.
31 октября. Что-то явно не так между бедной Розали и бароном. У нее заплаканный вид. Такое чувство, видимо, из сострадания, словно это я только что плакала. Сегодняшний эффект от гипнотического сеанса весьма незначительный. Должно быть, мне в какой-то степени передалось угнетенное состояние Розали. До чего же досадно, что она не говорит по-английски, а я не знаю немецкого. Если бы только я могла выяснить, что с ней происходит. Возможно, после отъезда барона она лишится своей работы. Не забыть спросить у него завтра, так ли это?
1 ноября. Нет, он сказал, что обязательно возьмет ее с собой в Германию и надеется, что это «сможет оказать благотворное влияние». Что он имеет в виду? По его словам, Розали чувствует себя вполне сносно, но при этом барон делает какие-то таинственные намеки на некие проблемы у мадемуазель. Как жаль, что я не говорю по-немецки.
3 ноября. По-прежнему эта напряженность в отношениях между бароном и Розали. Несомненно, что-то не так, и она хотела бы это со мной обсудить, но боится барона. Он нас с ней никогда не оставляет наедине, что кажется мне странным. Не забыть попросить завтра Уильяма на какое-то время отвлечь барона, хотя я и не знаю, какой от этого будет прок, коль скоро мы с ней не в состоянии объясниться.
4 ноября. Что за день сегодня выдался! Я довольно сильно утомлена от пережитого, но все же не могу себе позволить лечь спать, пока не запишу все, что считаю необходимым. Начну с того, что сегодня был последний визит Розали. По крайней мере до тех пор, пока они не вернутся обратно с континента, мы вряд ли увидимся. Мне кажется, что Уильям не так уж и огорчен ее отъездом. Милый Уильям! Для меня очевидно, что он испытывает определенную ревность в связи с моей чрезвычайной привязанностью к Розали. В самом деле, это более чем странно: меня так сильно влечет к женщине совершенно иного социального положения. К тому же, мне о ней почти ничего не известно. Полагаю, все дело в гипнозе — очень таинственная вещь. Коль скоро это так, как хорошо, что подобного влияния на меня не оказывает барон собственной персоной. Ах, теперь я начинаю понимать все эти возражения, что казались мне глупыми три или четыре месяца тому назад, до появления Розали. И все же, невзирая на гипноз или что бы там ни было, не думаю, что кому-то стоит опасаться чрезмерной симпатии к барону. Я вполне могу понять тех, кому он внушает страх. Определенно, Розали его боится и, по правде говоря, я тоже немного. В противном случае я бы не потерпела сегодня такого поражения. Нынче был мой последний «сеанс» с участием Розали, и я твердо решила не допустить вмешательства барона в мое общение с ней — я должна была понять, что же происходит. Барон и Розали явились, как обычно, в два часа пополудни. Мне было ясно: нельзя упускать такую возможность, и я попросила моего дорогого Уильяма затаиться в своем кабинете и окликнуть барона, когда тот будет проходить мимо. Я рассчитывала, что Розали станет подниматься по лестнице одна. Но тщетно, барон неотступно следовал рядом с ней, он прикрывал своей массивной фигурой доступ к лестнице. Таким образом, у Розали не было возможности взойти вверх по ступенькам без него. И тогда я — это решение показалось мне правильным — поднялась на верхнюю площадку лестницы и позвала Розали к себе, наверх. Услышав это, барон незамедлительно прервал общение с моим бедным Уильямом и решительно устремился вверх по ступеням, опережая свою спутницу. Это было столь вызывающе, что я с трудом сдержалась. Барон спешил, и мы немедленно приступили к сеансу. По окончании и я, и Розали пытались втянуть их в беседу; я подавала Уильяму знаки с тем, чтобы он каким-то образом отвлек барона. Джейн Морган специально ради этого случая научила меня короткой фразе на немецком, всего два слова, и я повторяла ее про себя снова и снова. Беспокойство мое продолжало нарастать. Уверена, что Розали догадывалась о моих намерениях, у нее был встревоженный вид; мои же нервы были просто на пределе. Но вот барон заявил, что им пора уходить, и они оба встали, намереваясь покинуть наш дом. Уильям готов был отказаться от моей затеи, но, по его словам, я смотрела на него с такой мольбой, что он предпринял еще одну попытку отвлечь внимание барона и попросил его проследовать в кабинет для короткой личной консультации. Он отказался, сославшись на отсутствие времени, при этом добавил, что готов проконсультировать прямо здесь, на месте. Тогда Уильям предложил нам с Розали пройти в соседнюю комнату, барон и это не разрешил. Он заметил, посмеиваясь, что не может в данном случае доверять дамской пунктуальности. Розали может присутствовать при разговоре, все равно она не поймет ни слова. Безусловно, это меня не устраивало, и вот тогда Уильям проявил поразившую меня сообразительность и решимость: он попросту взял барона за лацкан и увлек его в дверной проем, не переставая при этом что-то с жаром нашептывать. Со стороны мужа это была своего рода военная хитрость; сердце мое забилось еще сильнее, и вот я произнесла эти два слова: «Gibst’ was?». На лице Розали явственно отразилось беспокойство, видимо, она была изумлена тем, что я обратилась к ней на немецком языке. Мое же изумление было не меньшим, когда в ответ она заговорила по-английски, с легким акцентом, но все же вполне сносно: «Сделайте вид, что не слушаете. Дело в том, что я…». Внезапно она замолкла, кровь отлила от ее лица; мое сердце готово было выпрыгнуть из груди. Я подняла глаза и увидела пристальный взгляд барона. Бедняжка Розали была в страхе; признаться, мне также было не по себе. Так или иначе, больше мы с ней не обмолвились ни словом. В то же мгновение барон буквально оттолкнул от себя моего бедного Уильяма, и они удалились. Вот так оборвалась история моей привязанности к Розали. Я просто уверена — здесь что-то кроется. В самом деле, если она не собиралась поведать мне ничего особенно важного, чего ради ей понадобилось выучить несколько английских слов? Впрочем, не должна же я всю ночь над этим размышлять, стоит ли, право слово. Ведь на часах уж полночь.
