Лев Самойлов - Выстрел в переулке
— Вот в том-то и дело. Только сейчас вспомнил. Несколько раз к ней заходил мужчина высокого роста, лет под тридцать, а может, чуток помоложе, ждал, когда она окончит работу, и провожал ее.
«Опять след. Неужели и на этот раз ложный?» — подумал я.
— Опишите подробнее Марчевскую, — попросила Коваленко.
— Марчевскую Валю… Что я о ней могу сказать? Работала у нас буфетчицей. Считалась интересной, симпатичной, — он задумался. — Не очень полная, блондинка, лет двадцати шести. Следит за собой, хорошо одевается. Часто бывает в ресторанах, любит погулять. Но работала быстро, аккуратно. Была замужем, разошлась. Вог так. Словом, дурного ничего о ней не могу сказать. Когда расчет брала, спрашиваю — почему? Говорит, собираюсь замуж, а потом с мужем уезжаем в другой город. Что еще?
Но тут Никитина перебил Гончаров:
— Анкета с фотокарточкой Марчевской сохранилась у вас?
— Должна быть.
— Позвоните, чтобы немедленно принесли. Узнайте попутно ее точный адрес.
— Есть!
Толстяк с юношеской живостью кинулся к телефону, а Гончаров в это время попросил Дроздова еще ненадолго задержать Савушкина в отделении.
Я взглянул на товарищей. Рады ли они такому обороту дела? Лица их были спокойны и сосредоточенны.
«— Извольте ее адрес», — сказал Никитин, кладя трубку. — Второй Лихоборский переулок, двадцать шесть, квартира один. Проживает она в квартире Фагурновой — это не то хозяйка дома, не то ее родственница. Анкету и фотокарточку сейчас принесут.
— Спасибо, у меня все, Вера Анатольевна, поблагодарил Гончаров.
— Извините, еще несколько минут, — задержала Никитина Коваленко. Пройдемте, я накоротко оформлю протокол допроса.
— Горе-то какое, душа человек был, — сокрушенно вздыхая, Никитин направился к выходу.
Прошло немного времени, и в дверях появился Дроздов. У него было довольное выражение лица.
— Все в порядке, Федор Георгиевич. Савушкин опознал в Марчевской вчерашнюю пассажирку. Буду собирать людей для этой, надеюсь, последней операции?
— Да-а, — протянул Гончаров. — Будем надеяться. Теперь понятно, что уход Марчевской с работы — тоже один из элементов подготовки преступления. Сейчас нужно действовать быстро и осторожно. Если это преступники, то они будут отчаянно сопротивляться, им терять нечего. Не исключено, что, кроме этой парочки, мы можем наткнуться еще на кого-то. Возьмите людей и расставьте их как следует, ну, да вас учить не надо. Предварительно организуйте разведку, выясните, сколько комнат в квартире, кто их занимает, кто сейчас находится дома. Только предупреждаю, действуйте осторожно, чтобы не вспугнуть.
— Слушаюсь, товарищ майор. — Дроздов вышел.
— Как будто все ясно, — удовлетворенно подытожил я. — Марчевская навела убийцу на Орлова, а следовательно, путь в ее квартиру — это путь…
Гончаров не ответил. Он прошел к столу, позвонил комиссару и доложил о предстоящей операции. Видимо, комиссар дал какие-то дополнительные указании, так как майор по ходу разговора вытащил блокнот и что-то записал.
— Товарищ капитан, — сказал Гончаров вошедшему уже в штатской одежде Дроздову, — комиссар приказал, чтобы кто-нибудь из оперативных работников немедленно выехал в районное отделение милиции по месту жительства Марчевской и получил все имеющиеся сведения о ней и ее хозяйке. Понятно?
— Понятно, товарищ майор. Я поеду сам вместе со старшим лейтенантом Машукиным. Не возражаете? — Действуйте.
Глава VIII Следы в саду
Предстоит опасная операция. — сказал мне майор, осматривая пистолет. — Рекомендую остаться. Приезжайте завтра, мы вам все расскажем.
С этими словами он защелкнул обойму и опустил пистолет в карман.
— Товарищ комиссар разрешил мне быть с вами, — возразил и.
— Он же не знал, что будет опасно. Эго, как вы сами понимаете, не спектакль.
— Понимаю и не боюсь.
— Посмотрите, — Гончаров поднял волосы над левым виском и обнажил шрам. — Это я получил в тридцать девятом году. Мне открыли дверь и одновременно послали в меня пулю. Вот сюда, — он нагнул голову и показал рубец на темени. — в сорок втором году во время операции меня ударили железным ломиком, и, наконец, вот сюда, в плечо, угостили пулей тоже во время одной опасной операции.
— Я был на фронте.
Майор усмехнулся:
— Ничего не скажешь, коротко и ясно! Хорошо. Согласен. Но ставлю непременным условием: подчиняться мне беспрекословно.
— Обещаю.
— Едем.
Район, где жила Марчевская, не был центральным районом города.
В дореволюционное время его населяли лавочники, кустари, мелкие чиновники. За годы советской власти здесь появились многоэтажные дома красивой архитектуры, новые школы, поликлиники, дома культуры и гордость всего района величественное здание Театра Советской Армии, По широким озелененным улицам ходили троллейбусы и автобусы. Правда, кое-где еще оставались одноэтажные деревянные домики с печным отоплением, с фикусами на окнах — отживающие памятники далекой старины.
Мы очень скоро добрались до Второго Лихоборского переулка. Одноэтажный деревянный домик стоял за решетчатой оградой. Возле домика был разбит небольшой садик с дорожками и клумбами.
Машина проехала дальше и, завернув за угол, остановилась. Словно из-под земли около нас вырос Дроздов. Открыв дверцу, он наклонился к Коваленко и Гончарову и стал вполголоса докладывать им обстановку. Все мы вышли из машины.
Было около семи часов вечера.
Стояли самые длинные дни. Солнце еще не зашло, но тучи закрыли его, и стало сумеречно.
— Кажется, опять собирается дождь, — сказал я.
Гончаров, не отвечая, напряженно осматривался по сторонам. Коваленко сразу же куда-то ушла.
Переулок был не из оживленных. Прохожие почти не попадались. Майор медленно направился к дому Фагурновой.
При всем старании нельзя было заметить каких-либо приготовлении к операции. Ни суеты, ни людей. На скамейке возле палисадника молоденькая девушка в светлом летнем платье с увлечением читала книгу.
— Она не помешает вам? — шепотом поинтересовался я.
— Кто? — спросил Гончаров, с недоумением взглянув на меня.
— Девушка с книгой?
— Это наша сотрудница, — улыбнулся Гончаров.
Отлучившийся Дроздов снова вернулся и доложил:
— Федор Георгиевич! В доме подозрительная тишина. Кто-то есть, но кто именно, установить не удалось.
— Люди на местах?
Да, окна, кухонная дверь, чердак — все под наблюдением.
Я внимательно осмотрел дом, но не заметил нигде ни одном человеческой фигуры.
