Найо Марш - Выпить и умереть
Он положил свою руку на ее ладошку. Словно не чувствуя его пожатия, пальцы ее руки продолжали перебирать стебельки травы…
— Послушай, давай встретимся сегодня вечером, — повторил Люк.
— Сегодня вечером я встречаюсь с Биллом в «Перышках», — просто ответила девушка.
— Я провожу тебя домой.
Дессима повернулась к нему.
— А теперь послушай меня, — сказала она с некоторым озлоблением, — нам лучше понять друг друга раз и навсегда. Ты ведь ни капельки меня не любишь, разве не так?
— Я тебя обожаю…
— Да, ты можешь называть это как хочешь, но ты меня не любишь. И я тебя не люблю. Год назад я увлеклась тобой, и мы оба знаем, как это печально кончилось… Сейчас я могу сказать, что была ослеплена. И была ослеплена еще месяца два, хотя ты и не писал мне. Я была, правду сказать, страшно обижена, но еще хранила в душе что-то… А потом вдруг враз протрезвела. И вовсе не жажду заболеть тобой снова.
— Ах, как мрачно, — пробормотал Уочмен, — как высокопарно, и как умно, и как наивно…
— Да, тебе так кажется. Только не воображай, что я стала жертвой. Я не жертва. Не надо раздувать погасшие угли…
— Да тут, по-моему, и дуть особенно не надо…
— Не надо.
— То есть ты с этим согласна?
— Да! В том смысле, что делать этого просто не желаю.
— Хо! Почему же? Из-за Помроя?
— Да.
— Значит, ты все-таки собираешься замуж за этого болвана, да?
— Не знаю. У него такие старомодные понятия насчет любви и секса… В каком-то отношении он просто совершенно дремучий… Если он узнает о моих приключениях в прошлом году, то будет страшно расстроен. Но я не могу не сказать ему об этом до свадьбы…
— Ладно, — оборвал ее Уочмен. — Не надо думать, что я такой уж кавалер и джентльмен. Не думаю, что эти качества связаны с половым образованием, впрочем… Но не будь дурой, Десси. Ты же понимаешь, что такой союз будет просто смешон!
Он притянул ее к себе.
— Не надо… — пробормотала Дессима. — Не надо, пожалуйста…
Уочмен повалил девушку на траву, запрокинул ее голову и поцеловал в губы… Но она неожиданно стала сопротивляться и, высвободив руку, хлестко ударила его по лицу, разбив губу.
— Ах ты, дрянь… — промычал Уочмен, отпуская ее.
Десси быстро вскочила и поглядела на него сверху вниз.
— Знаешь, — сказала она, — я молила Бога, чтобы ты не возвращался сюда в этом году…
Повисло молчание.
Уочмен тоже наконец встал. Они посмотрели друг другу в глаза. И тут, словно бы совершенно автоматически, Уочмен обнял девушку за плечи и нежно поцеловал в губы. Потом сразу отпустил ее, и они разошлись.
— Тебе лучше уехать отсюда, — сказала Дессима, отойдя на несколько шагов. — Так будет спокойнее. Иначе я скорее всего просто убью тебя. Уезжай.
Послышался шорох, и на гребне холма показались Кьюбитт и Себастьян Периш.
Глава четвертая
Вечер вопросов
Уочмен, Периш и Кьюбитт обедали вместе. Мисс Даррах так и не появилась к обеду. Кьюбитт и Периш в последний раз видели ее за мольбертом, с глубокомысленно засунутой в рот кисточкой… Вероятно, в ту минуту она подбирала оттенок для скалы. За обедом Уочмен с некоторым напряжением попытался непринужденно рассказать, как они с Дессимой случайно встретились и как поссорились, споря о перспективах Левого Движения.
Друзья восприняли объяснения Уочмена без особого доверия, особенно Периш, который очень резвился на этот счет… В целом обед нельзя было назвать спокойным. В троице друзей случился какой-то явный разлад. Кьюбитт, будучи человеком чувствительным, сразу это ощутил и понял, что они как бы разделились на две партии — в одной состоял он и Периш, а Уочмен — в другой. И к тому времени, как был подан десерт и сыр, за столом повисло неприятное молчание.
Друзья даже не стали курить после обеда, как это у них было заведено. Кьюбитт заявил, что хочет помахать кисточкой при дневном свете, и удалился. Периш проинформировал всех, что намерен вздремнуть. Уочмен, которому не оставалось ничего, как только сказать, что надо написать несколько писем, понуро поднялся к себе в номер.
Друзья не виделись до самого вечера, когда сошлись за своим традиционным коктейлем. Они пили в маленьком отдельном зале, где практически не было посетителей. Когда вышел последний клиент, трое друзей обнаружили, что им вроде не о чем говорить. Правда, Периш сделал пару попыток как-то нарушить паузу, но безуспешно. Они посидели в молчании, и Уочмен принялся набивать свою трубку.
— Послушайте! — Периш неожиданно насторожился. — Что это?
— Ничего особенного, просто высокий прибой, — отвечал Уочмен. — Волны бьют о скалы, ничего больше.
— Нет, нет, что-то другое… Послушайте.
Действительно, раздался далекий глухой шум.
— Может быть, гром? — предположил Периш.
Друзья промолчали.
— Экий тут климат дурацкий, в нашей старушке Англии, — заметил Периш, хотя вполне мог этого и не говорить.
В этот тихий вечер — ни единого дуновения ветерка — деревушка сонно безмолвствовала. И когда через пару минут кто-то прошел вокруг дома, шаги проскрипели громко, словно гусеницы танка. Послышалось чье-то бормотанье.
— Кажется, кто-то заклинает гром и молнию в помощь своим любовным игрищам! — шутливо заметил Периш.
— Игрищам… — повторил Уочмен со странным раздражением. — Что еще за игрища? Неужели у всех тут только одна забота?..
— Бог мой! — воскликнул Периш. — Что с тобой происходит, дружище?
— Ничего. Циклон давит на уши, — буркнул Уочмен.
— Терпеть не могу циклонов и всяких ураганов, — быстро вставил Кьюбитт. — Они мои нервы прямо с корнем вырывают, эти ураганы… Меня просто тошнит от них.
— А вот мне сильный ветер нравится, — возразил Уочмен.
— Надеюсь, на этом тема исчерпана, — резюмировал Периш, со значением взглянув на Кьюбитта.
Уочмен встал и подошел к окну. Прошаркала кухарка миссис Ивз с подносом.
— Кажется, надвигается шторм? — спросил у нее Периш.
— Ага, сэр, по всему видать. Вон какие тучи черные налетели… — добродушно отвечала кухарка.
Теперь гром прогрохотал более отчетливо, потом еще раз — уже оглушительно. В комнате сразу стало темно. Кьюбитт задумчиво облокотился на каминную полку. Вдали над городком послышались крики чаек. Наконец первые тяжелые капли дождя упали на землю…
— Вот и дождь пошел, — объявил Периш, хотя никакой надобности в этом сообщении не было.
Вошел старый Эйб Помрой. Он стал запирать окна на задвижку и крикнул через плечо в общий зал:
— Ребята, идет шторм, гадом буду!
