Энн Перри - Пожар на Хайгейт-райз
Шарлотта разразилась смехом, хотя отлично знала, что Эмили говорит совершенно серьезно, и все прошлые дела, в расследовании которых они принимали участие, были чреваты трагедиями, опасностями, равно как и приключениями, которые они могли в себе таить.
– Нет. Хотя, пока тебя не было, случилось одно ужасное происшествие.
– А ты мне ничего не сказала! – Лицо Эмили выражало ужасное осуждение и недоумение. – И что? Что за происшествие? И почему ты мне про него не написала?
– Потому что ты стала бы волноваться и беспокоиться, и это испортило бы тебе все удовольствия от медового месяца, а мне хотелось бы, чтобы ты побольше радовалась, изучая все прелести Парижа и Италии и не думая о людях, которым перерезали глотку в лондонском тумане. – Шарлотта говорила совершенно честно. – Но теперь я, конечно, все тебе расскажу, если хочешь.
– Конечно, хочу! Но сперва налей мне еще чаю.
– Мы можем и поесть, ланч готов, – предложила Шарлотта. – У меня есть холодное мясо и свежие пикули. Пойдет?
– Очень хорошо, только рассказывай, пока накрываешь на стол, – велела Эмили.
Она не предложила помочь; они обе воспитывались в ожидании брака с настоящим джентльменом из их же социального круга, который сможет обеспечить их хорошо устроенным домом и соответствующей домашней прислугой, которая будет заботиться о хозяйстве и о кухне. Однако Шарлотта вышла замуж за человека, стоящего сильно ниже на социальной лестнице – за полицейского, – и научилась сама заботиться о доме. Эмили же, наоборот, выскочила за более высокого по статусу аристократа с хорошим состоянием, так что годами вообще не бывала в кухне, если не считать кухни Шарлотты. И хотя отлично разбиралась в кулинарии и вполне могла одобрить или раскритиковать любую стряпню, начиная от дома деревенского сквайра и кончая кухней во дворце королевы, но не имела ни малейшего понятия (да и не желала его иметь) о том, как и что готовится.
– Ты уже была у тетушки Веспасии? – спросила Шарлотта, нарезая мясо.
Тетушка Веспасия на самом деле была двоюродной бабкой Джорджа и не имела к обеим сестрам прямого родственного отношения, но они всегда восхищались ею и любили гораздо больше и нежнее, чем кто-либо из ее семьи. В свое время леди Камминг-Гульд была одной из самых известных красавиц Лондона. Теперь же она приближалась к восьмидесяти и в силу богатства и социального статуса, коими обладала, пользовалась немалым влиянием и всегда имела независимое мнение, чтобы вести себя так, как ей нравилось, поддерживать и отстаивать любое начинание, как того требовала ее совесть или призывали ее симпатии. Она очень модно одевалась и могла очаровать и премьер-министра, и уборщика – или заставить обоих замереть на месте в двадцати шагах от нее, остановив одним своим ледяным взглядом.
– Нет, – ответила Эмили. – Собиралась навестить ее нынче ближе к вечеру. А тетушка Веспасия знает об этом последнем вашем деле?
Шарлотта хитро улыбнулась.
– О да! Она принимала в нем участие. Вообще-то, это она предоставила мне свой экипаж и лакея, чтобы я поехала на окончательный разбор дела. – Тут она намеренно замолчала, и ее последние слова повисли в воздухе.
Эмили выжидательно уставилась на нее. Шарлотта, игнорируя ее любопытство, наполнила водой чайник и открыла кухонный шкаф, ища соленья. Она даже решила чуть слышно напеть какую-то мелодию, но потом передумала по той причине, что пела не слишком хорошо, а вот Эмили петь умела.
Младшая сестра начала нетерпеливо постукивать пальцами по дочиста выскобленной деревянной столешнице.
– Одного члена парламента нашли привязанным к фонарному столбу на Вестминстерском мосту… – И Шарлотта начала рассказывать всю эту историю, сначала с удовольствием, потом с трепетом, а в конце с ужасом и жалостью. А когда закончила рассказ, на столе уже было все готово, а за окном был уже поздний полдень.
Эмили почти ничего не сказала, лишь протянула руки через стол и сжала ладони Шарлотты своими пальцами.
– Тебя же могли убить! – сердито сказала она, но в глазах у нее стояли слезы. – Тебе никогда не следует заниматься подобными вещами, это чистое безумие! Полагаю, что все, что мне хотелось бы тебе сказать по этому поводу, тебе уже сообщил Томас, не так ли? Уверена, он тебя как следует отругал!
– В этом не было никакой необходимости, – честно призналась Шарлотта. – Я и сама все прекрасно поняла. Ну, ты готова ехать к тетушке Веспасии?
– Конечно. А вот ты не готова. Тебе следует переодеться, сменить это простенькое платьице и надеть что-нибудь более привлекательное.
– Чтобы продолжить глажку?
– Ерунда! Ты едешь со мной. Так будет лучше. День сегодня чудесный, так что прокатимся с удовольствием.
Шарлотта на секунду задумалась о своих домашних обязанностях, но потом уступила искушению.
– Ладно, если ты так хочешь. Мне только нужно несколько минут, чтобы переодеться. Грейси! – И она торопливо вышла из кухни, чтобы найти горничную и попросить ее приготовить чай для детей, когда те вернутся из школы, и почистить овощи для ужина.
Леди Веспасия Камминг-Гульд жила в просторном фешенебельном доме. Дверь им открыла горничная в хрустящем от крахмала платье, в отделанном кружевами чепчике и переднике. Она тут же узнала Шарлотту и Эмили и ввела их в гостиную без обычных предварительных формальностей и увиливаний. Вопрос о том, примет ли леди этих гостей, даже не возникал. Ее милость не только любила их обеих, но еще и пребывала в данный момент в жуткой скуке, утомившись от навязшей в зубах светской болтовни и бесконечных тонкостей этикета.
Веспасия сидела в своей личной гостиной, весьма скромно обставленной в соответствии с нынешними требованиями вкуса и принятых стандартов: никаких тяжелых дубовых столов, никаких чрезмерно мягких диванов, никакой бахромы на занавесях. Все здесь напоминало о более ранней эпохе, о времени, когда родилась сама Веспасия, о великой империи Наполеона Бонапарта до битвы при Ватерлоо; здесь доминировали чистые линии георгианского стиля, строгость и суровость времен той долгой, отчаянной войны за выживание. Один из ее дядьев погиб под командой Нельсона в битве при Трафальгаре. А теперь даже Железный Герцог уже умер, и само имя Веллингтона стало достоянием лишь книг по истории. Даже те, кто воевал в Крыму через сорок лет после него, тоже состарились.
Веспасия сидела очень прямо в чиппендейловском кресле с жесткой спинкой. На ней было домашнее платье цвета голубиного крыла с высоким воротом, застегнутым у самого горла, и чуть отделанное французским кружевом, а четыре нитки жемчуга свешивались почти до талии. Она не стала притворяться, что ей безразличен их приход. Ее улыбка была полна радости.
