Уилки Коллинз - Лунный камень
Она не обратила вниманія на мои слова и не слыхала меня. «Пустите мою руку», слабо повторила она. То былъ единственный отвѣтъ. Голова ея склонилась ко мнѣ на плечо, а рука безсознательно сжала мою руку въ то самое время, какъ она просила пустить ее.
Я удерживался отъ повторенія вопроса. Но тутъ моя сдержанность кончилась. Возможность когда-нибудь поднять голову среди честныхъ людей зависѣла отъ возможности заставить ее сдѣлать полное призваніе. Единственная остававшаяся мнѣ надежда заключалась въ томъ, что Рахиль могла пропустить что-нибудь въцѣпи уликъ, — бытъ-можетъ, какую-нибудь мелочь, которая тѣмъ не менѣе, при тщательномъ изслѣдованіи, могла стать средствомъ конечнаго возстановленія моей невинности. Сознаюсь, что я удержалъ ея руку. Сознаюсь, что заговорилъ съ нею, какъ въ былое время, со всѣмъ сочувствіемъ и довѣріемъ, насколько могъ ихъ въ себѣ вызвать.
— Я кое о чемъ попрошу васъ, оказалъ я, — я попрошу васъ разказать мнѣ все случавшееся съ той минуты, какъ мы пожелали другъ другу покойной ночи, и до того времени, когда вы увидали, что я взялъ алмазъ.
Она подняла голову съ моего плеча и попробовала высвободить руку.
— Ахъ, зачѣмъ возвращаться къ этому? проговорила она: зачѣмъ вспоминать?
— Вотъ зачѣмъ, Рахиль. И вы, и я, оба мы жертвы какого-то чудовищнаго заблужденія подъ маской истины. Если мы вмѣстѣ прослѣдимъ все происшедшее въ день вашего рожденія, мы можемъ разсѣять наши недоразумѣнія.
Она снова склонила голову на мое плечо. Слезы переполняли ея глаза и тихо катались по щекамъ.
— Ахъ, сказала она, — развѣ у меня-то небыло этой надежды? Развѣ я не пробовала взглянуть на это такъ же, какъ вы теперь смотрите?
— Вы пробовала однѣ, отвѣтилъ я, — вы не пробовали при моей помощи.
Эти слова, казалось, пробудили въ ней нѣкоторую долю надежды, какую я ощущалъ, когда произносилъ ихъ. Она отвѣчала на мои вопросы болѣе нежели съ покорностью, напрягала свой умъ, охотно открывала мнѣ всю свою душу.
— Начнемъ съ происшедшаго послѣ того, какъ мы пожелали другъ другу покойвой ночи, сказалъ я. — Вы легли въ постель? Или сидѣли еще?
— Легла въ постель.
— Замѣтили вы время? Поздно было?
— Не очень. Кажется, около двѣнадцати часовъ.
— Что же, вы заснули?
— Нѣтъ. Я не могла спать въ эту ночь.
— У васъ была безсонница?
— Я все думала о васъ.
Этотъ отвѣтъ почти обезсилилъ меня. Въ голосѣ, болѣе чѣмъ въ самыхъ словахъ, было что-то хватавшее за сердце. Лишь помедливъ немного, могъ я продолжить:
— У васъ былъ какой-нибудь свѣтъ въ комнатѣ? спросилъ я.
— Никакого, пока я не встала и не зажгла свѣчи.
— Много ли спустя послѣ того, какъ вы легли спать?
— Кажется, съ часъ. Около часу ночи.
— Вы вышли изъ спальни?
— Собиралась. Надѣла блузу и шла къ себѣ въ гостиную за книгой…
— Вы отворила дверь изъ спальни?
— Только что отворила.
— Но не пошли въ гостиную?
— Нѣтъ, мнѣ помѣшали.
— Что же вамъ помѣшало?
— Я увидала свѣтъ за дверью и услыхала приблажающіеся шаги.
— Вы испугались?
— Не тотчасъ. Я знала, что бѣдной матушкѣ плохо спалось, и вспомнила, какъ она въ тотъ вечеръ старалась убѣдить меня, чтобъ я отдала ей алмазъ на сохраненіе. Мнѣ показалось тогда, что она безъ всякой причины безпокоится о немъ; и тутъ я вообразила, что это она идетъ посмотрѣтъ легли ли я, и еще разъ поговорить по мной объ алмазѣ, если я не сплю.
— Что же вы сдѣлали?
— Я задула свѣчу, чтобъ она подумала будто я сплю. Съ своей стороны, я была тоже безразсудна и рѣшилась хранить алмазъ въ избранномъ мною мѣстѣ.
— Задувъ свѣчу, вы вернулась въ постель?
— Не успѣла. Въ тотъ мигъ какъ я задула свѣчу, дверь изъ гостиной отворилась, и я увидала….
— Вы увидали?
— Васъ.
— Въ обыкновенномъ платьѣ?
— Нѣтъ.
— Въ шлафрокѣ?
— Въ шлафрокѣ, со свѣчой въ рукѣ.
— Одною?
— Одною.
— Могла ли вы разглядѣть лицо?
— Да.
— Ясно?
— Совершенно ясно. Оно было освѣщено свѣчой, которую вы держали въ рукѣ.
— А глаза у меня открыты были?
— Да.
— Не замѣтили ли вы въ нихъ чего-нибудь страннаго? Въ родѣ неподвижнаго, блуждающаго выраженія?
— Ничего подобнаго. Ваши глаза блистали даже больше обыкновеннаго. Вы осматривались въ комнатѣ, какъ бы сознавая, что находитесь тамъ, гдѣ вамъ не слѣдовало быть, и точно боялись, чтобы васъ не увидали.
— Не замѣтили ли вы еще одного обстоятельства при входѣ моемъ въ комнату, — не замѣтили ли вы какъ я ступалъ?
— Какъ всегда. Вы дошла до средины комнаты, потомъ остановилась и осмотрѣлась.
— Что вы дѣлали, увидавъ меня?
— Ничего не могла сдѣлать. Я окаменѣла. Не могла ни говорить, ни крикнуть, ни даже двери своей притворить.
— Могъ ли я видѣть васъ тамъ, гдѣ вы стояли?
— Конечно, могла бы. Но вы ни разу не взглянули въ мою сторону. Напрасно вы это спрашиваете. Я увѣрена, что вы не видали меня.
— Почему же вы увѣрены?
— Иначе развѣ вы взяли бы алмазъ? Развѣ вы поступали бы такъ, какъ поступали послѣ того? пришли ли бы вы сегодня, еслибы видѣли, что я не спала и смотрѣла на васъ? Не заставляйте меня говорить объ этомъ! Я хочу отвѣчать вамъ спокойно. Помогите мнѣ сохранить возможное спокойствіе. Перейдите къ чему-нибудь иному.
Она была права, во всѣхъ отношеніяхъ права. Я перешелъ къ другамъ обстоятельствамъ.
— Что же я дѣлалъ, дойдя до средины комнаты и остановясь тамъ?
— Вы повернули и пошли прямо въ уголъ къ окну, гдѣ стоялъ мой коммодъ съ индѣйскими рѣдкостями.
— Когда я сталъ у коммода, я долженъ былъ повернуться къ вамъ спиной. Какъ же вы могли видѣть, что я дѣлаю?
— Когда вы пошли, я также подвинулась.
— И могла видѣть, что у меня было въ рукахъ?
— У меня въ гостиной три зеркала. Пока вы стояли тамъ, въ одномъ изъ нихъ я видѣла все что вы дѣлали.
— Что же вы видѣли?
— Вы поставила свѣчу на коммодъ; отворяли я затворяли ящикъ за ящикомъ, пока не дошли до того, въ который я положила мой алмазъ. Вы съ минуту глядѣли въ открытый ящикъ. Потомъ опустили руку и вынули алмазъ.
— Почему вы знаете, что я вынулъ алмазъ?
— Я видѣла какъ рука ваша опустилась въ ящикъ, и замѣтила блескъ алмаза между большимъ и указательнымъ пальцемъ, когда вы опять вынули руку изъ ящика.
— Рука моя больше не касалась ящика, напримѣръ, хоть для того чтобы затворить его?
— Нѣтъ. Въ правой рукѣ у васъ былъ алмазъ, а лѣвой вы взяли съ коммода свѣчу.
