Элизабет Джордж - Прах к праху
— Что ж, спасибо тебе, Тай Аз, — сказала Барбара. Она поделилась с Линли историей о поставленном не на то место холодильнике, закончив словами: — Так что, видимо, сюда его передвинул отец Хадии. Любезно с его стороны, не правда ли? Когда у меня получится… — Войдя в дом, она включила свет и быстренько окинула взглядом коттедж. Розовый лифчик и трусики в зеленый горошек висели на веревке, протянутой между двумя ящиками над кухонной раковиной. Барбара поспешно запрятала их в ящик со столовыми приборами, прежде чем включить свет в гостиной-спальне и вернуться к двери. — У меня тут, действительно, ничего особенного… Сэр, что вы делаете?
Глупый вопрос, потому что Линли, навалившись плечом на холодильник, уже толкал его вперед. И опять, несмотря на все ее протесты и возражения, он не остановился, и ей пришлось помогать, взявшись с другой стороны. Вдвоем они достаточно легко переместили его по маленькой террасе, и кратко обсудили, как лучше переправить его через порог и на кухню, не снимая при этом входной двери. Когда же холодильник наконец встал на отведенное ему место, был подключен, и мотор заурчал, лишь иногда взвизгивая, Барбара сказала:
— Потрясающе. Спасибо вам, сэр. Если нас уволят из-за этого Флеминга, мы всегда сможем пойти в грузчики.
Линли осматривал разномастную мебель ее коттеджа. Заядлый библиофил, он подошел к книжным полкам, взял наугад книгу, другую. Барбара поспешно сказала:
— Макулатура. Только чтобы отвлечься от работы. Он поставил книгу на место и взял любовный роман в бумажной обложке, лежавший на столике рядом с кроватью. Надел очки и стал читать анонс на задней странице обложки.
— Люди в этих книгах всегда живут потом долго и счастливо, так ведь, сержант?
— Не знаю. Все эти истории заканчиваются как раз накануне этой их долгой и счастливой жизни. Но любовные сцены развлекают. Если вам нравятся такие вещи. — Барбара сморщилась, увидев, что Линли прочел название. — Вы хотите есть, сэр? Не знаю, как вы, но я сегодня толком не обедала. Так, может, перекусим?
— Я не возражаю, Хейверс. Что у вас есть?
— Яйца. И яйца.
— Значит, я буду яйца.
— Хорошо, — ответила она и зашуршала в ведре под раковиной.
Повар из нее был никакой, потому что у Барбары никогда не было ни сил, ни времени попрактиковаться. Поэтому пока Линли листал роман о Флинте Саутерне, периодически фыркая и один раз пробормотав: «Господи боже», Барбара сварганила блюдо, которое, она надеялась, сойдет за омлет. Он немножко подгорел и был кривоват, но она сдобрила его сыром, луком и единственным обнаруженным в ведре помидором. Еще она сделала тосты из четырех ломтиков явно черствого — но спасибо, хоть не заплесневелого — хлеба из цельных зерен пшеницы.
Она наливала в чайник горячей воды, когда Линли оторвался от книги:
— Извините, я плохой гость. Совсем вам не помогаю. Где у вас приборы, сержант?
— В ящике рядом с раковиной, сэр.
И тут она вспомнила. Она метнулась к ящику, уже приоткрытому Линли, и выхватила оттуда трусы и лифчик.
Линли поднял бровь, Барбара запихала белье в карман.
— Ящиков не хватает, — беспечно произнесла она. — Надеюсь, вы не против чая в пакетиках. «Лапсанг сушонга» у меня нет.
Линли извлек из царившего в ящике хаоса два ножа, две вилки и две ложки.
— В пакетиках подойдет, — ответил он, неся приборы на стол. Барбара поставила тарелки.
Омлет получился резиновым, но Линли мужественно взрезал его и, подцепив кусок на вилку, сказал:
— Выглядит аппетитно, сержант.
И принялся за еду. Барбара воспользовалась моментом, чтобы унести книгу в дальний конец коттеджа, но Линли, похоже, не заметил исчезновения романа. За столом воцарилось молчание. Поскольку продолжительные раздумья были не в обычае Барбары, через несколько минут молчаливого жевания она все-таки спросила:
— Что?
— Что? — спросил он в ответ.
— Еда, атмосфера или компания? Или вид моего нижнего белья? Между прочим, оно было чистым. Или вас смутила книжка про Флинта и Стар… забыла ее имя?
— Получается, они не разделись, — ответил после некоторого размышления Линли. — Как такое возможно?
— Ошибка редактора. Так значит, они разделись?
— Судя по всему.
— Что ж, хорошо. Тогда я не буду дочитывать. Оно и к лучшему. Этот Флинт действует мне на нервы.
Они вернулись к еде. Линли намазал тост ежевичным джемом, любезно не замечая частичек сливочного масла, оставшегося на джеме от предыдущей трапезы. Барбара с беспокойством наблюдала за своим начальником. В ее обществе Линли никогда не погружался в длительное молчание, всегда стремясь поделиться мыслями, возникающими по ходу расследования, и внезапная перемена беспокоила Барбару.
Она съела еще омлета, намазала маслом еще один тост и налила себе еще чаю. И наконец спросила:
— Это Хелен, инспектор?
— Хелен?
— Да. Вы же помните Хелен. Рост около пяти футов семи дюймов. Каштановые волосы. Карие глаза. Хорошая кожа. Весит примерно восемь с половиной стоунов. Вы спите с ней с ноября прошлого года. Ни о чем вам не говорит?
Он намазал на тост еще джема.
— Нет, это не Хелен, — ответил он. — По крайней мере, это не всегда и не вся Хелен.
— Ваш ответ все разъясняет. Если не Хелен, то что?
— Я думал о Фарадее.
— О чем? О его истории?
— Ее правдоподобие меня тревожит. История так и просится, чтобы ей поверили.
— Если он не убивал Флеминга, у него должно быть алиби, не так ли?
— Весьма удобно, что оно у него столь надежно, когда у других — в лучшем случае страдает пробелами.
— У Пэттен такое же надежное алиби, как у Фарадея, — возразила она. — М у Моллисона, если уж на то пошло. И у миссис Уайтлоу. И у Оливии. Вы же не думаете, что Фарадей убедил Аманду Бекстед, ее брата и соседей дать ложные показания ради его выгоды. И потом, какая ему выгода от смерти Флеминга?
— Прямой — нет.
— Тогда кто? — спросила Барбара и сама же ответила: — Оливия?
— Если им удалось убрать Флеминга с дороги, то мать Оливии с тем большей вероятностью примет ее обратно. Вы не согласны?
—Конечно, — отозвалась Барбара, густо намазывая тост джемом. — После потери Флеминга миссис Уайтлоу, вероятно, сделалась восприимчивее к эмоциональным воздействиям.
— Поэтому…
Барбара подняла измазанный синеватым джемом нож, останавливая Линли;
— Но факты есть факты, как бы мы ни хотели подогнать их под наши теории. Вы прекрасно знаете, что рассказ Фарадея подтвердится. Это верно, что поначалу Фарадей нам правды не сказал, но на то у него была веская причина. Вы видели Оливию. Она уже на грани небытия. На месте Фарадея вы бы тоже не захотели причинить ей боль, не так ли? Вы приписываете ему какой-то зловещий умысел, когда он всего лишь вполне разумно оберегает умирающего человека.
