Агата Кристи - Хикори, дикори, док...
— Подписи нет, но ведь это ее почерк?
— Да, ее.
Миссис Хаббард произнесла последние слова нерешительно и, нахмурившись, посмотрела на клочок бумаги. Почему ее не покидает чувство, что тут дело нечисто?
— Единственный отпечаток пальцев, оставшийся на записке, несомненно принадлежит Силии, — сказал инспектор. — Морфий был в небольшом флаконе с ярлычком больницы Святой Екатерины, а вы мне говорили, что она там работала фармацевтом. Она имела доступ к шкафчику с ядами и, очевидно, взяла морфий оттуда. Скорее всего, она принесла морфий вчера, когда у нее созрела мысль о самоубийстве.
— Нет-нет, не верю. Это нелепо. Вчера вечером она была так счастлива!
— Стало быть, когда она поднялась к себе, ее настроение изменилось. Может, в ее прошлом таилось что-то такое, о чем вы не знаете. И она боялась разоблачения. А она была сильно влюблена в этого юношу.., как, кстати, его зовут?
— Колин Макнабб. Он проходит стажировку в больнице Святой Екатерины.
— А, значит, он врач? Гм… И работает в больнице Святой Екатерины?
— Силия его очень любила. Думаю, больше, чем он ее. Он — довольно эгоцентричный молодой человек.
— Ну, тогда, наверно, в этом все и дело. Она считала себя недостойной его или, допустим, не рассказала ему всей правды о своем прошлом. Она была совсем юной, да?
— Ей было двадцать три года.
— В этом возрасте они такие идеалисты, относятся к своим чувствам очень серьезно. Да, думаю, все дело в этом. Жаль.
Он встал со стула:
— К сожалению, нам придется предать дело гласности, но мы постараемся умолчать о подробностях. Благодарю вас, миссис Хаббард, за исчерпывающую информацию. Насколько я понял, мать девушки умерла два года назад, и у Силии Остин осталась только пожилая тетушка, проживающая в Йоркшире. Мы с ней свяжемся.
Он взял со стола клочок бумаги, испещренный неровными, как бы задыхающимися от волнения буквами.
— Тут что-то нечисто, — внезапно произнесла миссис Хаббард.
— Нечисто? В каком смысле?
— Не знаю.., но мне все время кажется, что я вот-вот пойму… Боже мой, что же это?
— Вы не уверены, что письмо написано ею?
— Да нет, не в этом дело. — Миссис Хаббард прикрыла пальцами веки и добавила, как бы извиняясь:
— Я сегодня страшно туго соображаю.
— Конечно, вы так устали, — мягко проговорил инспектор. — Думаю, сегодня мы не будем вас больше утруждать.
Инспектор Шарп открыл дверь и чуть было не сшиб Джеронимо, который прильнул к замочной скважине.
— Привет! — любезно сказал инспектор Шарп. — Значит, подслушиваем, да?
— Нет-нет, — ответил Джеронимо с видом оскорбленной добродетели. — Я никогда не слушаю, никогда! Я просто приносил известие.
— Ах, вот как! И о чем же ваше известие?
— Только то, что внизу стоит джентльмен, и он хочет видеть синьора Хаббард, — угрюмо пробормотал Джеронимо.
— Понятно. Ну что ж, сынок, иди, скажи ей. Инспектор двинулся было по коридору, но вдруг решил последовать примеру итальянца и, резко развернувшись на цыпочках, неслышно вернулся назад. Кто знает, правду ли сказал маленький человечек с обезьяньим лицом?
Когда инспектор подошел к двери, Джеронимо как раз говорил:
— Джентльмен, который приходил на ужин та ночь, джентльмен с усами хочет видеть синьора.
— А? Что? — рассеянно откликнулась миссис Хаббард. — Ах да, спасибо, Джеронимо. Я сейчас бегу.
«Ага, усатый джентльмен! — усмехнулся про себя Шарп. — Держу пари, я знаю, о ком речь».
Он спустился вниз и вошел в гостиную.
— Приветствую вас, мосье Пуаро! Сколько лет, сколько зим!
Пуаро без тени смущения поднялся с колен — он рылся на нижней полке возле камина.
— Кого я вижу? Неужели инспектор Шарп? Но раньше вы работали в другом участке.
— Меня перевели два года назад. Помните то дело в Крейз-Хилл?
— Как не помнить! Столько воды утекло… Вы, правда, по-прежнему молоды, инспектор…
— Да будет вам, будет…
— А я вот совсем стариком стал. Эх! — вздохнул Пуаро.
— Но порох в пороховницах еще остался, не так ли, мосье Пуаро?
— В каком смысле?
— Ну недаром же вы приходили сюда позавчера вечером читать лекцию по криминалистике!
— О, в этом как раз ничего особенного нет, — улыбнулся Пуаро. — Миссис Хаббард — она здесь работает — приходится сестрой моей достопочтенной секретарше, мисс Лемон. Она-то и попросила меня…
— Прийти сюда и разобраться что к чему, а вы согласились, да?..
— Совершенно верно.
— Но почему? Вот что мне хочется узнать. Что тут было такого…
— Особенного, что могло меня заинтересовать?
— Вот именно. Сами посудите: глупых девчонок, ворующих по мелочам, можно встретить сплошь и рядом. Это для вас слишком мелко, мосье Пуаро.
Пуаро покачал головой.
— Все далеко не так просто.
— Но почему? В чем сложность?
Пуаро сел на стул и, слегка поморщившись, стряхнул пыль со штанин.
— Если бы я знал.
— Не понимаю, — нахмурился Шарп.
— Я тоже… Видите ли.., украденные вещи, — Пуаро покачал головой, — представляют собой бессмысленный набор предметов, между ними нет никакой связи. Здесь, похоже, поработал не один человек. Совершенно отчетливо видны следы «глупой девчонки», как вы изволили выразиться… Но есть и другие… Другие события, которые, по идее, следовало бы связать с Силией Остин, упорно выпадают из общей картины. Они вроде бы бессмысленны, бесцельны. И в них чувствуется злой умысел, а Силия была совсем не злой девушкой.
— Она была клептоманкой?
— Я бы не сказал.
— Ну, может, просто малость вороватой?
— Нет. На мой взгляд, таская мелочи, она пыталась привлечь к себе внимание одного молодого человека.
— Колина Макнабба?
— Да. Она была безумно в него влюблена. А он ее не замечал. И вот она — милая, симпатичная, хорошо воспитанная — прикинулась воровкой. Игра оказалась беспроигрышной. Колин Макнабб тут же на нее.., как это говорят.., клюнул.
— Ну, стало быть, он законченный идиот.
— Отнюдь. Просто он психолог…
— А-а, — протянул инспектор Шарп. — Из этих! Теперь я понимаю… — Он чуть осклабился. — А девчонка ловка, ловка!
— Да, и это невероятно, — сказал Пуаро и еще раз задумчиво повторил:
— Невероятно.
Инспектор Шарп насторожился.
— Что вы хотите сказать, мосье Пуаро?
— Мне пришло в голову.., и до сих пор кажется, что она не сама до этого додумалась.
— Но зачем кому-то понадобилось вмешиваться в ее дела?
— Откуда мне знать? Может, из альтруизма. Или по какой-то другой причине. Это тайна покрытая мраком.
— А кто, как вы думаете, мог надоумить ее?
— Не знаю.., хотя.., впрочем, вряд ли…
— Но я никак не пойму, — принялся размышлять вслух Шарп, — если ее хитроумный план удался, то какого черта ей приспичило покончить с собой?
— Ответ напрашивается сам собой: у нее не было на то ни малейших оснований.
Они молча переглянулись, и Пуаро тихо спросил:
— А вы уверены, что это самоубийство?
— Ну это-то ясно как божий день. Нет никаких оснований предполагать что-либо иное…
Дверь открылась, и вошла миссис Хаббард. Щеки ее пылали, вид у нее был торжествующий. Она шла, выставив вперед подбородок, готовая ринуться в бой.
— Поняла! — победоносно воскликнула она. — Доброе утро, мосье Пуаро. Инспектор, я поняла! Меня вдруг озарило. Знаете, почему записка показалась мне странной? Силия не могла ее написать, никак не могла!
— Но почему, миссис Хаббард?
— Потому что она написана обычными синими чернилами. А Силия заправила ручку зелеными, вон теми. — Миссис Хаббард кивком указала на полку. — Это было вчера утром, во время завтрака.
Преобразившийся на глазах инспектор Шарп быстро вскочил и вышел из гостиной. Через мгновение он появился вновь.
— Вы правы, — сказал он. — Я проверил, действительно, единственная ручка, которую нашли в комнате девушки, та, что лежала возле кровати, заправлена зелеными чернилами. А они…
Миссис Хаббард продемонстрировала ему почти пустой пузырек. А потом четко и обстоятельно рассказала о том, что произошло тогда в столовой.
— Я уверена, — закончила она, — что клочок бумаги, который считали запиской, был вырван из письма. Того, что Силия написала мне вчера, а я его так и не прочла.
— А что она с ним сделала? Вы не помните?
Миссис Хаббард покачала головой:
— Я оставила ее одну и ушла, у меня было полно дел. Должно быть, она забыла письмо в столовой.
— А кто-то нашел и прочитал.., кто-то…
Инспектор осекся.
— Вы понимаете, что это значит? — спросил он. — У меня никак не шло из головы: почему записка написана на этом клочке… Ведь в комнате полно бумаги… Значит, кто-то пытался воспользоваться ее письмом, чтобы всем внушить мысль о самоубийстве. — Он некоторое время молчал, а потом медленно продолжил:
— А это значит, что произошло…
— Убийство, — сказал Эркюль Пуаро.
Глава 8
