Агата Кристи - Хикори-дикори
Инспектор Шарп открыл дверь и чуть не упал на Жеронимо, прильнувшего к замочной скважине.
– Привет! – любезно сказал инспектор Шарп. – Значит, подслушиваем, да?
– Нет-нет, – ответил Жеронимо с видом оскорбленной добродетели. – Я никогда не слушаю, никогда! Я просто приносил известие.
– Ах вот как! И о чем же ваше известие?
– Только то, что внизу стоит джентльмен и он хочет видеть та синьора Хаббард, – угрюмо пробормотал Жеронимо.
– Понятно. Ну что ж, сынок, иди скажи ей…
Инспектор пошел было по коридору, но вдруг решил последовать примеру итальянца и, резко повернувшись, на цыпочках неслышно вернулся назад. Кто знает, правду ли сказал маленький человечек с обезьяньим лицом?
Когда инспектор подошел к двери, Жеронимо как раз говорил:
– Джентльмен, который приходил на ужин та ночь, джентльмен с усами хочет видеть синьора.
– А? Что? – рассеянно откликнулась миссис Хаббард. – Ах да, спасибо, Жеронимо. Я сейчас бегу.
«Ага, усатый джентльмен! – усмехнулся про себя Шарп. – Держу пари, я знаю, о ком речь». Он спустился вниз и вошел в гостиную.
– Приветствую вас, месье Пуаро! Сколько лет, сколько зим!
Пуаро без тени смущения поднялся с колен – он рылся на нижней полке возле камина.
– Кого я вижу? Неужели инспектор Шарп? Но вы раньше работали в другом участке.
– Меня перевели два года назад. Помните то дело в Крейз-Хилл?
– Как не помнить! Столько воды с тех пор утекло… Вы, правда, по-прежнему молоды, инспектор…
– Да будет вам, будет…
– А я вот совсем стариком стал. Эх! – вздохнул Пуаро.
– Но порох в пороховницах еще остался, не так ли, месье Пуаро?
– В каком смысле?
– Ну, неспроста же вы приходили сюда позавчера вечером читать лекцию по криминалистике!
Пуаро улыбнулся:
– О нет, все было очень просто. Миссис Хаббард – она здесь работает – приходится сестрой моей достопочтенной секретарше, мисс Лемон. Она-то и попросила меня…
– Прийти сюда и разобраться что к чему, а вы согласились, да?
– Совершенно верно.
– Но почему? Вот что мне хочется узнать. Что тут было особенного?
– Такого, что могло меня заинтересовать?
– Вот именно. Сами посудите: глупых девчонок, ворующих по мелочам, можно встретить сплошь и рядом. Это для вас слишком мелко, месье Пуаро.
Пуаро покачал головой:
– Все далеко не так просто.
– Но почему? В чем сложность?
Пуаро сел на стул и, слегка поморщившись, стряхнул пыль со штанин.
– Если бы я знал, – просто ответил он.
Шарп нахмурился:
– Не понимаю.
– Я тоже… Видите ли… украденные вещи, – Пуаро покачал головой, – представляют собой бессмысленный набор предметов, между ними нет никакой связи. Это похоже на ряд следов, причем разных. Совершенно отчетливо видны следы «глупой девчонки», как вы изволили выразиться… Но ими картина не исчерпывается. Другие события, которые, по идее, следовало бы связать с Селией Остин, упорно выпадают из общей картины. Они вроде бы бессмысленны, бесцельны. И в них чувствуется злой умысел, а Селия была совсем не злой девушкой.
– Она была клептоманкой?
– Я бы не сказал.
– Ну, тогда мелкой воровкой?
– Нет. На мой взгляд, воруя мелочи, она пыталась привлечь к себе внимание одного молодого человека.
– Колина Макнаба?
– Да. Она была безумно в него влюблена. А он ее не замечал. И вот милая, симпатичная, хорошо воспитанная девочка прикинулась воровкой. Игра оказалась беспроигрышной. Колин Макнаб тут же на нее… как это говорят… клюнул.
– Ну, стало быть, он законченный идиот.
– Отнюдь. Он просто выдающийся психолог.
– А-а, – протянул инспектор Шарп. – Так вот какого он поля ягода! Теперь я понимаю… – На его лице мелькнула слабая улыбка. – А девчонка ловка, ловка!
– Да, и это невероятно, – сказал Пуаро и еще раз задумчиво повторил: – Невероятно.
Инспектор Шарп насторожился:
– Что вы хотите сказать, месье Пуаро?
– Мне пришло в голову… и до сих пор кажется, что она не сама додумалась до такой хитрости.
– Но зачем кому-то понадобилось вмешиваться в ее дела?
– Откуда мне знать? Может, из альтруизма. Или по какой-то другой причине. Это покрыто мраком неизвестности.
– А кто, как вы думаете, мог подать ей мысль о кражах?
– Не знаю… хотя… впрочем, вряд ли…
– Но я никак не пойму, – принялся размышлять вслух Шарп, – если ее хитроумные планы удались, то какого черта ей было кончать с собой?
– Ответ прост: у нее не было на то ни малейших оснований.
Мужчины переглянулись, и Пуаро тихо спросил:
– А вы уверены, что произошло самоубийство?
– Ну, это ясно как божий день. Никаких оснований предполагать что-либо иное нет…
Дверь открылась, и вошла миссис Хаббард. Щеки ее пылали, вид у нее был торжествующий. Она шла, выставив вперед подбородок, готовая ринуться в бой.
– Поняла! – победоносно воскликнула она. – Доброе утро, месье Пуаро. Инспектор, я поняла! Меня вдруг озарило. Знаете, почему записка мне казалась странной? Селия не могла ее написать, никак не могла!
– Но почему, миссис Хаббард?
– Потому что она написана обычными синими чернилами. А Селия заправила ручку зелеными, вон теми. – Миссис Хаббард кивком указала на полку. – Это было вчера утром, во время завтрака.
Преобразившийся на глазах инспектор Шарп быстро вскочил и вышел из гостиной. Через мгновение он появился вновь.
– Вы правы, – сказал он. – Я проверил, и действительно – единственная ручка, которую нашли в комнате девушки, та, что лежала возле кровати, заправлена зелеными чернилами. А они…
Миссис Хаббард продемонстрировала ему почти пустой пузырек. А потом четко и ясно рассказала о том, что произошло тогда в столовой.
– Я уверена, – закончила она, – что клочок бумаги, который считали запиской, был вырван из письма. Того, что Селия написала мне вчера, а я его так и не прочла.
– А что она с ним сделала? Вы не помните?
Миссис Хаббард покачала головой:
– Я оставила ее одну и ушла, у меня было много дел. Должно быть, она положила письмо в столовой и забыла о нем.
– А кто-то нашел и прочитал… кто-то… – Инспектор осекся. – Вы понимаете, что это значит? – спросил он. – У меня никак не шел из головы этот обрывок. Ведь в комнате было полно бумаги, и гораздо естественнее было бы написать предсмертную записку на целом листе. Значит, кто-то счел возможным использовать клочок письма, чтобы внушить всем мысль о самоубийстве девушки. – Он помолчал и медленно продолжил: – А это значит, что произошло…
– Убийство, – сказал Эркюль Пуаро.
Глава 8
Хотя Пуаро и не одобрял английский обычай пить чай в пять часов дня, считая, что это нарушает правильный режим питания, но для гостей он все-таки чай устраивал.
Запасливый Джордж извлек по торжественному случаю большие чашки, коробку лучшего индийского чая, а также водрузил на стол тарелку с горячими маслеными пышками, хлеб, джем и большой кусок воздушного ароматного кекса.
Все это было подано для услады инспектора Шарпа, который с довольным видом откинулся на спинку стула, попивая третью чашку чаю.
– Вы не сердитесь на меня за то, что я свалился вам как снег на голову, месье Пуаро? Студенты начнут возвращаться в общежитие через час, и я решил пока что заскочить к вам. Мне нужно будет всех допросить, а, честно говоря, меня это мало привлекает. Вы с ними общались тогда, вечером, вот я и подумал: может, вы кое-что мне расскажете, хотя бы про иностранцев?
– Вы считаете, что я хорошо разбираюсь в иностранцах? Но, мой дорогой, среди них не было ни одного бельгийца!
– Бельгийца? Ах да, конечно! Вы хотите сказать, что раз вы – бельгиец, то все прочие для вас такие же иностранцы, как и для меня. Но, думаю, вы не совсем правы. Наверное, вы все-таки лучше меня разбираетесь в европейцах, хотя индусы и африканцы для вас, возможно, тоже загадка.
– Вы бы лучше обратились к миссис Хаббард. Она несколько месяцев тесно общалась с ребятами, а она-то прекрасно разбирается в людях.
– Да, она очень умна и проницательна. На нее можно положиться. Еще мне предстоит побеседовать с хозяйкой пансионата. Утром ее не было. Ей принадлежит несколько таких пансионатов и студенческих клубов. Похоже, она не пользуется особой любовью студентов.
Пуаро немного помолчал, а потом спросил:
– Вы ходили в больницу Святой Екатерины?
– Ходил. Главный фармацевт вел себя весьма любезно. Он был потрясен и расстроен, узнав про Селию.
– Что он о ней говорил?
– Она проработала там без малого год, и ее очень любили. Он сказал, что девушка была медлительной, но к работе относилась добросовестно. – Помолчав, инспектор добавил: – Как мы и подозревали, морфий попал в пансионат из больницы.
– Правда? Это интересно… и довольно странно.
– Это был тартрат морфия. Хранили его в фармакологическом отделении, в шкафчике с ядами, на верхней полке – среди редко употребляющихся лекарств. Сейчас больше в ходу инъекции, и поэтому гидрохлорид морфия более популярен, чем тартрат. Похоже, на лекарства существует такая же мода, как и на все остальное. Доктора в этом смысле как стадо баранов. Стоит одному объявить какое-нибудь лекарство панацеей, как остальные ни о чем другом и слышать не хотят. Конечно, заведующий мне этого не говорил, я сам так считаю. Там же, на верхней полке, хранятся лекарства, которые пользовались когда-то большим спросом, а теперь уже давно не прописывают.
