Рекс Стаут - Требуется мужчина
– Вы позволите войти?
Конечно, я мог бы сказать Джонсону, что кресло у нас в кабинете только одно, а потому шел бы он лучше прогуляться. Но в том случае, если бы кто-то из этой парочки догадался, что Хаккет – не Ниро Вульф, я бы предпочел иметь дело скорее с Джонсоном, нежели с Джейн Гир. С другой стороны, Хаккета подготовили к разговору именно с ней, а присутствие нового лица могло повернуть беседу совершенно неожиданно. Как бы то ни было, я не мог вести игру дальше, не посоветовавшись с главнокомандующим. Поэтому я решил загнать парочку в гостиную и попросить подождать, а самому тем временем проконсультироваться с Вульфом.
– Разумеется, заходите, – сердечно пригласил я, посторонившись. Они вошли, я захлопнул за ними входную дверь и распахнул дверь в гостиную.
– Сюда, пожалуйста. Присаживайтесь. Я отлучусь на минутку, с вашего позволения…
Я уже шагнул в прихожую и только тут заметил одну пренеприятнейшую деталь: дверь из гостиной в кабинет была открыта! Тут я, конечно, оплошал. Но ведь я не ожидал никаких осложнений. Если они сделают хоть несколько шагов – а этого никак не избежать, – то неминуемо заметят сидящего в кабинете Хаккета. Ну и что, собственно? Ведь он, черт побери, именно для того там и сидит. Рассудив так, я направился дальше через прихожую к нише. Увидев, что Вульф уже готовится занять позицию у отверстия, я прошептал:
– Она явилась с эскортом. С ней майор Джонсон. Я пока усадил их в гостиной. Дверь в кабинет открыта. Итак?
– Проклятье! – прошипел Вульф, метнув на меня сердитый взгляд. – Возвращайся в комнату через кабинет, закрой дверь и скажи майору Джонсону, чтобы он подождал, потому что я хочу поговорить с мисс Гир с глазу на глаз. Проведи ее в кабинет через прихожую, и когда…
Тут прогремел выстрел. По крайней мере, звук, донесшийся до нас, очень напоминал выстрел, причем стреляли явно не снаружи. Даже стены содрогнулись. И порохом запахло столь явственно, словно палил я сам. Я вскочил и в три прыжка очутился у двери в кабинет. Хаккет сидел в прежней позе и, кажется, онемел от испуга. Я бросился в гостиную. Джонсон и Джейн повскакивали с мест и недоуменно пялились друг на друга. Казалось, оба тоже от испуга потеряли дар речи. В руках у них ничего не было, если не считать сумочки Джейн. Я мог бы подумать, что это штучки Хаккета, который переусердствовал с имбирным печеньем, если бы не запах пороха, который был мне слишком хорошо знаком.
– В чем дело? – накинулся я на Джонсона.
– У вас надо спросить, – парировал он, переведя взгляд на меня. – Что за дьявольщина?
– Вы не стреляли?
– Нет. А вы?
Я повернулся к Джейн.
– А вы?
– Вы… вы, верно, спятили, – ответила она, запинаясь и стараясь унять дрожь. – С какой стати мне стрелять?
– Дайте-ка я взгляну на вашу пушку, – потребовал Джонсон.
Я опустил взор и был немало удивлен, увидев у себя в руке револьвер. Должно быть, машинально выхватил его из кобуры по дороге.
– Он здесь ни при чем, – ответил я Джонсону и сунул ему дуло под самый нос. – Видите?
Майор принюхался.
– Да, вы правы.
– Но выстрелили где-то в доме, – сказал я. – Чувствуете, какой запах?
– Еще бы.
– Отлично. Давайте обсудим все это с мистером Вульфом. – Я указал пистолетом на дверь.
Джейн что-то затараторила, но я не обратил на нее внимания. Она просто несла какую-то чушь, негодуя по поводу того, что кто-то пытается кого-то околпачить и тому подобное. Ей не очень-то хотелось идти в кабинет, но когда туда направился Джонсон, она последовала за ним. Я замыкал шествие.
– Это мистер Ниро Вульф, – объявил я. – Присаживайтесь.
Я мог только надеяться, что действую правильно, ибо настоящий Вульф как будто ниоткуда не появился. Я лихорадочно размышлял, как с ними поступить, пока я разыскиваю револьвер, а по возможности – и пулю. Джейн все еще продолжала что-то лепетать, но резкий голос Джонсона остановил ее:
– Посмотрите, у Вульфа на голове кровь!
Я вгляделся в Хаккета. Тот, наклонившись вперед, привстал за столом, опираясь на него одной рукой, и смотрел на нас, переводя глаза с одного на другого. Кто хотел, мог прочитать в его лице изумление, испуг или гнев. Казалось, он не услышал, что произнес Джонсон. Я же только после слов майора заметил за левым ухом Хаккета маленькую струйку крови, медленно стекающую по шее.
Я набрал в легкие побольше воздуха и завопил:
– Фриц!
Фриц явился на мой зов мгновенно – должно быть, Вульф велел ему на всякий случай поджидать в прихожей. Я пригласил его войти и вручил ему свой револьвер.
– Если любой из них полезет за носовым платком в карман – стреляй!
– Это опасные инструкции, – резко выпалил Джонсон, – вдруг он…
– За него вы не беспокойтесь.
– Я согласен, чтобы вы меня обыскали.
С этими словами Джонсон вздернул руки вверх.
– Вот это лучше. – Я подошел к нему и обыскал всего от шеи до лодыжек. Затем, предложив ему сесть в кресло, повернулся к Джейн. Она обожгла меня испепеляющим взглядом и шарахнулась в сторону, словно увидела лягушку или змею.
– Дело ваше, – сказал я ей, – можете отказаться от обыска. Но учтите: если из-за какого-нибудь неудачного жеста Фриц продырявит ваш животик, на меня не сетуйте.
Она метнула на меня еще один взгляд, но подчинилась. Я обыскал и ее, правда, не столь тщательно, как Джонсона, затем заглянул в ее сумочку; не найдя ничего, я вернул сумочку Джейн и подошел к Хаккету, чтобы выяснить, что с ним стряслось. Хаккет, благодарение Богу, не выл и не стонал, хотя на выражение его физиономии стоило посмотреть. После того, как Джонсон возвестил всем про кровь, Хаккет начал судорожно ощупывать голову, и теперь с отвисшей челюстью уставился на окровавленные пальцы.
– Это что – кровь? – прохрипел он.
Надо сказать, то жалкое зрелище, которое он собой представлял, мало способствовало популярности Ниро Вульфа. Мельком взглянув на него, я отчеканил:
– Нет, сэр. Только неглубокая царапина в верхней части уха. – Я вытер кровь своим носовым платком. – Пожалуй, вам лучше пойти в ванную и воспользоваться полотенцем.
– Но я не… ранен?
Я готов был прикончить его на месте. Однако я сдержался и, напомнив Фрицу, по-прежнему стоящему с моим револьвером, чтобы посетители не вздумали двигаться, повел Хаккета в ванную в дальнем конце коридора, прикрыв за нами дверь. Показав струхнувшему толстяку в зеркало его ухо, я смазал ранку йодом, заклеил пластырем и велел ему, чтобы он оставался здесь, пока не успокоится, а потом возвращался назад, но не встревал в беседу. Он обещал, но я в ту минуту не дал бы за него и мокрой сигареты.
