Элизабет Джордж - Прах к праху
— Ты забыла.
— Вовсе нет. Дело в том, что я не ела. Я ничего не ела.
— Ничего? Ты не нашла чем подкрепиться где-нибудь между лабораторией Саймона, «Хэрродсом» и Онслоу-сквер? Что-то с трудом верится.
—Я выпила только чашку чая. — Когда же он скептически поднял бровь, Хелен добавила: — Ой, ладно. Ну, может, одно или два пирожных в «Хэрродсе». Но это были крошечные эклеры, и ты знаешь, какие они. В них же ничего нет.
— Мне помнится, их наполняют… Как это называется? Заварной крем? Взбитые сливки?
— Одна капля, — заявила Хелен. — Жалкая чайная ложка. Это не считается, и уж конечно, это не еда. Честно говоря, мне повезло, что к этому моменту я еще числюсь среди живых, продержавшись с утра до вечера на такой малости.
— Придется этому помочь. Ее лицо прояснилось.
— Значит, это ужин. Отлично. Я так и думала. И в каком-то чудесном месте, потому что ты нацепил этот кошмарный галстук-бабочку, который, насколько я знаю, ты терпеть не можешь. — Она оторвалась от пакетов с покупками, словно охваченная новым приливом сил. — В таком случае, хорошо, что я ничего не ела. Ничто не испортит мне ужина.
— Верно. После.
— После?..
Линли достал из кармана часы и откинул крышку.
— Двадцать пять минут восьмого, а начало в восемь. Так что уходим.
— Куда?
— В Альберт-Холл. Хелен заморгала.
— На филармонический концерт, Хелен, Я только что душу не продал, чтобы достать эти билеты. Штраус. И еще Штраус. А когда ты от него устанешь, снова Штраус. Теперь припоминаешь?
Хелен просияла.
— Томми! Штраус? Ты, правда, ведешь меня на Штрауса? Это не шутка? После перерыва не будет Стравинского? «Весны священной» или чего-нибудь другого, столь же невыносимого?
— Штраус, — сказал Линли. — До и после перерыва. Затем — ужин.
— Тайская кухня? — с надеждой спросила она.
— Тайская, — ответил он.
— Боже мой, божественный вечер, — решительно сказала Хелен. Она взяла туфли и подхватила столько пакетов, сколько смогла унести. — Я буду через десять минут.
Он улыбнулся и взял остальные пакеты. Пока все шло по плану.
Линли проследовал за Хелен по коридору, по пути бросив взгляд в кухню, убедивший его, что Хелен не изменила своей обычной бесхозяйственности. Рабочая стойка была заставлена оставшимися от завтрака тарелками. На кофеварке так и горел сигнальный огонек. Сам кофе давно испарился, оставив после себя осадок на дне стеклянной емкости и запах пережженной кофейной гущи.
— Хелен, — позвал Томми, — Бога ради. Ты что, не замечаешь этого запаха? Ты ушла, не выключив кофеварку.
Она остановилась в дверях спальни:
— Разве? Какая неприятность. Эти агрегаты должны отключаться автоматически.
— А тарелки должны, танцуя, самостоятельно загружаться в посудомоечную машину?
— Это было бы очень любезно с их стороны. — Хелен исчезла в спальне, откуда послышался шорох сбрасываемых на пол пакетов. Свои пакеты Линли поставил на стол, снял смокинг, выключил кофеварку и подошел к стойке. Вода, моющее средство и через десять минут кухня была приведена в порядок, хотя емкости требовалось отмокнуть. Томми оставил ее в раковине.
Он нашел Хелен стоящей перед кроватью в домашнем халате. Задумчиво поджав губы, она изучала три разложенных на кровати ансамбля.
— Какой из них, по-твоему, больше всего подходит «Голубому Дунаю», за которым последует неземная тайская кухня?
— Черный?
Хмыкнув, Хелен отступила на шаг:
— Не знаю, дорогой. Мне кажется…
— Черный прекрасно подойдет, Хелен. Надевай. Причесывайся. И пойдем. Хорошо?
Она побарабанила пальцами по щеке;
— Не знаю, Томми. Всегда хочется быть элегантной на концерте, но не чересчур расфуфыренной за ужином. Не кажется ли тебе, что этот наряд будет недостаточно изыскан для первого и слишком шикарен для второго?
Линли взял платье, расстегнул молнию и подал его Хелен. Подошел к туалетному столику. Здесь, в отличие от кухни, все было разложено аккуратнейшим образом, словно инструменты в операционной. Из шкатулки с драгоценностями Линли достал ожерелье, серьги и два браслета. Нашел в гардеробе туфли. Вернувшись к кровати, он бросил на покрывало украшения и туфли, повернулся к Хелен и развязал поясок ее халата.
— Сегодня ты что-то совсем раскапризничалась, — сказал он.
Она улыбнулась:
— Зато ты меня раздеваешь.
Он обнажил ее плечи. Халат упал на пол.
— Тебе не нужно капризничать, чтобы заставить меня это делать. По-моему, тебе это известно.
Он поцеловал Хелен, запустив руки в ее волосы. Они показались ему струями прохладной воды. Он снова поцеловал ее. Несмотря на все разочарования этого его непростого романа, Линли по-прежнему обожал прикасаться к Хелен, вдыхать аромат ее пудры, пробовать на вкус ее губы.
Линли почувствовал, что пальцы Хелен расстегивают его рубашку. Она ослабила галстук. Ее ладони скользнули по его груди. Почти касаясь губами ее губ, он проговорил:
— Хелен, мне казалось, что ты хочешь есть.
— А мне казалось, что ты хотел одеть меня, Томми,
— Да. Верно. В свое время.
Сбросив одежду на пол, он увлек Хелен на кровать. Скользнул ладонью по ее бедру. Зазвонил телефон.
— Черт, — сказал Линли.
— Не обращай внимания. Я никого не жду. Включится автоответчик.
— Я дежурю в эти выходные.
— Нет.
— Извини.
Они оба смотрели на телефон. Тот продолжал звонить.
— Так, — произнесла Хелен. Звонки продолжались. — Ярд знает, что ты здесь?
— Дентон знает, где я. Он бы им сказал.
— Мы могли уже уехать.
— У них есть номер телефона в машине и наши места на концерте.
— Ну, может, это и не они. Моя мать, например.
— Возможно, нам следует узнать.
— Возможно. — Она провела пальцами по его щеке, рисуя на ней узор, дошла до губ. Губы самой Хелен раскрылись.
У Линли перехватило дыхание. В легких стало до странности горячо. Ее пальцы добрались до его волос. Телефон перестал звонить, и в тот же момент в другой комнате включился автоответчик, заговорив отделенным от телесной оболочки голосом — прекрасно узнаваемым голосом Доротеи Харриман, секретаря суперинтенданта, руководившего отделом, в котором работал Линли. Когда она брала на себя труд разыскать его, это всегда означало худшее. Линли вздохнул. Хелен опустила руки на колени.
— Прости, дорогая, — сказал он и взял трубку на прикроватном столике, перебив сообщение, которое оставляла Харриман, словами: — Да. Здравствуй, Ди. Я здесь.
— Детектив-инспектор Линли?
— Он самый. Что такое?
Говоря, он снова потянулся к Хелен, но она уже отодвинулась и, встав с кровати, подняла халат, грудой ткани лежавший на полу.
