Агата Кристи - Таинственное происшествие в Стайлз
— Ничего, Доркас, когда-нибудь опять придут старые добрые времена, по крайней мере я надеюсь на это. А теперь пришлите мне, пожалуйста, Анни.
— Да, сэр. Благодарю вас, сэр.
Я сгорал от любопытства и, как только Доркас вышла, сразу воскликнул:
— Как вы узнали, что миссис Инглторп принимала снотворное? И что это за история с ключом и дубликатом?
— Не все сразу, друг мой. Что касается снотворного, то взгляните на это… — и Пуаро показал мне небольшую коробку, в которой обычно продаются порошки.
— Где вы ее взяли?
— В шкафчике над умывальником. Это как раз и был номер шесть.
— Думается мне, что это не очень ценная находка, так как последний порошок был принят два дня назад.
— Возможно, однако вам тут ничего не кажется странным?
Я тщательно осмотрел «номер шесть».
— Да нет, коробка как коробка.
— Взгляните на этикетку.
Я старательно прочел ее вслух: «Принимать по назначению врача. Один порошок перед сном. Миссис Инглторп». Все как полагается!
— Нет, друг мой, полагается еще имя аптекаря.
— Гм, это действительно странно.
— Вы видели когда-нибудь, чтобы аптекарь продавал лекарство и не указывал при этом свою фамилию?
— Нет.
Я был заинтригован, но Пуаро быстро охладил мой пыл, бросив небрежно:
— Успокойтесь, этот забавный факт объясняется очень просто.
Послышались шаги, возвещавшие приход Анни, и я не успел достойно возразить своему другу.
Анни была красивой, рослой девушкой. Я сразу заметил в ее глазах испуг, смешанный, однако, с каким-то радостным возбуждением.
Пуаро тотчас приступил к делу.
— Послал за вами, так как надеялся, что вы что-нибудь знаете о письмах, которые вчера вечером писала миссис Инглторп. Может быть, вы помните, сколько их было и кому они предназначались?
Немного подумав, Анни сказала:
— Было четыре письма, сэр. Одно для мисс Ховард, Другое для нотариуса Уэллса, а про оставшиеся два я не помню, хотя, одну минуту… Да, третье письмо было адресовано Россу в Тэдминстер, он нам поставляет продукты. А вот кому было четвертое письмо — хоть убейте — не помню.
— Постарайтесь вспомнить, Анни.
Девушка наморщила лоб и попыталась сосредоточиться.
— Нет, сэр. Я, кажется, и не успела рассмотреть адрес на последнем письме.
— Ладно, не расстраивайтесь. Это не имеет большого значения, — сказал Пуаро, и в его голосе я не заметил ни тени разочарования. — Теперь я хочу вас спросить по поводу ковшика с какао, который стоял в комнате миссис Инглторп. Она пила какао каждый вечер?
— Да, сэр, какао ей подавалось ежедневно, и хозяйка сама его подогревала ночью, когда хотела пить.
— Это было обычное какао?
— Да, сэр, обыкновенное — молоко, ложка сахара и две ложки рома.
— Кто приносил какао в ее комнату?
— Я, сэр.
— Всегда?
— Да, сэр.
— В какое время?
— Обычно, когда я поднималась наверх, чтобы задернуть шторы.
— Вы брали какао на кухне?
— Нет, сэр. Кухарка заранее делала какао. Я ставила какао на столик возле двери и после ужина относила его хозяйке.
— Вы имеете в виду дверь в левом крыле?
— Да, сэр.
— А столик находится с этой стороны двери или в коридоре, на половине прислуги?
— С этой стороны, сэр.
— Когда вы вчера поставили какао на столик?
— Примерно в четверть восьмого, сэр.
— А когда отнесли его наверх?
— Около восьми. Миссис Инглторп легла в кровать еще до того, как я успела задернуть все шторы.
— Таким образом, с четверти восьмого до восьми чашка стояла на столике возле двери?
— Да, сэр. — Анни сильно покраснела и неожиданно выпалила:
— А если там была соль, то извините — это не моя вина. Я никогда не ставлю соль даже рядом с подносом.
— С чего вы взяли, что там была соль?
— Я видела ее на подносе.
— На подносе была рассыпана соль?
— Да, сэр, такая крупная, грубого помола. Я ее не видела, когда забирала поднос с кухни, но когда понесла его наверх, сразу заметила соль и даже хотела вернуться, чтобы кухарка сварила новое какао, но я очень торопилась. Доркас же куда-то ушла. Вот и я решила, что само какао в порядке, а соль попала только на поднос. Поэтому я смахнула ее передником и отнесла какао хозяйке.
С большим трудом мне удалось сдерживать свое волнение: ведь сама того не подозревая, Анни сообщила нам ценнейшие сведения. Хотел бы я на нее посмотреть, если бы она узнала, что «соль грубого помола» была на самом деле стрихнином, одним из самых страшных ядов, известных людям! Я восхищался самообладанием Пуаро, ну и выдержка у моего друга! Я с нетерпением ожидал, какой же будет следующий вопрос, но он разочаровал меня: «Когда вы зашли в комнату миссис Инглторп, дверь в комнату мисс Цинции была заперта на засов?»
— Да, сэр, как обычно. Ее ведь никогда не открывают.
— А дверь в комнату мистера Инглторпа? Вы уверены, что и она была заперта на засов?
Анни задумалась.
— Не могу точно сказать, сэр. Она была заперта, но на засов или на ключ — этого я не помню.
— Когда вы вышли из комнаты, миссис Инглторп закрыла дверь на засов?
— Нет, сэр, но потом, наверное, закрыла, — обычно на ночь она запирала дверь в коридор.
— Когда вы вчера убирали комнату, на ковре было большое восковое пятно?
— Нет, сэр. Да в комнате и не было никаких свечей, миссис Инглторп пользовалась лампой.
— Вы хотите сказать, что, если бы на полу было большое восковое пятно, вы бы его обязательно заметили?
— Да, сэр. Я бы непременно его удалила, прогладив горячим утюгом через промокательную бумагу.
— Затем Пуаро задал Анни тот же вопрос, что и Доркас: «У вашей хозяйки имелось зеленое платье?»
— Нет, сэр.
— Может быть, какая-нибудь накидка, или плащ, или э-э… как это у вас называется… куртка?
— Нет, сэр. Ничего зеленого у нее не было.
— А у кого из обитателей дома было?
— Ни у кого, сэр, — ответила Анни, немного подумав.
— Вы уверены в этом?
— Да, вполне, сэр.
— Хорошо. Это все, что я хотел узнать. Весьма вам признателен.
Анни поклонилась и с каким-то странным нервным смешком вышла из комнаты. Мое ликование вырвалось наконец наружу:
— Пуаро, поздравляю! Это меняет все дело!
— Что вы имеете в виду, Хастингс?
— Как это — что? То, что яд был не в кофе, а в какао! Теперь ясно, почему яд подействовал так поздно: ведь миссис Инглторп пила какао уже под утро.
— Итак, Хастингс, вы считаете, что в какао — будьте внимательны! — в какао содержался стрихнин?
— Без сомнения? Что же, по-вашему, если не стрихнин, было рассыпано на подносе?
