Найо Марш - Занавес опускается: Детективные романы (Форель и Фемида • Пение под покровом ночи • Занавес опускается)
— Я с вами вполне согласен, — заявил Обин Дейл, едва ворочая языком. — В самом деле, нужно ли все это?
— Нужно. И прошу вас не перебивать, — сказал Аллейн и снова обратился к мистеру Кадди: — Значит, вы сели на ступеньку и стали слушать. И как долго вы там сидели?
— Не знаю. Пока я не услышал… это.
— Пение?
Он кивнул.
— Оно как-то медленно замирало вдалеке. Так что я понял, что он ушел.
— Может, у вас есть подозрения относительно того, кто это был?
До этой минуты в салоне было довольно-таки тихо, но тут тишина стала гнетущей.
— Есть.
— Я вас слушаю.
— Есть, потому что я узнал, что он пел.
— Что же он пел?
Кадди повернул голову и в упор уставился на Дейла. Все остальные как автоматы повторили его движение. Дейл медленно встал.
— Я не мог ошибиться. Это старая, любимая всеми мелодия. Это «Несите ваши беды». — Мистер Кадди улыбался Дейлу своей обычной улыбкой, в которой не было и тени веселья. — Ведь это лейтмотив вашей передачи. Верно, мистер Дейл?
2Дейл не проронил ни звука. Он молча уставился на Кадди, будто перед ним было какое-то незнакомое ему чудовище. Потом медленно перевел взгляд на Аллейна и облизнул губы.
— Вы не должны этому верить, — выдавил он, с трудом приклеивая слово к слову. — Он это все придумал. Я прошел прямо к себе в каюту… и больше никуда не выходил. — Он провел по лицу ладонью. — Кажется, я не сумею это доказать. Но я… я ничего не помню. Но все равно все так и было. И это, наверное, можно будет доказать. Потому как это правда.
— Отложим это на потом, — сказал Аллейн. — Мистер Кадди еще не закончил свои показания. Мистер Кадди, я бы хотел узнать, что вы сделали дальше. Только, прошу вас, без увиливаний в сторону.
Кадди покосился на жену, потом перевел взгляд на Аллейна.
— Мне нечего скрывать. Я поднялся на палубу и подумал… Я хотел сказать, что там было тихо. Очень тихо. Эт, только не воображай себе, будто я… В общем, я решил взглянуть, все ли там в порядке. Я туда вошел, а… а она не шевелилась. Я протянул к ней руку. Она не шевелилась. Я дотронулся до ее руки. Она была в перчатках. Я коснулся ее руки, а она как неживая соскользнула с ее колен и упала вниз. Я решил, что у нее обморок. Я… я подошел и… коснулся в темноте ее лица. И… и тогда я понял… Эт, это было ужасно!
— Успокойся, Фред.
— Я не помнил, что делаю. Я выскочил и, кажется, свернул за угол. Я был сам не свой. Потом я понял, что стою тут, и упал в обморок. Потом пришел в себя. Вот и все. Больше я ничего не сделал, клянусь вам. Бог мне судья, Эт. Я больше ничего не сделал.
— Итак, мы слышали рассказ человека, обнаружившего труп, — задумчиво сказал Аллейн. — В настоящее время мы не в состоянии его проверить и поэтому примем за рабочую гипотезу. А теперь попрошу отчитаться мистера Макангуса.
Тот сидел, скрестив на груди руки и зажав между колен полы своего тяжелого неуютного халата. Казалось, им владеет одно желание: спрятаться в норку.
— Мистер Макангус, когда вы покинули салон? — потребовал Аллейн.
— Не помню.
— Когда я уходил, вы все еще были здесь. Значит, вы ушли после миссис Диллинтон-Блик. Кто из вас ушел вперед: вы или мистер Кадди?
— Я слишком расстроен, чтобы вспомнить все в точности, — сказал мистер Макангус, странно гримасничая. — Боюсь, что я могу запутать и вас, и себя. Свершилась страшная трагедия, и я ни о чем другом не в состоянии думать.
— Может, я смогу вам слегка помочь? — предложил Аллейн. — Давайте вернемся к жалобам, которые вы изливали капитану Бэннерману перед тем, как идти спать. Кажется, вы жаловались ему на то, что кто-то таскает у вас гиацинты, которые вам подарила миссис Диллинтон-Блик.
— О да. Две штуки утащили. Второй исчез сегодня утром. Я был очень огорчен. Теперь, разумеется, еще больше.
— Если не ошибаюсь, эти гиацинты растут в корзине, которая стоит прямо под вашим иллюминатором?
— Я поставил их туда, чтобы им хватало свежего воздуха.
— Вы кого-нибудь подозреваете?
Мистер Макангус обиженно отквасил нижнюю губу.
— Я не расположен выносить необоснованные обвинения, но, признаться, мне приходила в голову мысль о стюарде. Он вечно ими восхищается. Разумеется, он мог случайно обломить один из них. Но, понимаете, он это отрицает. Да, отрицает.
— Какого цвета был исчезнувший гиацинт?
— Белого. Такой великолепный литой колос. Кажется, этот сорт называется «Королева Виргиния».
Аллейн вынул руку из кармана и вытянул ее перед собой ладонью вверх. На ладони лежал носовой платок, в который был завернут какой-то предмет неправильной формы. Он положил платок на стол и развернул. Это был белый, чуть-чуть привядший гиацинт.
Мистер Макангус сдавленно вскрикнул. Джемайма почувствовала, как Тим крепко стиснул ее руку. Перед глазами девушки пронеслись воспоминания о сломанной кукле, газетные строчки и корзина с гиацинтами, которую Деннис внес в салон в первое утро их плавания. Она услышала голос мисс Эббот: «Прошу вас, миссис Кадди, помолчите». И назойливые восклицания миссис Кадди: «Гиацинты! Фред, ты только подумай!»
— Ваш? — спрашивал Аллейн.
Мистер Макангус медленно приблизился к столу.
— Только, прошу вас, не дотрагивайтесь до него.
— Похоже, что мой.
— Где вы его нашли? — хрипло спросила миссис Кадди.
— Только не волнуйся, Эт, — просил ее супруг.
— Боже мой, неужели вы нашли его на трупе? Боже мой, Фред, так ведь это сделал цветочный душегуб! Он на нашем пароходе, Фред! И никуда от него теперь не деться!
Мисс Эббот воздела к небу ручищи.
— Нас просили вести себя спокойно, — громко сказала она. — Ради Бога, попридержите свой язык!
— Успокойтесь, дитя мое, — пробормотал отец Джордан.
— Успокоиться? Разве это возможно?
— Вам всем скоро станет ясно, что преступление было совершено так называемым цветочным убийцей, — сказал Аллейн. — Но в данный момент речь не о том. Итак, мистер Макангус, вы ушли отсюда сразу вслед за мистером Кадди. И вы направились прямо в свою каюту?
После множества всяческих вводных слов и отступлений из мистера Макангуса удалось вытянуть, что он вышел на палубу через двойные двери салона, прошел на левый борт, воспользовавшись коридором с пассажирскими каютами, несколько минут бездумно смотрел в небеса, потом свернул в средний коридор и таким путем добрался до своего жилища.
— Мои мысли были заняты фильмом, — сказал он. — Он меня очень тронул. Разумеется, не совсем то, чего я ждал, но все равно очень волнительный фильм.
Поскольку после его ухода из салона его больше никто не видел, его показания принимались за рабочую гипотезу.
