Хорас Маккой - Маккой X. Целуй — и прощай! Кокс Дж. X. Безутешная вдова. Пайк P. Л. Побег из Синг-Синга
— Других машин на улице не было? А полицейских?
— Ни души.
— А Сальмен?
— Думаю, он ушел в полночь. Остался полицейский, который пил кофе в баре напротив и наблюдал за перекрестком, но он видел не больше меня. И даже меньше.
Кленси сквозь зубы выругался.
— А что с машиной? Ни вы, ни он ничего не заметили, чтобы ее опознать?
— Натансон, тот полицейский, вообще ничего не видел. А я заметил только, что она черная. Но ночью невозможно поручиться и за это. И совершенно не могу сказать, кто в ней был. Вызвали скорую, но было поздно. Теперь она в морге с биркой на ноге. Видели бы вы ее, лейтенант… жуткое зрелище…
— Где Натансон?
— Я отослал его в участок. Он-то ни при чем. Все это только моя вина!
— Ну да?
— Мне нужно было шевелить мозгами. Ленни наверняка позвонит, когда ее не будет на том месте. Захочет знать, что случилось. Нужно было подняться в квартиру и дождаться звонка, но мне тогда и в голову не пришло. Поехал вместе с Натансоном в больницу.
— Не стоит расстраиваться, — успокоил Кленси, — я гарантирую, что он и не думал звонить. Ведь за рулем черной машины наверняка был именно Ленни Сервер. И это не несчастный случай, а преднамеренное убийство.
Капровски был поражен.
— Как? Вы думаете, он сам ее задавил? Но почему?
— Потому что три года назад она сдала его мне. Я думал, он не знает, но, видимо, ошибался. Так что здесь виноват я. Нужно было создать ей усиленную охрану. Я думал, Сервер просто мелкий мошенник, а он опасен. Инспектор и Джон Уэлс были правы. Все были правы, кроме меня.
— Но я был рядом с ней, — сказал Капровски, — я мог…
— В такое время вы уже должны были спать дома, — заметил Кленси, размышляя. — Вы осмотрели ее сумочку?
— Ничего интересного. Немного денег, помада, все такое.
— Ясно, — вздохнул Кленси.
— Лейтенант, я могу чем-нибудь помочь? После такого зрелища явно не уснуть.
— Хотелось бы услышать запись разговора. На всякий случай, вдруг вы упустили какую-то деталь.
— Конечно, лейтенант. Но только я все передал слово в слово. Магнитофон еще в подвале, я за ним спущусь.
— Ладно, я одеваюсь, и через час мы встретимся у ее дома.
— Я жду вас, лейтенант.
— И принесите ее сумочку.
— Договорились.
Кленси положил трубку, прошел в ванную и, сняв пижаму, увидел себя в зеркале. Длинный шрам зигзагом пересекал грудь — результат оплошности при аресте наркомана, убившего жену и двух случайных прохожих.
Сервер — мелкий жулик? А тот, другой, поджидавший его в тупике с окровавленным ножом в руках?
Кленси вздохнул, почесал шов и открыл кран.
Среда, 2.10.
Когда Кленси подъехал, Капровски терпеливо ждал его перед затихшим домом. Тяжелые черные тучи плыли в сторону моря. На тротуар в лунном свете падали неверные тени. Ни пешеходов, ни машин. Бар, расположенный напротив, уже закрылся. У Капровски из кармана торчала сумочка Марсии Эрнандес.
— Рад видеть вас, лейтенант.
— Привет. А где второй? Тот, что следил за черным ходом?
— Я отослал его, он больше ведь не нужен. Она мертва…
— Да… — Кленси огляделся. — Откуда выскочил автомобиль?
Капровски махнул рукой.
— Оттуда…
— А нет там на углу какой-нибудь лавчонки, открытой в этот час?
— Как будто нет. Я бы удивился, будь тут хоть что-то открыто. Вам нужно что-нибудь купить? Если сигареты, то я присоединился бы.
Кленси покачал головой.
— Нет, этот тип должен был позвонить откуда-то поблизости, чтобы вскочить в машину и успеть до ее выхода из дому. Пойдем посмотрим.
На перекрестке ни души, только вдали поблескивали огни проносящихся машин. Метрах в тридцати от них стояла телефонная будка, поблескивавшая стеклами в лунном свете. Кленси решил вернуться.
— А отпечатки? — спросил Капровски.
— Отпечатки? — рассеянно протянул Кленси, — лучше пойдем послушаем запись.
Пожав плечами, Капровски последовал за начальником. Он первым вошел в дом, толкнув тяжелую стеклянную дверь. В подвал вела узкая лестница, и они осторожно спустились по ступеням, оказавшись в лабиринте крохотных захламленных клетушек. С потолка свешивались какие-то провода, пахло цементом, мокрым тряпьем и крысами.
Медленно крутились катушки магнитофона. Надев наушники, Кленси нашел интересующее его место.
Внимательно прослушав разговор, он перемотал ленту и прослушал запись еще раз. Потом снял наушники и покачал головой.
— Платок на микрофоне.
— Как я и говорил, да?
— Точно, — сказал Кленси, вставая. — Ладно, посмотрим, нет ли чего-нибудь в квартире…
На шестом этаже Капровски вынул из сумочки Марсии ключи, уже второй подошел к замку.
Войдя, Кленси нащупал выключатель и зажег свет. Они стояли в маленькой, но аккуратной комнате. Дешевые ситцевые занавески на окне, потертые диван и кресла, половички на рассохшемся, но хорошо натертом паркетном полу… На стенах литографии на религиозные темы. Настольные лампы с абажурами по обе стороны китайского секретера, как воспоминание об ушедшей лучшей жизни. В ящиках секретера — документы.
— Что делать мне, лейтенант? — спросил Капровски.
— Я займусь секретером, вы осмотрите остальное, особенно спальню.
— Но что я должен искать?
— Письма от Сервера, вообще любые письма, любые бумаги, которые могут нам пригодиться. Все, что может хоть как-то относиться к делу.
Кленси придвинул к секретеру кресло и принялся методично просматривать бумаги.
В первом ящике были в основном счета, половина — неоплаченные. И еще фотография Марсии Эрнандес, где она была с Ленни Сервером, обнимавшим ее за талию. Сервер улыбался.
— Нет, не вечно тебе веселиться, сволочь! — Кленси яростно швырнул фото обратно.
Подошел Капровски с пачкой писем, перетянутых голубой ленточкой.
— Я нашел это в ящике комода, лейтенант, под бельем.
Кленси развязал ленту и просмотрел пачку: это были письма Сервера, сложенные в хронологическом порядке.
Они читали их вместе с Капровски, который заглядывал из-за спины Кленси.
«Здравствуй, милая моя кошечка Марсия!
Полагаю, мама уже сказала тебе, что как только я выйду отсюда, все устроится. Конец уже виден, и могу сказать — не все так плохо. Я многому научился, завел друзей и во всяком случае, за три года я не сидел без работы, как некоторые наши ребята. Если встретишь, скажи им, что я о них вспоминал.
Честное слово, киска, первое, что я, выйдя отсюда, сделаю — отблагодарю тебя. За все. Можешь мне поверить, я сразу же примчусь к тебе. Не думай, я знаю, что многим тебе обязан. Да, я в долгу у тебя, и сразу этим займусь.
