Барри Мейтланд - Марки королевы Виктории
Старлинг привалился спиной к стене, его лицо еще больше побледнело, чем прежде, хотя, казалось, это невозможно. Теперь он уже не пытался оспаривать истинность рассказа Салли.
– Короче говоря, когда она мне все это выложила, я чуть с ума не сошла от досады и злости. И я, разумеется, сообщила ей все, что о ней думала, высказалась, зачем ей, на мой взгляд, понадобились эти деньги, а под конец в самых недвусмысленных выражениях предложила ей проваливать. Ясное дело, что после такой отповеди Еве не оставалось ничего другого, как удалиться. Мне же, после того как я малость успокоилась и рассказала об этом происшествии Руди, закралась в голову одна мысль. Я подумала: есть Сэмми, который тратит все свои деньги на эти проклятые марки, а есть Ева, Руди и я, которым эти деньги очень нужны, хотя и по разным причинам. Почему бы не сделать так, чтобы все мы были счастливы? Сказать по правде, мне было наплевать, счастлива Ева или нет, но я пришла к выводу, что она должна стать частью разработанного мной плана. Ключевое место в этой схеме отводилось Руди. Он всегда был прекрасным копировщиком. Я помнила об этом еще по прошлым годам, когда он работал в магазине моего отца, куда после окончания школы пришла работать и я. Мы копировали модные картинки с изображением последних моделей одежды прославленных дизайнеров, и, уверяю тебя, тогда никто не смог бы отличить работы Дома Диора от сделанных Хаббардом. Как-то раз Руди сказал мне, что изготовил несколько копий известных гравюр для одного криминального дилера от искусства из западной части Лондона. Но это случилось до того, как Руди заболел глаукомой, и я сомневалась, что он в состоянии заниматься такой работой. Но он знал кое-что о марках и, когда я рассказала ему о своем плане, решил попытаться.
Самое трудное было изготовить первую копию. Для этого, ясное дело, мы воспользовались твоей книгой, Сэмми. Нашли в ней в качестве образца одну красивую марочку и…
– Новая Шотландия, 1853 год, коричневая, номиналом в одно пенни, высокая печать, блок из двадцати марок, – тусклым голосом сообщил Сэмми.
– Совершенно верно. В душе Руди вечно жило стремление к совершенству, поэтому мне больно было на него смотреть, когда он работал над этим экземпляром, едва не касаясь носом металлической пластины, которую он гравировал. Так он и сидел день за днем, неделя за неделей. Но в этом была и хорошая сторона, поскольку за работой он совершенно забыл про выпивку.
Пока он трудился над печатной доской, я разыскала Уолтера, поскольку нам был нужен свой человек в этом бизнесе, чтобы появление новых марок на рынке выглядело убедительней. Я бы предпочла иметь в качестве посредника кого-то другого, более надежного и респектабельного, но, к сожалению, никого, кроме Уолтера, мне найти не удалось. Именно в это время нам пришла в голову мысль придумать Рафаэля.
Честно говоря, я никогда особенно не доверяла Уолтеру. Я давно его знала и была в курсе того, что в определенных кругах у него имелась репутация доносчика. У меня сложилось впечатление, что в один прекрасный день он может нас заложить – Большому брату, тебе или еще кому-нибудь. Поэтому я не хотела, чтобы он знал, откуда эти марки поступают и кто в действительности в это дело вовлечен. Если разобраться, Рафаэля создала Ева. Она изобрела его, воспользовавшись идеей, почерпнутой ею из одного из заграничных фильмов, до которых слыла большой охотницей. Признаться, я не думала, что Уолтер купится на эту идею, но Ева верила в Рафаэля и заставила поверить в него других.
Когда была напечатана первая серия марок, Ева отнесла их в магазин Уолтера на Шепердз-Роу-стрит. Она рассказала Уолтеру о своем богатом муже, просто помешанном на марках. Далее она сообщила ему, что состоит в незаконной любовной связи с молодым неимущим студентом художественного колледжа, очень хорошо умеющим копировать всевозможные живописные и графические работы. Они с любовником договорились выманивать у мужа деньги, продавая ему поддельные марки, изготовленные ее любовником. Но им нужен профессиональный дилер в области филателии, который, действуя в качестве посредника, смог бы убедить ее мужа в надежности источника поступления этих марок. Под конец она спросила Уолтера, не хочет ли он взять эту миссию на себя.
Эта история, которую она поведала ему со своим очаровательным португальским акцентом, напоминала сказку, и Уолтер, естественно, не захотел иметь с ней никаких дел. Пока она не показала ему марки, изготовленные Руди. Уолтер пришел от них в восторг. Эти копии, сказал он, настолько хороши, что он не в состоянии отличить их от подлинных марок. Тогда Ева и сообщила ему это имя – Рафаэль – и рассказала о гравюрах, изготовленных им для черного рынка предметов изобразительного искусства, и о других его достижениях. Только после этого Уолтер окончательно пришел к выводу, что ему сделано вполне серьезное предложение.
Потом Ева сказала ему, что первые копии – это своего рода наживка, бесплатные экземпляры, предназначенные для того, чтобы привлечь внимание старика и подцепить его на крючок. Она подарит их мужу и скажет, что продала свое золотое ожерелье, чтобы приобрести их в случайно обнаруженном ею маленьком неприметном магазинчике. Можно не сомневаться, что после этого ее муж заявится в магазин Пикеринга лично, и тогда они начнут продавать ему копии других ценных марок, которые будет изготавливать для них ее любовник Рафаэль, в результате чего все они в скором времени разбогатеют. Ты уж извини меня, Сэмми, – заключила Салли и замолчала.
– Он сказал мне, что они любовники, – прошептал Сэмми. – Ева и Рафаэль. Вот почему я отрезал ему пальцы. Он сразу назвал мне это имя, но я все равно отрезал ему пальцы, так как был очень этим опечален.
– Ясное дело, ты находился в печали, – сказал Салли с сочувствием в голосе. – Учитывая все происшедшее.
– Хватит об этом, – сказал Брок. – Расскажите лучше, как убили Мэри Мартин.
Салли повесила голову.
– Когда наша схема заработала и начала приносить неплохой доход, Уолтеру захотелось побольше узнать о Рафаэле. В связи с этим Ева стала сочинять о нем маленькие истории, напоминавшие сюжеты из сериалов. В них, помимо Рафаэля, фигурировал его приятель, звавшийся Чудовищем. Это был ужасный человек, настоящего имени которого никто не знал. Ева придумала его, чтобы пугать им Уолтера в случае, если тот начнет капризничать или проявлять свой норов.
Как-то раз Уолтер сказал Еве, что слышал об одной машине, которая наверняка заинтересует такого виртуоза подделки, как Рафаэль. Он показал ей фотокопию спецификации, которая случайно попала в его руки, и сообщил, где она будет храниться в Лондоне по пути в типографию на севере страны. Когда Ева рассказала нам об этом, мы шутили, что Уолтер настолько уверовал в мифического Рафаэля, что даже решил ему помочь. Разумеется, у нас не было никакой возможности украсть эту машину, хотя мы были бы очень не прочь ее раздобыть.
