Майк Эшли - Новые приключения Шерлока Холмса (сборник)
Женщина указала на двойные двери в правой части вестибюля.
– Вы по поводу несчастного случая?
– Несчастного случая? – переспросил я.
– Он сильно поранился. Весь забинтован.
При этих словах Макинсон, нахмурившись, первым направился к дверям душевой.
За дверьми оказался длинный коридор, с другого конца которого неслись явственно различимые звуки плещущейся воды.
– Повремените немного, мистер Холмс и вы, Ватсон, – повелительно распорядился Макинсон. – Ты, Джим, пойдешь со мной. А теперь – тихо! – добавил он. – Мы же не хотим, чтобы он улизнул!
Холмс нехотя посторонился, пропуская вперед Хьюитта с инспектором. Дойдя до конца коридора, мы остановились перед дверью с табличкой “Душевая”. Прижав ухо к двери, Макинсон прислушался. Вместе с шумом льющейся воды до нас донеслось негромкое насвистывание.
Макинсон тронул дверную ручку.
– Да, Джимми?
Хьюитт кивнул.
– Да, джентльмены?
Теперь кивнул Холмс.
Инспектор повернул ручку, после чего ворвался в комнату.
Ярдах в пятидесяти от нас стоял мужчина. Довольно высокая его фигура боком была обращена к нам. В руках он держал щетку, которой гонял воду по полу, моя его и небольшой бассейн рядом. Заслышав звук открываемой двери, он повернулся к нам лицом, и я сразу же обратил внимание на то, что одна сторона его тела была значительно менее развита, нежели другая. Правая кисть его была забинтована, а лицо свое он прятал за куском марли, крепившейся клейкой лентой. Шея тоже была обмотана бинтом наподобие шарфа.
– Нам необходимо побеседовать с вами, мистер Гарнет, – сказал инспектор Макинсон.
Гарнет вскинул щетку и метнул ее в нашу сторону. Одну секунду он обозревал стену, словно что-то обдумывая, а затем быстро направился к двери в глубине комнаты. Двигался он неловко и, сделав два-три шага, стал крениться на бок, как корабль, качающийся на волнах в бурном море, после чего неожиданно головой вперед нырнул в пустой бассейн. Раздался сдавленный крик, затем грохот падения.
Мы кинулись к бассейну и свесились за его борт.
Гарнет лежал прямо под нами на дне бассейна, на семь-восемь футов ниже, чем находились мы, лежал на спине, подогнув под себя одну ногу и раскинув руки, как спящий на постели. Из-под головы его растекалась лужа крови.
Недолго думая, я сел на бортик и, осторожно спрыгнув вниз, очутился рядом с Гарнетом. Подняв руку, он стягивал с нее бинт. Я с ужасом увидел, как на дно бассейна с бинта упал сморщенный кусочек плоти. С горящими глазами Гарнет расстегивал теперь рубашку, под которой виднелся другой бинт.
Наклонившись к нему, я взял его за руку и пощупал пульс. Пульс был слабым и аритмичным. Губы Гарнета уже начали синеть.
Выдернув у меня свою руку, он одним движением сорвал марлю с лица. Одну секунду щеку его прикрывало родимое пятно Кросби, и тут же оно скользнуло вниз к губам Гарнета.
– Как он там, доктор Ватсон? – тихонько спросил Макинсон.
Я покачал головой, не сводя глаз с Гарнета, отнявшего теперь от лица жуткий свой трофей и крепко сжимавшего его в руках. Потом он стал лихорадочно теребить его, приговаривая хриплым голосом:
– Помоги мне, помоги, исцели меня!
– Вызвать карету скорой помощи? – спросил сержант Хьюитт.
Я поднял на него глаза и покачал головой.
Макинсон тоже спрыгнул в бассейн и присоединился к нам. Я размотал бинты, стягивающие грудь Гарнета. Сомнений в том, что я увижу под ними, как и в том, что окажется под бинтами на шее, у меня не было.
– Зачем вы это сделали, Фрэнк? – мягко спросил Макинсон, наклонившись к самому лицу Гарнета.
Тот что-то пробормотал, как будто желая ответить.
Я обнажил грудь Гарнета и, как и ожидал, обнаружил на ней лоскут кожи, удаленный с тела Теренса Уэзеролла. Но под этим пятном я увидел и нечто другое – пятно винного цвета такой величины и яркости, что, вопреки содеянному им преступлению, сердце мое переполнилось жалостью к этому человеку. Собственное родимое пятно Гарнета было сплошь изъязвлено нарывами, зловонными и гноящимися.
Макинсон теперь почти приник к Гарнету, приблизив ухо к его рту.
– Я не слышу, что вы говорите, Фрэнк.
Гарнет прошептал что-то опять, а потом вытянулся и затих.
Инспектор чуть вздрогнул и шепотом спросил: “Кто?” – но ответа не последовало. Инспектор распрямился и встал:
– Умер бедолага.
– Что он сказал? – спросил я.
– Сказал, что она научила его, как все исправить… сказала, что он отмечен Всевышним и что жаловаться поэтому ему не на что. – Макинсон покачал головой: – Но он сказал, что ничего не помогло и лучше ему не стало – только хуже. Он попросил у меня прощения. Вот и все. Больше он ничего не сказал.
– А кто эта “она”? – спросил сержант Хьюитт.
Макинсон пожал плечами:
– Этого он не сказал. Кто-то, кто любит его, надо думать.
Когда я выбрался из бассейна, Холмс стоял у стены, держа в руках трость с резным набалдашником в форме человеческой головы.
– Вот, наверное, о чем он думал в ту секунду, когда колебался, – заметил сержант Хьюитт.
– Трость нужна была ему для ходьбы, – сказал Холмс. Передавая палку полицейскому, он ощупал своими гибкими пальцами изящную резьбу тяжелого набалдашника. – Но думаю, сержант, что использовал он ее и для других целей, – добавил Холмс, после чего повернулся и направился в вестибюль.
Выйдя на улицу, я застал Холмса на крыльце. Он стоял в задумчивости, подставляя голову ветру.
– Он думал, что Господь отметил его своей дланью, – сказал Холмс, когда я приблизился. – Но истина состоит в том, что Господь отвернулся от него. Да, именно так: Господь от него отвернулся.
Я не знал, что сказать.
Посмотрев на меня, Холмс мне улыбнулся, но в улыбке его не было и тени веселья.
– По-моему, в наше время Господь стал делать это все чаще, – произнес он.
И, сунув руки в карманы пальто, Холмс в одиночестве направился к ожидавшему нас кэбу.
Бэзил Коппер Страхи живописца
Ватсон пишет, что в 1895 году Холмс находился “в расцвете духовных и физических сил” [51] . “Три студента” – самое раннее из дел этого года, которые он занес на бумагу; действие происходит в конце марта. Однако в начале того же месяца Холмс и Ватсон оказались в Дорсете, расследуя дело “Страхи живописца”. Не исключено, что Ватсон записал эту историю, но затем она потерялась среди других его бумаг. Однако, по счастью, потомки жителей близлежащей деревни сумели припомнить подробности этого случая. Я чрезвычайно признателен великолепному специалисту по Шерлоку Холмсу (и по его последователю Солару Понсу) мистеру Бэзилу Копперу, который изучил это дело и сумел воссоздать его в полной мере, чего никому не удавалось сделать более ста лет.
