Раймонд Чандлер - Леди в озере. Худой человек. Выстрел из темноты
— Ты, наверное, страшно устал…
— Позже у Маколея появился еще один источник беспокойства — Нанхейм. Нанхейм показал на Морелли только для того, чтобы продемонстрировать полиции свою полезность, а сам встретился с Маколеем. Это, дорогая, опять только предположение. Мне позвонил человек, назвавшийся Альбертом Норманом, беседа закончилась грохотом на том конце провода. Предположение у меня такое: Нанхейм встретился с Маколеем и потребовал деньги за молчание, а когда Маколей попытался блефовать, Нанхейм пригрозил ему и позвонил мне, чтобы узнать, не заинтересует ли меня его информация, и договориться о встрече. Тогда Маколей схватил телефон и что-то посулил Нанхейму. Когда Нанхейм удрал от нас с Гилдом, он позвонил Маколею и потребовал чего-то реального, может быть, Кругленькую сумму, пообещав убраться из города подальше от сыщиков, сующих нос не в свои дела. То, что в тот день Нанхейм звонил Маколею, мы знаем точно: телефонистка Маколея вспомнила, что его просил Альберт Норман, и сразу после разговора Маколей ушел, так что ты не относись свысока к моей э-э… реконструкции. Если бы даже Маколей один раз заплатил Нанхейму, не настолько он был глуп, чтобы поверить ему; поэтому он завлек его в место, которое, вероятно, выбрал заранее, и выдал Нанхейму то, что ему причиталось, — таким образом, и с ним было покончено.
— По всей вероятности, — заметила Нора.
— Это как раз то выражение, которое постоянно приходится употреблять в делах такого рода. Письмо Гилберту Маколей написал, чтобы показать, что у Вайнента есть ключ от квартиры Джулии, а самого Гилберта он послал туда, чтобы тот попал в руки полиции, которая, он не сомневался, вытащит из мальчика сведения о письме и ключе.
Мими наконец выдает цепочку от часов, но тут же появляется другая опасность: Мими удалось бросить тень подозрения на меня. У меня есть подозрение, что, когда сегодня утром Маколей пришел ко мне со своими россказнями, он собирался завлечь меня в Скарсдейл и прикончить, сделав жертвой номер три «убийств Вайнента». Может быть, его намерения изменились, а может быть, он решил, что я слишком подозрителен, чтобы поехать к нему без полицейских. Как бы там ни было, ложь Гилберта о том, что он видел Вайнента, навела Маколея на другую мысль. Если бы он сумел найти кого-нибудь, кто подтвердил бы, что видел Вайнента… Эта часть теперь нам известна в точности.
— Слава богу.
— Сегодня днем Маколей пошел к Мими, поднялся на два этажа выше, а потом спустился вниз пешком, чтобы лифтер не запомнил, что довозил его до этажа Мими. Маколей пришел, к ней с предложением. Он сказал, что в виновности Вайнента нет сомнений, но очень сомнительно, что полиция когда-нибудь его поймает. Тем временем он, Маколей, держит все состояние Вайнента в своих руках. У него нет возможности присвоить что-нибудь из этого состояния себе, но он устроит так, что это сможет сделать Мими, если она с ним поделится. Он отдаст ей акции и чек, которые лежат у него в кармане, а Мими должна сказать, что ей их дал Вайнент, и еще она должна послать Маколею записку, будто бы от Вайнента. Маколей заверил Мими, что беглец Вайнент в скором времени не может объявиться и потребовать назад свой подарок, а в его состоянии, кроме нее самой и детей, никто не заинтересован, поэтому, как адвокат, он не станет подвергать сделку сомнению. Мими вообще не блещет умом, а уж когда речь заходит о выгоде — тем более, поэтому с ней все прошло гладко, и Маколей добился того, чего хотел: нашел человека, который «видел» живого Вайнента. Маколей предупредил Мими, что все станут думать, что Вайнент заплатил ей за какую-то услугу, но ей надо просто все отрицать, и тогда никто ничего не докажет.
— Значит, когда сегодня утром Маколей сказал тебе, что Вайнент велел дать Мими любую сумму, какую она потребует, это была просто подготовка?
— Может быть. А может быть, Маколей только нащупывал эту идею. Теперь наши улики против Маколея тебя устраивают?
— Да, в основном. Наверное, данных достаточно, но какие-то они не очень четкие.
— Достаточно четкие, чтобы отправить его на электрический стул, — сказал я, — и это главное. Эта версия вписывается во все обстоятельства дела, а никакой другой, столь же подходящей, я придумать не в состоянии. Конечно, было бы неплохо разыскать револьвер и пишущую машинку, на которой он печатал свои письма от имени Вайнента; а они ведь где-то рядом, потому что Маколей должен был держать их под рукой.
(Вскоре мы нашли револьвер и машинку в Бруклине, в квартире, которую Маколей снимал под именем Джорджа Фоли.)
— У тебя свой собственный метод, — сказала Нора, — но я всегда считала, что детективы сначала пытаются выяснить все до мельчайших подробностей…
— А потом удивляются, как это подозреваемый успел добраться до самого глухого закоулка какой-нибудь страны, с которой нет договора о выдаче преступников.
Нора рассмеялась.
— Ладно, ладно. Ты все еще хочешь уехать завтра в Сан-Франциско?
— Нет, если только ты не торопишься… Давай поторчим здесь. Все эти треволнения помешали нашему веселому времяпрепровождению.
— Я согласна. Как ты думаешь, что теперь будет с Мими, Дороти, Гилбертом?
— Ничего особенного. Они так и останутся Мими, Дороти и Гилбертом, так же, как мы останемся сами собой, а Квинны — Квиннами. С убийством жизнь кончается только для убитого, и еще иногда — для убийцы.
— Может быть и так, — вздохнула Нора, — но все равно все это очень печально.
Аврам Дэвидсон
Выстрел из темноты
В одном из окружных центров той части нашей страны, где «вечер» начинается сразу после полудня, где под словом «поук» подразумевают не толчок локтем в бок, а дамскую сумочку, где двадцать пятого декабря устраивают грандиозные фейерверки,[18] стоит большой деревянный дом, по ослепительно белому фасаду которого огромными буквами значится:
ДЖЕЙМС КАЛВИН «ДЖЕЙСИ» УИЛЬЯМ
БАКАЛЕЙНЫЕ ТОВАРЫ
ПЛАТА НАЛИЧНЫМИ
Уильяму также принадлежат: одна из двух хлопкоочистительных фабрик (та, что покрупнее); гараж (продажа, прокат и ремонт автомобилей); обширные плодородные угодья у железной дороги; ряд коммерческих предприятий и кое-какая прочая недвижимость.
Нет, не подумайте только, что он прибрал город к рукам! Хозяева города, разумеется, — сами его жители, они с гордостью именуют себя свободными людьми. Правда, вот уже который раз подряд они избирают Джеймса Калвина Уильяма своим мэром, а теперь собираются выдвинуть его либо в сенат штата, либо окружным судьей — это уж как он сам пожелает… Но отнюдь не потому, что большинство горожан работает на него, а, конечно, потому, что его любят и уважают. Никто не завидует его успеху. Все считают, что Уильям заслуженно добился его упорным трудом.
