Эллери Куин - Последнее дело Друри Лейна. Я больше не коп. Клуб оставшихся. Убийство миллионера
Миллионер окинул инспектора долгим убийственным взглядом:
— Вы просто слабоумный идиот! Доброй ночи.
И ушел.
— Если бы ты меня выслушал, папа… — начал Эллери.
— Во всем виноват ты!
— …я бы сразу сказал, что Фрейзер не дальтоник. Он известный коллекционер, причем столь опытный, что пишет статьи на эту тему. Любитель живописи не может быть дальтоником.
— Но это невозможно! — простонал инспектор, вскочил и снова лихорадочно забегал по кабинету. — Стойте… стойте… — Он остановился и забормотал про себя: — Да… наверно. Понял! Старуха итальянка!
— Мама Росси убила собственного сына? — недоверчиво переспросила Никки.
— Нет! Убил его кто-то другой, но она отравила бутылку! Подозревала кого-то из членов клуба в убийстве сына, обезумела и решила их всех уничтожить!
Он вызывающе взглянул на Эллери.
— Ох, инспектор! — фыркнула Никки.
— Нет, папа, — возразил Эллери. — Это не мама Росси. Если бы она отравила ликер, то, принеся в тот вечер бутылку из подвала, не объявила бы, что тут «что-то не то». Она первая обратила внимание на бутылку, чего никогда бы не сделала, если б ее отравила.
— Но, Эллери, — вскинулась Никки. — Тогда я ничего не понимаю… Ведь у нас никого не осталось. Вообще никого!
— Если позволите, я расскажу, кто отравил мятный ликер, — членораздельно произнес Эллери.
— Слушай, только у троих человек, доживших до настоящего времени, имелся мотив, — напомнил инспектор, — пусть даже теоретический. И все они исключаются!
— Совершенно верно, — подтвердив его сын.
— Тогда о чем ты толкуешь?
— Вопрос: почему ты уверен, что отравитель дожил до настоящего времени?
— Неужели вы думаете… — Никки изумленно открыла рот. — Боже мой!
— Отравитель мертв. Билл Росси умер и две недели назад похоронен.
— Росси?! — воскликнул инспектор. — Его же убили…
— Кто сказал? Я никогда этого не говорил. Он стал случайной жертвой водителя, скрывшегося с места происшествия после наезда. Все подумали, будто его убили, поскольку в том была уверена мама Росси, а он перед смертью предупредил Джо Салливана и «оставшихся» об осторожности, а когда его спросили, что им угрожает, ответил: «Убийство» — и умер. Это означает, — подчеркнул Эллери, — что он за несколько месяцев приготовил отравленную бутылку, которую члены клуба должны были распить на ежегодной встрече, а потом, умирая, лишаясь возможности получить свою долю денег из фонда, решил облегчить душу, предупредив намеченных жертв, что они будут отравлены, провозглашая через две недели традиционный тост. Но скончался, не успев ничего объяснить. Безусловно, это его рук дело!
Возможно, он унес бутылку мятного ликера из клуба «Шестьдесят шесть». Нам известно, что там есть ликер «Бушер», который пила Никки, и Джо Салливан сам мне сказал, что Билл Росси заходит к ним каждый день. Но на бутылках нет этикеток, поэтому он, не различая цветов, спутал зеленый ликер с красным, так и не догадавшись о своей ошибке.
— Росси!.. Ух… — Инспектор покачал головой. — Ничего себе! А откуда ты знаешь, что он был дальтоником? Теперь этого не докажешь, даже выкопав его из могилы.
— Не знал, пока мы с Никки несколько часов назад кое-что не услышали от мамы Росси. — Он взглянул на свою секретаршу, с улыбкой заметив на ее лице озарение. — В день гибели Билла мы случайно увидели, как он выскочил из ресторана и побежал к почтовому ящику на углу. Добежал, остановился, внимательно посмотрел и бросился в другую сторону.
Инспектор насупился:
— Что же это доказывает?
— Я сам не понимал, но сегодня мама Росси рассказала, что послала сына вызвать пожарных, когда у них на кухне что-то загорелось. Иными словами, он искал пожарную сигнализацию, но сначала побежал к почтовому ящику. Это было в разгар белого дня. Как можно спутать почтовый ящик с пожарной сигнализацией? Издали, да еще с обратной стороны, ящики легко перепутать, если б они не были разного цвета. Почтовые зеленые, а пожарная сигнализация красная. Сообразив, что Билл Росси не отличал красного от зеленого, я понял, что он был дальтоником. Понял, что он отравил ту бутылку… — Эллери глубоко вздохнул. — Понял, что он и есть преступник, которого мы ищем уже две недели. — Он улыбнулся.
— Чудо, — пробормотал инспектор. — Чистое чудо.
— Нет, папа, логика. Чистая логика. — Эллери взял шляпу и направился к двери. — Идете, Никки?
Никки, как все девушки, восхищенные своими героями, рванулась к нему, благоговейно охнув:
— Ох, мистер Квин…
— Что?
— Можно попросить у вас автограф?
«УБИЙСТВО МИЛЛИОНЕРА»
Глава 1
Не льющийся в комнату солнечный свет (ставни были закрыты), не свежий утренний воздух (дело было после полудня), не богатая смесь ароматов (яичница с беконом и кофе) заставили мистера Эллери Квина подняться с постели. Его покой нарушила юная леди, сидевшая за три комнаты от спальни за большим секретером, примостившись на краешке стула и во всю мочь распевая «О Sole Mio».[105]
В доме было раз и навсегда установлено, что ни одно известное человечеству изобретение не должно нарушать, возмущать, прерывать сон и покой Эллери Квина. Постановление соблюдалось до появления мисс Никки Портер, секретарши и главного доверенного лица хозяина. При всем ее очаровании — блондинка со стройной фигурой, рост пять футов два дюйма, вздернутый (правда, дерзко) носик, высокие скулы, пронзительные и презрительные голубые глаза, соблазнительные губы, сладкий голосок, — пение категорически не причислялось к достоинствам Никки, скорее, напротив, производило отталкивающее впечатление.
Поэтому именно голос (в худшем смысле этого слова), выводивший сомнительные рулады, вытащил из постели Эллери Квина в четверть второго, поспешно приведя его в душ.
Через пятнадцать минут он с мокрой головой, закутавшись в махровый халат, обнаружил Никки, трудолюбиво клацавшую на пишущей машинке.
— Слушайте, я вас просил, умолял, уговаривал… угрожал даже сжечь на костре, если вы еще хоть когда-нибудь в этом доме…
— Спою? — догадалась она.
— Споете? — задохнулся мистер Квин. — Господи помилуй, как у вас язык поворачивается называть это пением? Кто из посланников сатаны велит вам терзать меня таким… даже слова не подберу…
— Выпейте апельсиновый сок, мистер Квин.
Он яростно схватил стакан, нахмурился, выпил и рассмеялся:
— Никки, Никки… Не знаю, благословлять или проклинать тот день, когда вы вошли в мою дверь, выпрашивая работу.
