Энтони Беркли - Убийство на верхнем этаже. Дело об отравленных шоколадках
– Хорошо, допускаю, мотив проходит. Но вспомните, у миссис Бендикс был назначен как раз в день ее смерти с кем–то обед, который был неожиданно отменен. Разве Бендикс не знал об этом? А раз он знал об обеде, то зачем надо было выбирать день, когда она должна была обедать вне дома? Тогда и десерт с шоколадом не состоялся бы.
– И я хотела спросить о том же, – сказала миссис Дэммерс.
Роджер был озадачен.
– Думаю, это совсем несущественно. А почему он должен был отдать жене шоколад за обедом, а не за ужином?
– По двум причинам, – быстро отреагировал Брэдли. – Потому что, во–первых, он торопился, естественно, как можно быстрее осуществить задуманное, а во–вторых, поскольку его жена была единственной, кто мог опровергнуть миф о пари, он, очевидно, торопился заткнуть ей рот, едва подвернется случай.
– Вы со мной шутите, Брэдли, – улыбнулся Роджер, – но я не попадусь. Просто отвечу, что знал он или не знал, что она обедает с кем–то, – это значения не имеет. Они часто обедали порознь где–то вне дома, каждый со своими приятелями, и я не думаю, что у них было заведено заранее друг друга об этом уведомлять.
– Хм! – произнес мистер Брэдли и потер подбородок. Бедный мистер Читтервик приподнял свою посрамленную голову:
– Ваша версия в самом деле строится исключительно на пари, так, мистер Шерингэм?
– И на соображениях чисто психологического характера, которые проистекают из легенды о пари. Но, пожалуй, вы правы. Версия строится полностью на пари.
– Значит, если кто–то докажет, что пари и вправду имело место, то Ваша версия окажется несостоятельной, это так?
– А разве, – заметно встревожился Роджер, у вас есть оказательство в пользу того, что пари было все–таки заключено?
– Ни боже мои… – смутился мистер Читтервик. – Ничего подобного. Мне вдруг пришло в голову, что если бы кому–то понадобилось оспаривать вашу версию, как предложил нам Брэдли, то ему следовало бы начать с пари.
– Вы имеете в виду нашу пикировку по поводу обеда с кем–то вне дома и тому подобные пустяки? – добродушно осведомился мистер Брэдли. – Все это так, конечно, но в данном случае я, как говорится, испытывал версию на прочность и вовсе не пытался ее опровергнуть. Почему? Да потому, что я считаю, что версия Шерингэма верна. Мое мнение – тайна отравленных шоколадок раскрыта до конца.
– Благодарю вас, Брэдли, – сказал мистер Шерингэм.
– Трижды ура нашему президенту–сыщику! – вдохновенно воскликнул мистер Брэдли. – Слава его навсегда теперь связана с именем Грэхема Рейнарда Бендикса. Недурная охота получилась у нас! Гип–гип–ура!
– И вы полагаете, мистер Шерингэм, что окончательно доказали, что Бендикс купил пишущую машинку и листал альбом образцов в типографии Вэбстера? – У мисс Дэммерс мысль работала совсем в ином направлении, чем у мистера Брэдли.
– Да, полагаю, мисс Дэммерс. – В голосе Роджера сквозила гордость.
– Как называется тот магазин подержанных пишущих машинок?
– Пожалуйста, – Роджер вырвал из блокнота листок и написал название и адрес магазина.
– А вы можете описать внешность девушки в типографии Вэбстера, которая опознала Бендикса на фотографии?
Роджер взглянул на нее в некотором смущении и встретил ее обычный холодновато–невозмутимый взгляд. Ему еще больше стало не по себе. Он постарался описать девушку как можно подробнее, насколько позволяла память. Мисс Дэммерс сдержанно его поблагодарила.
– Итак, каковы наши дальнейшие шаги? – засуетился мистер Брэдли, который, похоже, взял на себя роль спикера при президенте. – Наверное, пошлем в Скотленд–Ярд делегацию в составе Шерингэма и меня для того, чтобы сообщить им, что это неприятное дело теперь позади?
– Вы считаете, что здесь все согласны с версией мистера Шерингэма?
– Несомненно.
– А разве у нас не полагается в подобных случаях голосовать? – ледяным тоном осведомилась мисс Дэммерс.
– «Принято единогласно», – привычно провозгласил мистер Брэдли. – Ну что же, будем придерживаться порядка. В таком случае Шерингэм ставит на голосование следующие пункты: а) собрание принимает версию Шерингэма и считает тайну отравленных шоколадок раскрытой, б) собрание делегирует мистера Шерингэма и мистера Брэдли в Скотленд–Ярд для серьезного разговора с полицией. Я подсчитываю голоса. Кто «за»? Миссис Филдер–Флемминг?
Миссис Филдер–Флемминг одобрила предложение мистера Брэдли, постаравшись, однако, не проявлять свое неприятие его манер.
– Безусловно, я считаю, что мистер Шерингэм свою версию доказал, – произнесла она сухо.
– Сэр Чарльз?
– Согласен, – мрачно буркнул сэр Чарльз, который тоже был задет развязной манерой мистера Брэдли.
– Читтервик?
– И я согласен.
Померещилось ли Роджеру или так было на самом деле, только мистер Читтервик, прежде чем ответить, будто поколебался, словно ему мешала какая–то мысль, а он не мог пока найти слов для нее. Все–таки Роджер решил, что эго ему померещилось.
– А мисс Дэммерс? – повернулся к ней мистер Брэдли. За ней был последний голос.
Мисс Дэммерс обвела всех спокойным взглядом.
– Я совсем не согласна. То есть я считаю, что трактовка дела в изложении мистера Шерингэма была очень интересна и достойна его звания. Но, с другой стороны, я думаю, он ошибается. Надеюсь, завтра мне удастся доказать вам, что преступление совершил совсем другой человек, и я его назову.
Члены Клуба в изумлении разглядывали ее, не в силах скрыть восхищения.
Роджеру почудилось, что ему изменяет слух, да и язык что–то совсем перестал повиноваться. Он не мог выдавить из себя ни звука.
Мистер Брэдли первый пришел в себя.
– Принято, но не единогласно. Господин президент, надо считать прецедентом. Все знают, что означает, когда резолюция не принята единогласно?
Поскольку президент не мог прийти в себя, мисс Дэммерс взяла на себя его функции.
– Я полагаю, заседание закончено, – сказала она.
С тем и разошлись.
Глава 15
Назавтра Роджер появился на заседании Клуба еще более возбужденный, чем накануне. В глубине души он не мог поверить, что мисс Дэммерс в состоянии разрушить или хотя бы серьезно поколебать его версию против Бендикса. Но что бы она ни сказала, это несомненно будет интересно и ее критические замечания, разумеется, тоже.
Алисия Дэммерс была типичным воплощением своей эпохи.
Появись она на свет лет пятьдесят тому назад, неизвестно, какая судьба была бы ей уготована. И уж конечно, надежду преуспеть на литературном поприще ей пришлось бы оставить навсегда. Потому что очень уж она была не похожа на писательницу, какими они были в те времена. Тогда женщина–писатель была существом чудным, по понятиям простых людей. Она носила нитяные перчатки, держалась скованно и притом была одержима страстным, если не сказать истерическим, желанием быть любимой, чему, увы, сильно препятствовала внешность бедняжки. Что же касается мисс Дэммерс, то ее перчатки, не говоря уже о туалетах, были от самых известных фирм, а хлопок давно не касался ее кожи – с тех пор как ей исполнилось лет десять; скованность она объясняла тайными изъянами, которые хотят скрыть; и если ей дано было переживать любовные увлечения, то она умела прекрасно это скрывать. Страсть и плотские желания, как казалось окружающим, были ей чужды, однако она признавала их как занятное свойство, присущее существам низшего разбора.
