Жорж Сименон - Мегрэ сердится
— Я понимаю ваше положение, — произнес хозяин дома, облокотившись на камин, словно продолжая позировать для семейного пор грета. — Оно деликатно, крайне деликатно. В сущности…
— Собственно говоря, мне непонятно, зачем я сюда приехал, — с притворным простодушием отрезал Мегрэ.
Он исподлобья посмотрел на хозяина дома и заметил, как тот вздрогнул от радости.
Этих слов от него и ждали. Что ему, в сущности, здесь понадобилось? Ведь никто его сюда не приглашал, не слушая выжившей из ума восьмидесятидвухлетней старухи.
— Ну, это уж вы слишком… — поправил Шарль Малик с очень светским видом, — однако, принимая во внимание, что вы друг Эрнеста, я думаю, было бы лучше…
— Я вас слушаю.
— Да… Я думаю, было бы уместнее, даже желательно, чтобы вы не слишком поддерживали тещу в ее бреднях, которые… которые…
— А вы убеждены, господин Малик, что смерть вашей дочери не была насильственной?
Он покраснел, но ответил твердо:
— Я уверен, что это несчастный случай.
— А вы, сударыня?
Носовой платок в руке г-жи Малик уже превратился в крошечный комочек.
— Я разделяю мнение моего мужа.
— В таком случае я, не колеблясь…
Он подавал им надежду. Он чувствовал, как в них растет надежда на то, что скоро он навсегда освободит их от своего тягостного присутствия.
— …считаю своим долгом принять приглашение вашего брата. А потом, если ничто не потребует моего присутствия здесь…
Он встал, чувствуя себя почти так же неловко, как и хозяева дома. Ему не терпелось выйти на воздух, вздохнуть полной грудью.
— Итак, до скорого свидания, — произнес Шарль Малик. — Простите, что не провожаю вас… Мне еще нужно кое-что сделать.
— Пожалуйста, не беспокойтесь. Мое почтение, сударыня.
Он не успел еще выйти из парка и направиться в сторону Сены, как услышал какое-то потрескивание. Откуда оно исходит — догадаться было нетрудно. Сначала кто-то вертел ручку местного телефона, потом короткий звонок возвестил о том, что на другом конце провода сняли трубку.
«Он звонит брату, чтобы рассказать ему о нашем разговоре», — подумал Мегрэ.
И ему показалось, что он угадал переданные по телефону слова:
«Все в порядке! Он уедет. Он обещал. Только бы ничего не произошло за завтраком!» Буксир с зеленым треугольником фирмы «Аморель и Кампуа» тянул к верховьям Сены восемь барж, принадлежащих, разумеется, той же фирме.
Было еще только половина двенадцатого. Комиссару не хотелось возвращаться в «Ангел», да, впрочем, ему и нечего было там делать. Он пошел вдоль берега; в голове его копошились смутные мысли. Потом, словно любопытный зевака, он остановился перед роскошной купальней Эрнеста Малика, стоя спиной к его вилле.
— А! Это ты, Мегрэ?
Перед ним стоял Эрнест Малик. На этот раз на нем был серый костюм из твида, на ногах белые замшевые туфли, на голове панама.
— Брат только что звонил мне по телефону.
— Знаю.
— Оказывается, и тебе уже смертельно надоели выдумки моей тещи.
Голос его был сдержан, взгляд — внушителен.
— Если я правильно понял, — продолжал Малик, — тебе уже хочется вернуться к своей жене и к своему огороду?
И тут, сам не зная почему — это, вероятно, и называл ют вдохновением, — став еще тяжелее, еще толще, еще неподвижнее, чем когда-либо, Мегрэ отрезал:
— Нет.
Удар попал в цель. Малик не мог этого скрыть. Тут ему изменило его обычное хладнокровие. Мгновение он как будто пытался проглотить слюну, кадык его несколько раз судорожно дернулся.
— А!..
Он быстро огляделся вокруг, однако не потому, что собирался столкнуть Мегрэ в Сену.
— У нас еще порядочно времени до того, как соберутся гости. Мы обычно завтракаем позднее. Зайдем на минутку ко мне в кабинет.
Парк они пересекли в полном молчании. Через открытое окно Мегрэ увидел, как в гостиной г-жа Малик расставляет цветы в вазах.
Они обогнули виллу, и Малик ввел гостя в свой просторный кабинет с глубокими кожаными креслами. Стены были украшены моделями яхт.
— Можешь курить…
Малик старательно закрыл дверь и наполовину спустил шторы — комната была залита солнцем. Наконец он сел за письменный стол и принялся вертеть в руках хрустальный нож для разрезания бумаги.
Мегрэ, присев на подлокотник кресла, с равнодушным видом принялся медленно набивать трубку. Помолчав, он спокойно спросил:
— Где твой сын?
— Который?.. — спохватившись. Малик добавил:
— При чем тут он? Речь идет не о моем сыне. Речь идет обо мне.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего.
— Да, речь и в самом деле идет о тебе.
Рядом с этим элегантным человеком, со стройной фигурой, с тонким холеным лицом, Мегрэ выглядел настоящим увальнем.
— Сколько ты мне предлагаешь?
— А кто тебе сказал, что я собираюсь тебе что-то предложить?
— Никто. Просто догадываюсь.
— А в конце концов, почему бы и нет! Наши власти ведь не слишком щедры. Какую тебе назначили пенсию?
А Мегрэ все так же миролюбиво и смиренно ответил:
— Три тысячи два франка. — И тут же с обезоруживающим простодушием добавил:
— Конечно, у нас есть кое-какие сбережения.
На этот раз Эрнест Малик был и вправду смущен. Этот выход показался ему слишком уж легким. У него даже возникло подозрение, что бывший соученик издевается над ним. И однако…
— Послушай!
— Слушаю внимательно.
— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь.
— Да ведь я так мало думаю!
— Ты, вероятно, воображаешь, что можешь прижать меня, что у меня есть какие-то тайны. Но даже если бы в самом деле было так…
— …но даже если бы в самом деле так оно и было, — подхватил Мегрэ, — это меня не касается, не правда ли?
— Шутишь?
— Что ты, и не думаю!
— Видишь ли, здесь ты только теряешь время. Ты, вероятно, считаешь себя очень ловким. Ты сделал солидную карьеру, преследуя воров и убийц. Так вот, мой бедный Жюль, здесь нет ни воров, ни убийц. Понимаешь? Совершенно случайно ты попал в незнакомую тебе среду и невольно можешь причинить много зла. Вот почему я говорю тебе…
— Сколько?
— Сто тысяч.
Мегрэ и бровью не повел, только нерешительно покачал головой.
— Сто пятьдесят. А то и двести.
Малик встал, взвинченный, напряженный, не переставая вертеть в руках нож, который неожиданно сломался. На указательном пальце показалась капля крови, и Мегрэ заметил:
— Ты порезался.
— Молчи! Вернее, отвечай на мой вопрос. Я подписываю тебе чек на двести тысяч франков. Не хочешь чек? Ну, можно сделать иначе. Сейчас мы сядем в машину и поедем в Париж. Там я возьму в банке деньги. А потом отвезу тебя в Мен.
