Артур Дойл - Собака Баскервилей (сборник)
Однако ответ на его телеграмму задерживался, и два последующих дня прошли в нетерпеливом ожидании. Холмс настороженно прислушивался к каждому звонку в дверь. Вечером второго дня пришло письмо от Хилтона Кьюбитта. В Ридлинг-Торпе все было спокойно, за исключением того, что утром на подставке солнечных часов появилась новая длинная надпись. Копию ее он вложил в конверт. Вот ее репродукция:
На несколько минут Холмс склонился над этим причудливым рисунком и вдруг с удивленно-взволнованным возгласом поднял голову. В глазах его читалась тревога.
– Мы позволили этому делу зайти слишком далеко! – сказал он. – Мы еще успеваем на поезд в Норт-Уолшем?
Я заглянул в расписание. Последний поезд только что ушел.
– Значит, мы позавтракаем пораньше и поедем первым утренним поездом, – объявил Холмс. – Наше присутствие там необходимо. А! Вот наконец и каблограмма, которой я ждал. Одну секунду, миссис Хадсон, может быть, понадобится дать ответ… Нет, все так, как я и предполагал. Это послание доказывает, что нам нужно как можно скорее объяснить Хилтону Кьюбитту, что происходит. Наш простодушный норфолкский сквайр угодил в сложную и опасную паутину.
Будущее подтвердило слова Холмса. Подходя к страшному концу этой истории, которая вначале показалась мне забавной и несерьезной, я снова ощущаю то смятение и ужас, которые мне тогда довелось пережить. Как бы мне ни хотелось сообщить читателям, что все закончилось благополучно, но я, являясь лишь хроникером, обязан придерживаться истины и не имею права ни приукрасить, ни обойти вниманием трагическую развязку событий, которые на несколько дней всколыхнули всю Англию и заставили ее говорить о Ридлинг-Торп-Мэноре.
Едва мы сошли с поезда в Норт-Уолшеме и упомянули название поместья, как к нам поспешил начальник станции.
– Вы, наверное, следователи из Лондона? – взволнованно спросил он.
По лицу Холмса скользнула тень.
– Я спрашиваю, потому что инспектор Мартин из Норвича только что приехал. Или вы врачи? Она еще жива… По крайней мере пока. Может быть, вы еще успеете спасти ее… для виселицы.
Холмс побледнел.
– Да, мы направляемся в Ридлинг-Торп-Мэнор, – сказал он, – но о том, что там произошло, нам ничего не известно.
– Такой ужас! – запричитал начальник станции. – Они оба застрелены, и мистер Хилтон Кьюбитт, и его жена. Сначала она выстрелила в него, потом в себя… Так слуги говорят. Он мертв, она при смерти. Боже, Боже! Один из старейших родов Норфолка! Все их так уважали.
Не теряя ни секунды, Холмс бросился к экипажу и все долгие семь миль пути не проронил ни слова. Не часто мне приходилось видеть его в таком подавленном состоянии. В поезде, пока мы ехали из Лондона, он не находил себе места и с тревогой просматривал утренние газеты, но теперь, поняв, что его самые худшие опасения оправдались, погрузился в задумчивую печаль. В экипаже он откинулся на спинку сиденья и смотрел перед собой в одну точку, не замечая ничего вокруг. А тут было на что посмотреть, потому что мы проезжали места не менее живописные, чем в любом другом уголке нашей родины. По редким коттеджам можно было судить о жизни современного населения этого края, но густо рассыпанные по зеленым равнинам величественные старинные церкви с огромными квадратными башнями указывали на славную историю и былое процветание некогда великого королевства Восточная Англия. Наконец, когда за зеленью полей норфолкских прибрежных равнин лиловой лентой блеснула гладь Немецкого моря, извозчик указал хлыстом на два старинных кирпичных, переложенных деревянными балками фронтона, которые возвышались над небольшой рощицей.
– Ридлинг-Торп-Мэнор, – сказал он.
Когда мы подъехали к зданию, я увидел портик, газон, приспособленный для игры в теннис, черный сарай чуть в стороне и солнечные часы на каменной ножке, с которыми была связана эта странная история. Ненамного опередив нас, у дома остановился высокий двухместный экипаж, из которого выпрыгнул юркий человечек с блестящими усами. Он представился инспектором Мартином из Норфолкского отделения полиции и был немало удивлен, услышав имя моего спутника.
– Мистер Холмс? Но позвольте, преступление было совершено только сегодня утром в три часа. Как же вы могли узнать о нем в Лондоне и добраться сюда одновременно со мной?
– Я предвидел это преступление и ехал, чтобы предотвратить его.
– Значит, в вашем распоряжении должны иметься важные улики, о которых нам пока не известно, ведь соседи в один голос говорят, что эта пара жила очень дружно.
– Из улик у меня есть только пляшущие человечки, – сказал Холмс. – Я все объясню позже. Ну а пока, раз уж трагедии избежать не удалось, мне бы очень хотелось пустить все свои знания на то, чтобы свершилось правосудие. Мы можем провести расследование вместе или вы предпочитаете, чтобы я действовал независимо?
– Для меня большая честь работать с вами, мистер Холмс, – прочувствованно воскликнул инспектор.
– В таком случае я бы хотел без дальнейших проволочек приступить к изучению улик и осмотреть место преступления.
Инспектор Мартин благоразумно предоставил моему другу полную свободу действий, сам же решил ограничиться внимательным наблюдением за его работой. Из комнаты миссис Хилтон Кьюбитт только что спустился местный врач, старик с совершенно седыми волосами, и сообщил, что рана ее очень серьезная, но не смертельная, пуля прошла через лобную долю мозга, поэтому она, скорее всего, придет в сознание не скоро. На вопрос, стреляла ли миссис Кьюбитт сама в себя или выстрел был произведен кем-то другим, доктор не мог дать однозначного ответа, лишь одно мог сказать с уверенностью: пуля была выпущена с очень близкого расстояния. В комнате найден один револьвер с двумя пустыми гнездами в барабане. Мистер Хилтон Кьюбитт получил ранение в сердце и скончался мгновенно. В равной степени можно было предположить, что либо он сначала выстрелил в жену, а потом в себя, либо убийцей была она, поскольку револьвер лежал на полу между ними на равном расстоянии от обоих.
– Тело мистера Кьюбитта уже унесли? – спросил Холмс.
– Мы все оставили как есть, только леди отнесли в ее комнату. Нельзя же было оставлять ее умирать на полу.
– Вы давно здесь находитесь, доктор?
– С четырех часов.
– Здесь кто-нибудь еще есть?
– Да, констебль.
– Так вы ничего не трогали?
– Ничего.
– Вы поступили весьма осмотрительно. А кто вас вызвал?
– Горничная Сондерс.
– Это она подняла тревогу?
– Она и миссис Кинг, кухарка.
– Где они сейчас?
– В кухне, наверное.
– Тогда лучше немедленно поговорить с ними.
