Гор Видал - Бокс Э. Смерть — штука тонкая. Фиш Р. Л. Афера Хавьера. Макгиверн У. Экстренный выпуск
В старом здании окраинного полицейского участка чувствовалось напряженное возбуждение. Смена, заступавшая в полночь, наперебой обсуждала происшествие. Террел прошел через пыльный ярко освещенный холл к кабинету начальника участка. Заступила новая смена, но сержант Макманус, принявший первый звонок от Колана, был еще здесь. По подсказке дежурного Террел нашел его в раздевалке.
Рядом переодевались два молодых полицейских.
— Моя жена не хочет, чтобы я приходил домой в этой чертовой шкуре, — говорил один из них. — Даже после полуночи. Я ей твержу, что это чистый снобизм, но все бестолку.
Террел сел на деревянную скамейку рядом с сержантом Макманусом, седовласым мужчиной с удивительно нежными голубыми глазами.
— Шумная ночь? — спросил он.
— Правильно. Я бы не мог сказать лучше, Сэм.
— Я ее не виню, — сказал второй полицейский, пристегивая галстук. — Кто хочет, чтобы его приняли за швейцара или сторожа зоопарка?
Сержант Макманус возмутился:
— Если вы считаете, что форма настолько мерзкая вещь, зачем было утруждать себя сдачей экзамена на полицейского? Вы думали, что вас нарядят во фраки и цилиндры?
— Меня привлекли хорошие условия работы, — первый полицейский подмигнул приятелю. — И дружный коллектив.
— Потратьте столько времени на изучение устава, сколько вы тратите на переодевание — и через десять лет станете инспекторами.
Когда парни ушли, Террел спросил:
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что не мог бы сказать лучше?
— Я никогда бы не подумал на Колдуэла.
— Ну да?
— Сказать по правде, я был за него. Я слышал, как он говорил, и мне понравилось.
— Во сколько Колан позвонил?
— Это в журнале, если хочешь знать точно до минуты. Я думаю, около 10.25.
— Откуда он звонил? Из будки или из дома?
— Я думаю, из дома.
— Мак, он что-нибудь сказал насчет человека, который выбежал из дома Колдуэла?
Какое-то время сержант Макманус не отвечал, уставившись на крупные кисти рук с синими венами.
— Тебе придется спросить капитана Станко.
— Почему, Мак?
Сержант повернулся и внимательно посмотрел на него.
— Потому что принимал звонок Станко. Он с десяти часов торчал у меня над душой, ругался по поводу разных отчетов. Когда позвонил телефон, он сидел прямо возле него и сразу схватил трубку. Поговорив с Коланом, капитан приказал передать по радио вызов «скорой» и пары наших машин к дому Колдуэла. Сказал, что там труп.
— Только это, да? Что в доме у Колдуэла труп?
— Это все.
— А Станко часто торчит у тебя над душой, Мак?
Макманус несколько секунд молча смотрел на него, затем медленно покачал головой.
— У него свой кабинет, Сэм.
— Спасибо, — Террел встал. — Передай от меня привет миссис Макманус. Ей лучше?
— Гораздо лучше, спасибо.
Новости ширились, и полицейский участок медленно наполнялся народом. Репортеры и фотографы, чиновники из муниципалитета, депутаты и судебные приставы из мэрии и службы шерифа переполняли зал и офисы участка, возбужденно обсуждая новости. Пустая болтовня, одни предположения, выудить было нечего.
Так Террел провел около часа. Когда слухи и сплетни надоели, он перешел в зал совещаний с высокой деревянной скамьей на возвышении. Здесь состоится предварительное слушание. Судья уже ехал в участок, Колдуэлу уже предъявили обвинение и забрали для дополнительного допроса. К нему относились с большим вниманием, с ним был один из его партнеров-юристов, и ему даже разрешили поговорить с Сарнаком.
Террел сел на деревянную скамью, тянувшуюся вдоль стены. Мужчина рядом улыбнулся и спросил:
— Как думаете, он задушил ее до или после?
Террел покосился на него и закурил.
— Компенсацию за увечье получают после, — не унимался сосед; возбужденный коротышка нервно обнимал себя тонкими руками.
— Чью компенсацию? — спросил Террел. — От Айка Селлерса?
Коротышка пожал плечами и потер руки.
— Ну, это просто шутка, приятель.
«Атмосфера как на карнавале», — думал Террел, оглядывая прокуренную комнату. Он замечал ехидные ухмылки, легкие подталкивания локтями, видел на лицах облегчение. Больше не будет разговоров о растратах и коррупции. Не будет угроз разоблачения. Кандидат-реформист в тюрьме за изнасилование и убийство девушки. Вот и все; а чего еще ждать от этих святош, этих добродетельных ублюдков? Это была хорошая шутка.
Обнажилось лицемерие, а это всегда смешно.
Через несколько минут вошел Сарнак. Он двигался, как в кошмарном сне: ошеломленное лицо, красные от слез глаза. Террел подошел к нему, и Сарнак в отчаянии воскликнул:
— Я ничего не понимаю. Вы верите, что он мог это сделать? Я не могу даже подумать…
— Давайте выйдем.
— Но вы этому верите?
— Давайте подышим свежим воздухом. Заодно сможем поговорить.
Ночь была холодной, ветер бил в окна темных молчащих домов. Террел взял Сарнака под руку и повел по улице, подальше от шумной толпы, уже собравшейся у ярко освещенного входа в участок. Он бессмысленно злился на беспомощность Сарнака, но что толку было в слезах? Время требовало мужества.
«Неудивительно, что реформаторы обычно выглядели слабоумными, — думал он. — Благочестивые глупцы, вечно ждущие, когда стадо одумается и присоединится к ним. А стадо ничего не понимает, кроме пинка под зад».
— Все, что мы наработали, пойдет к черту.
— Вы разговаривали с Колдуэлом? Что он сказал?
— Только попросил держать жену подальше от него.
— Великолепно… Что-нибудь еще?
— Нет, он, похоже, не понимает, что происходит.
— Еще поймет, — хмыкнул Террел. — Я разговаривал с людьми из лаборатории. Кожа с лица Колдуэла найдена под ногтями девушки. Колдуэл в стельку пьян. Девушка мертва. Делом займется отдел по расследованию убийств.
— Должно быть, что-то там случилось. Сломаться может каждый, у кого такая энергия и целеустремленность, — но я не могу этому поверить. Я не верю…
— Это уже лучше, — одобрил Террел. — Продолжайте в том же духе.
В глазах Сарнака зажглась надежда.
— Вы что-то знаете, что может ему помочь?
Террел на миг заколебался, потом сказал:
— Помочь может полная история случившегося. А я за то, чтобы она была полной. Теперь давайте вернемся и понаблюдаем за работой слепого правосудия, слегка подталкиваемого пистолетом в спину.
Ричард Колдуэл предстал перед судом. Судья Сиуорт слушал показания патрульного Колана, не отрывая взгляда от лица подследственного. Он прекрасно сознавал историческое значение своей роли и с радостью страдал от фотовспышек, чуть поднимая голову, чтобы сделать потверже свой двойной подбородок, и задумчиво хмурясь, чтобы показать, что он понимает важность своего решения.
