Найо Марш - Занавес опускается: Детективные романы (Форель и Фемида • Пение под покровом ночи • Занавес опускается)
Джемайма рассеянно улыбнулась ему. Казалось, она хотела сказать что-то еще, но не решалась.
— В чем дело, Джем?
— Ничего особенного. Понимаешь… Одним словом, мне кажется, что все это началось с той самого дня, когда Деннис принес в салон гиацинты миссис Д.-Б., на следующий день после нашего отплытия. С тех пор эти ужасные разговоры об убийствах просто преследуют нас. Эти выяснения алиби накануне Ляс-Пальмаса и истерика с мисс Эббот… А потом этот ужас с девушкой, которая везла цветы миссис Д-Б. Теперь кукла. Ты можешь подумать, что я рехнулась, но… А что, если на нашем судне этот цветочный убийца?
Тим хотел было успокоить девушку и уже протянул было к ней руку, как вдруг на палубу рядом с ней упала мужская тень.
— Дорогое дитя! — воскликнул Обин Дейл. — Что за прямо-таки патологически ужасное предположение!
3Тим и Джемайма повскакивали со своих мест.
— Боюсь, мы злоупотребили вашими шезлонгами, — машинально сказал Тим.
— Дорогой старина! Пожалуйста, сидите на них сколько душе угодно. И когда угодно. Я уверен, что и мадам будет этим очень польщена. — В руках у Дейла была целая охапка подушечек и ковриков, которые он принялся раскладывать в шезлонгах. — Мадам обожает роскошь. — Он взбил подушки и ловко бросил их в шезлонг. — Вот и готово! — Он выпрямился, вытащил из кармана трубку и со свирепым видом зажал ее между зубами, а сам ухитрился склониться над Джемаймой с покровительственным видом. — Что касается вас, юная леди, то боюсь, вы дали волю своему необычайно живому воображению, — сказал Обин Дейл, насмешливо качая головой.
Он вел себя точно так же, как перед камерой, и Тим почувствовал непреодолимое желание засвистеть мелодию «Несите ваши беды». Тем не менее он поспешил сказать:
— Эти рассуждения не так уж и необоснованны, как может показаться на первый взгляд. Мы с Джемаймой спорили по поводу алиби, что неминуемо повлекло за собой предположение об этом цветочном специалисте.
— Понимаю, — промычал Дейл, не спуская с Джемаймы глаз. — Похоже, мы снова взялись за старое. К тому же эта тема не из приятных, верно?
— Уверена, что вы правы, — холодно заметила Джемайма.
— Милая девочка! — воскликнул Дейл и похлопал ее по плечу.
Тим пробормотал что-то насчет того, что пора идти пить чай, и потащил Джемайму на правый борт, где дал выход накипевшему в нем гневу.
— Господи, ну и отвратительный тип! Чего стоит эта его игра в свойского парня! Эта отталкивающая приторность! Эта дутая доброжелательность! — Он наклонился над девушкой, склонил голову набок: — Милая девочка, — сказал он елейным голоском и похлопал ее по плечу. Получилось очень похоже.
Джемайма оценила его актерские способности и даже развеселилась.
— Разумеется, я вовсе не думаю, что мы путешествуем в обществе убийцы. Это я так… А теперь пойдем побеседуем с мистером Всезнайкой.
Мистер Мэрримен бушевал. Он только что обнаружил книгу «Поэзия елизаветинских времен», которую Джемайма оставила на своем кресле, и теперь читал целую лекцию на тему поэзии елизаветинских времен. Разумеется, ее автор — большой авторитет, но мистер Мэрримен ни в коем случае с ним не согласен. В дискуссию оказались втянутыми Аллейн, отец Джордан и мисс Эббот, в то время как мистер Макангус и мистер Кадди оставались в сторонке и наблюдали за происходящим, первый с восхищением, второй со своим обычным видом невежественного превосходства.
Джемайма и Тим присели на палубу, и мистер Мэрримен взглянул на них так, словно они опоздали на занятия, хотя и по уважительной причине.
— Я самым искренним образом не могу понять, как вы можете ставить «Герцогиню Амальфи» выше «Гамлета» и «Макбета», — говорил отец Джордан.
— Или почему у Шекспира вы выше всего ставите «Отелло»? — пролаяла мисс Эббот.
Мистер Мэрримен полез в карман за своими таблетками, при этом желчно заметив, что бесполезно говорить о критериях вкуса, когда у большинства отсутствуют даже его элементарные зачатки. Засим он преподнес своей беспокойной аудитории сравнительную характеристику «Гамлета» и «Макбета». «Гамлет», — сказал он, — противоречивый, неубедительный и чрезвычайно многословный перепев немецкой мелодрамы. Не удивительно, что сам Гамлет все никак не мог принять решения — его создатель отличался куда более нерешительным характером. «Макбет» же попросту бестолковый просчет. Отбросим в сторону язык — и что останется? Скучное, невежественное описание катастрофической неудачи. После чего мистер Мэрримен швырнул в рот содовую таблетку.
— Я совсем ничего не знаю о Шекспире… — начал было мистер Кадди, но его слабый голосок вряд ли мог соперничать с громоподобным гласом мистера Мэрримена.
— Хорошо хоть, что вы в этом признаетесь, — гремел он. — Позвольте мне дать вам совет не ломать мозги над «Макбетом».
— И все равно шекспировского языка не зачеркнуть, — возразил Аллейн.
— Я что-то не помню, чтобы высказывал предположение, будто этот тип не владел словарем, — парировал мистер Мэрримен. Он принялся восхвалять классическое построение «Отелло», атмосферу неизбежности, которой проникнута «Герцогиня Амальфи» Уэбстера[18]. В самом конце своей лекции он заявил, что уважения заслуживает финальная сцена из «Лира».
Вдруг в разговор с неожиданным жаром ввязался мистер Макангус.
— Что касается меня, то, мне кажется, «Отелло» почти испорчен этим эпизодом в самом конце, когда Дездемона оживает, разговаривает, а потом, как вы знаете, умирает. Женщина, которую задушили насмерть, разговаривать не сможет. Это нелепица.
— А что на этот счет думает медицина? — спросил Аллейн у Тима.
— Патологическое правдоподобие в данном случае неуместно, — вмешался мистер Мэрримен. — Здесь необходима условность. С художественной точки зрения крайне необходимо, чтобы Дездемону задушили и чтобы после этого она еще кое-что сказала. Вот она и заговорила.
— Все равно давайте послушаем мнение знатока, — сказал Аллейн и обратил взгляд на Тима.
— Я бы не сказал, что это абсолютно исключено. Разумеется, физическое состояние Дездемоны не может быть досконально передано актрисой — в первую очередь возмутились бы мы, зрители. Скорей всего, все дело в том, что он задушил ее не сразу, так что на какое-то мгновение она могла прийти в себя и заговорить.
— Но позвольте, доктор, — раздался робкий голосок мистера Макангуса. — Я ведь сказал «в том случае, если задушили насмерть». Насмерть, понимаете?
— А разве где-то в тексте говорится, что Дездемона задохнулась сразу? — вмешалась в разговор мисс Эббот.
