Дьердь Сита - Зарубежный детектив
— Да, — подтвердил Венсан, пытаясь разобрать грубо начерченный план с короткими пояснениями. — Художник из него — никакой!
— Какого черта ваш друг мог искать на кладбище?
Для порядка он обшарил другие карманы одежды Бертрана, но ничего там не нашел, кроме мелочи, нескольких мятых франков, носового платка и расчески.
— Едем на кладбище, — решил Жардэ.
В машине Венсан сказал:
— Я тоже гадаю: что Бертран мог делать на кладбище? Мы работаем здесь всего три месяца, никого не знаем в городе и сомнительно, чтобы кто-то назначил ему любовное свидание на кладбище. И притом в восемь утра — ведь он умер между половиной восьмого и восьмью утра. Когда же еще он мог сюда наведаться?
— Чистое предположение, господин инженер. Опыт учит, что надо все проверять до самых мелочей, даже если они кажутся абсурдными или маловажными.
Местное кладбище, вытянутое в форме ножа, белело на солнце светлыми плитами могил. Двум посетителям не пришлось прибегать к услугам сторожа, чтобы найти аллею В и номера захоронений, выгравированных на каменных и мраморных надгробиях. Кроме того, что аллея В находилась сразу у входа, а не в глубине, нумерация ее заканчивалась на цифре 27.
— Я так и думал, — сказал Венсан. — Мы ошиблись кладбищем. А нет ли кладбища в Кро?
— Есть. При выезде из города в сторону Соллиеса.
— Которое примыкает к шоссейке?
— Оно самое. Поехали?
В машине Венсан сказал:
— Мои рассуждения, возможно, абсурдны, но столько абсурда во всем этом кошмаре! Вопрос: усадьбы, расположенные в долине Верно, относятся к коммуне Йера или Кро?
Южные к Йеру, северные — к Кро.
— Предположим, что усадьба, куда Бертран провожал девушку, входит в Кро…
— Ну и что?
— При ее странностях девушка вполне могла назначить свидание на кладбище в Кро…
— Маловероятно. Но ваш друг Бертран мог получить сведения, приведшие его на это кладбище. Остается узнать, что это за сведения. И действительно ли речь идет о кладбище в Кро. Надеюсь, нам не придется посещать все кладбища в округе.
— До чего красива эта долина, — вместо ответа произнес Венсан.
Он не решился задать один-единственный мучивший его сейчас вопрос: попадут ли, как он надеялся, в поле зрения полиции те, кто затаился во всех этих бастидах,[29] усадьбах, виллах, скрытых густыми грядами деревьев и связанных с шоссе лишь узкими длинными аллеями из пальм и каштанов? В его голове вертелась одна и та же мысль: если верить Бертрану, то где-то именно здесь, возле одной из аллей, в ночь 13 июля, в грозу, он высадил девушку… Словно угадав его мысли, комиссар сказал:
— Вы представляете, сколько известных, знаменитых людей живет в этой долине? Здесь вот много лет подряд жил генерал, который был адъютантом крупного военачальника.
— И поэтому, — агрессивно бросил Венсан, — полиция должна надевать перчатки, когда приходится вести расследование здесь?
— Скажем точнее: должна работать умело, негромко и терпеливо.
Он не счел нужным сообщать Венсану о том, что его службы уже начали составлять списки всех домов в долине, от которых к шоссе ведет аллея, равно как списки их обитателей. После этого, и только после этого, он начнет расследование на месте. Со всеми подобающими предосторожностями. Но до этого еще…
Кладбище в Кро оказалось практически пустынным, когда они через некоторое время прибыли туда. Жардэ перечитал записку Бертрана с корявым планом и без труда нашел аллею В в глубине и могилу № 38. Независимо от того, что кладбище на сей раз оказалось искомым, комиссара не покидало чувство, что часть того, что они искали, находится здесь, даже если в головоломке не хватало кусков.
Прежде чем вытащить блокнот, Жардэ внимательно осмотрел мраморный склеп — очень красивый, шелковистый на ощупь мрамор. На кресте золотыми буквами выведены пять имен под одной фамилией, пять неизвестных ему имен. Свежие цветы — гладиолусы и розы, возлежавшие на белом мраморном надгробии, стойко сопротивлялись нараставшей тяжелой и липкой жаре.
— Ну вот, — сказал Венсан. — Нашли ниточку, потянули, а она привела в никуда.
— Откуда вы знаете?
Продолжая пристально рассматривать склеп, Жардэ заметил на поверхности темноватое пятно и показал Венсану:
— Смотрите, здесь было то, что многие семьи оставляют на могилах, — вазы, подставки, мраморные книги с надписью «Моей любимой дочке», часто с фотографиями на эмали. След совсем свежий: большой прямоугольник сантиметров пятьдесят в длину и двадцать в ширину. Но это еще ни о чем не говорит: здесь просто лежал кусок мрамора, а теперь его нет, вот и все.
В конце аллеи появилась старушка, толкающая перед собой тележку с лейкой и тяпкой. Типичная жительница Прованса, обгоревшая на солнце, в широкой цветной юбке и треугольной косынке, завязанной узлом на груди. Поравнявшись с мужчинами, она остановилась и с любопытством посмотрела на них.
— Припекает, а? Небось к вечеру опять жди грозы. А вы не сродственники им приходитесь — Данселям?
— Нет.
— Оно и не диво, меж нами будет сказано.
— Это почему?
— Потому как не знают Данселей в округе. Родом-то они, видно, из здешних мест, коль на последний покой сюда пожаловали, под южное солнышко. И впрямь красиво наше кладбище, а? А скажитека, не вы ли портрет малышки сорвали?
— Малышки?
— Ну да. На прошлой неделе… Я каждую неделю являюсь сюда прибирать могилку мужа и сыночка. Скажу вам, что кладбище это знаю вдоль и поперек, как говорится. Так вот, верьте — не верьте, а всякий раз, проходя мимо покойных Данселей, я любовалась малышкой — красива ангельски, царство ей небесное.
— Ангельски красива?
— Да уж! Если верить фотокарточке, что была здесь вделана в мраморной раскрытой книге. С одного боку надпись — «моей любимой внучке», а с другого — ее портрет эмалевый. До того мила, до того живая, что, сдавалось мне, будто хочет со мной заговорить. Короче, привыкла я видеть ее в каждый свой приход.
— И теперь, вы говорите, эта книга исчезла?
— А разве не вы ее сняли?
— Да нет же!
— Погодите, я в толк не возьму. Выходит, кто-то повадился могилы разорять! Проклятье падет на наши головы и небеса разверзнутся, вот что я скажу! Покуситься… на кладбище… Видно, мальчишки приходят и балуют среди могил! Ничего не чтит нынешняя молодежь, креста на ней нет! Но, скажите на милость, кому же по силам такое дело — поди, тяжел кусок мрамора? И заметьте, сколько хожу сюда, никогда не видела, чтобы кто-то ухаживал за могилой. Никогда.
— А цветы? Откуда?
— Это цветочник. Ему поручено освежать цветы каждую неделю, так люди говорят. И плачено ему за это изрядно. Ладно, господа, заболталась я с вами, солнце уж припекать стало вовсю.
