Петер Аддамс - Детектив перед сном
Берг бросил прощальный взгляд на дом. Он снова казался уютным и надежным. Комиссар приказал Лунду оставаться с молодыми супругами, они должны были ехать в город на следующей машине. Супруги обещали побыть здесь, пока не найдется сиделка для больной. Впрочем, в таком комфортабельном доме не так уж трудно провести несколько лишних часов.
20
У Георга из головы не выходила больная Лотта. Девушка, которую он любил, но заподозрил в убийстве, а потом так плохо защищал.
Только бы ей не проговорились, что его увезли в префектуру. В теперешнем состоянии это ее убьет.
Он глубоко вздохнул: тяжело любить и знать, что, может быть, в этот момент твоя возлюбленная узнает, что тебя обвиняют в убийстве. Еще тяжелее сознавать, что не справился со своей задачей. Надо было не спускать с нее глаз, чтобы лишить Петера всякой возможности покушаться на ее жизнь. Он с ненавистью посмотрел на Петера — убийцу, который к тому же пытался свалить вину на него, подбросив осколок стакана. Страшное дело с этим стаканом. Кажется, это тот самый, который он вчера утром по своей неуклюжести трахнул в ванной. Сразу надо было догадаться, что в нем снотворный порошок. Господи, если бы он только знал! Он с легкостью поубивал бы всю компанию, прежде чем они приблизились к Лотте.
Единственное облегчение, что Петер тоже сидит в машине. Если бы Петер не был настолько глуп и не забыл про газовый кран, Георг ехал бы сейчас с ужасным сознанием, что убийца все еще рядом с Лоттой.
Георг слегка улыбнулся. В сущности, даже хорошо, что сам он едет в машине, в твердой уверенности, что каждая минута уносит «убийцу Петера» все дальше и дальше от его любимой Лотты.
Петер отвернулся от окна и посмотрел на Георга.
«Поразительное хладнокровие, — подумал он, заметив, что тот улыбается. — У человека, должно быть, стальные нервы. Он виновен не меньше, чем в трех убийствах, и еще может улыбаться. Вероятно, он воображает, что он такой талантливый адвокат, что всегда защитит себя. Он не представляет, что ему предстоит. В сущности, даже жаль его. Должно быть, он сумасшедший. Три убийства и одно, вернее, два покушения на самую замечательную девушку на свете. Если бы я мог предвидеть, я вовремя бы его притормозил, но все мы крепки задним умом».
«Он не особенно хитер, — продолжал свои мысли Петер. — Если бы он был законченным убийцей, он бы постарался подбросить мне и осколок, и кран. Что-то не сработало в его голове, ведь осколок у него был раньше, чем кран. В этом есть что-то противоестественное, — размышлял Петер. — Разумеется, даже самый ловкий преступник может совершить ошибку, но такая явная ошибка не вяжется со всегда логичными поступками адвоката».
Однако все это позади, и следует благодарить небо, что убийца найден. Путаница с ним самим разъяснится, когда Георг раскиснет и сознается, и, в сущности, можно порадоваться, что он сам, Петер, сидит в машине и видит, как каждая минута уносит «убийцу Георга» все дальше и дальше от Лотты и ее милого дома.
Комиссар Берг беспокойно заерзал на сиденье. Тридцать лет службы в уголовной полиции научили его тому, что не все доказательства надежны, и не все, что видишь, очевидно.
Он сидел в машине с двумя убийцами, у него была куча улик, следовало бы чувствовать себя уверенно и спокойно, однако ни радости, ни уверенности он не испытывал, и чем дальше они ехали, тем ему трудней становилось верить, что он поймал преступников.
Инстинкт Берга часто наводил его на след опасного преступника, но на этот раз инстинкт молчал, и это беспокоило. Его мысли все чаще и чаще возвращались к оставшимся в доме, и он ругал себя, что не прихватил всю эту банду. Да, в этом было что-то сомнительное, беспокоящее, но что именно, он никак не мог определить. Может быть, то, что все улики свидетельствовали против этих двоих, которых он сам подозревал с самого начала. Старая истина, что подозрение часто падает на невиновных, промелькнула в его мозгу, но он в ярости отбросил ее. Хватит, он везет убийцу, и чем раньше он возьмет его в работу, тем лучше для всех.
Машина завязла в сугробе, и трое полицейских, сидевших на переднем сиденье, вылезли с лопатами. Георг с интересом наблюдал за их работой. Петер скользил взглядом по белому ландшафту и задумчиво насвистывал популярную мелодию, пока Георг в ярости не прошипел:
— Замолчишь ты, наконец!
— Тебе не по вкусу мелодия?
— Мне она совершенно безразлична, но я не могу собраться с мыслями, когда ты без конца повторяешь одно и то же. В точности, как вчера днем, когда все спали, а я пытался собраться с мыслями, но это было совершенно невозможно, потому что ты без конца насвистывал этот проклятый мотив. Не можешь ли ты придумать что-нибудь другое, или я…
Он оборвал себя на полуслове.
— Вчера днем, когда все спали, — прошептал он. — Когда все спали. Боже мой, значит, ты не мог в это время быть в подвале, потому что я все время слышал, как ты свистел. — Он выпрямился и беззвучно произнес, — Петер, я все время тебя слышал, господи, это невозможно!
Он стремительно повернулся к Бергу:
— Господин комиссар, — простонал он. — Поверните машину, клянусь вам всем святым, что я не убийца, и я сейчас понял, что и Петер не убийца, потому что в то время, когда в подвале пытались убить Лотту, я все время слышал, как он насвистывал. Поверните машину, — умолял он. — Пристрелите меня на месте, если считаете меня преступником. Делайте со мной, что хотите, но, ради бога, поверните машину и спасите Лотту, потому что убийца все еще в доме.
Берг и Петер уставились на Георга. Перед ними был или великий актер, или человек, говорящий чистую правду. По искаженному ужасом лицу Георга катился пот.
Петер быстро спросил:
— Что еще я насвистывал?
— Ты начал с «Long ago» и через полчаса перешел на «Tipperary» и закончил «Over there».
— Бог мой, он говорит правду! — вскричал Петер и схватил Берга за руку. — Я думал, что убийца он, но тогда он бы не знал, что я насвистывал.
Берг колебался лишь мгновение:
— Я не верю вам ни на йоту, — сказал он. — Видимо, вы убивали сообща, а теперь любым способом пытаетесь выкрутиться. Однако никто не может сказать, что полиция бездушна, — продолжал он, вынимая из кармана служебный револьвер.
Левой рукой он откинул складное сиденье и сел напротив с револьвером наготове. Громовым голосом, как будто провозглашая судный день, он крикнул полицейским на переднем сиденье:
— Поворачивайте машину и ходу! Кажется, мы ошиблись, а если это так, да поможет нам небо.
— Да поможет нам небо, — прошептал Георг, вглядываясь в ночь, беспомощно сжимая и разжимая кулак.
