Фредерик Браун - Призрак шимпанзе
— Во всяком случае, не сравнивай меня с Ангельской Мордашкой.
— С Ангельской Мордашкой?
— С Ритой. Так ее прозвал мой муж. Но вообще-то я его к ней не ревную.
— Вот как! — сказал я. Хоги рассмеялся:
— Хорошо иметь жену, которая тебе доверяет. На нее можно положиться, если надо скрыть, что ты преступник.
Он говорил не всерьез, но это было все-таки слегка неуместно. Я увидел, что Мардж бросила на него недовольный взгляд. Я даже подумал, что сейчас она начнет ругаться, и поспешил переменить тему.
— А когда откроются «живые картины»?
— Мори сказал, что откроется после трех, если только не начнется дождь. Риту надо разбудить в три часа. Бедняжка плохо спала в эту ночь. А ты сегодня выходил, Эд? Как ты думаешь, будет дождь?
Я пожал плечами.
— Не знаю, но дядя Эм считает, что дождя не будет. У него дар предвидения в отношении погоды. А как поживает Сьюзи?
Хоги удрученно покачал головой.
— Неважно. Мне кажется, я сделал неудачную покупку. Эта обезьяна сильно больна.
Тут вмешалась Мардж:
— За сто пятьдесят долларов я могла бы накупить кучу платьев. Да и сезон кончается…
Хоги развел руками:
— Конечно, она обошлась мне в сто пятьдесят долларов, да еще нужно платить за специальный корм и лекарства, но, если я ее вылечу, она окупит все расходы. Ты знаешь, сколько за нее можно будет получить, Эд?
— Сколько?
— Верных пятьсот долларов. Это выгодное дело, но у меня на уме другое. Всю зиму я буду ее дрессировать, и, если у меня получится, как я задумал, я не уступлю ее и за пятьсот. В будущем сезоне она будет выступать в большом шапито. На ней я заработаю немалые деньги.
— Я что-то не совсем понял: ты ее продашь или будешь с ней выступать?
— Мне не очень нравятся ярмарки. Но цирк — другое дело. Я задумал такой номер с обезьяной, что у них глаза на лоб полезут! Новый трюк! Шимпанзе его гораздо легче освоить, чем другим животным.
Я спросил:
— А ты показывал Сьюзи ветеринару?
Хоги рассмеялся, а Мардж сказала:
— Ты что, не знаешь, что Кларенс ветеринар, Эд?
Мне понадобилось довольно долгое время, чтобы сообразить, о ком шла речь. Впервые при мне назвали Хоги по имени, а не по прозвищу.
— Кроме шуток?
— Всякий раз, когда тебе будет нездоровиться, можешь смело меня вызывать. У меня, между прочим, есть диплом. Хочешь посмотреть? Он валяется где-то в ящике. Только вместо того, чтобы заниматься практикой, я поступил в цирк. Там я встретил Мардж. Именно в цирке я изучил все, что касается шимпанзе и собак. А вот с кошачьей породой я не в ладах.
— Ты хочешь сказать, что работал в цирке дрессировщиком и ветеринаром?
— И тем, и другим. Одно время я выступал с номером ученых собак.
Мардж заметила:
— Именно тогда он собрал коллекцию анекдотов, с которой теперь выступает в шапито. Только вместо женщин в его историях фигурируют суки.
— Ну, я бы этого не сказал! — хмыкнул Хоги.
Я поднялся и пошел в переднюю часть фургона, чтобы посмотреть на шимпанзе. Обезьянка лежала в клетке, которую смастерил сам Хоги, забрав досками часть помещения на метр от стены.
Сьюзи спала в середине клетки, свернувшись клубочком на охапке соломы. По крайней мере, я надеялся, что она спит. Она лежала без движения, как мертвая. Но в полутьме клетки я все-таки разглядел, что она еще дышит.
— Не шуми, Эд, — сказал Хоги, — не надо ее будить.
Сзади меня заскрипела кушетка, я обернулся и увидел, что Рита уже сидит, зевая и потягиваясь. Она пробормотала сонным голосом: «Привет, Эдди! Отвернись, мне надо одеться».
Я снова отвернулся к деревянной клетке, но Сьюзи больше не занимала моих мыслей.
К трем часам показалось солнце. Я проводил Риту к палатке, где показывали «живые картины», а потом вернулся к нашему балагану посмотреть, не нужен ли я дяде Эму. У него дела шли настолько хорошо, насколько это можно ожидать при послеобеденном наплыве публики. Он был рад, что я вернулся; ему хотелось есть, а без меня нельзя было оставить палатку открытой. Я сменил его, и он отправился обедать.
Когда он вернулся, я сказал ему, что капитан Вейс пригласил меня поужинать и поиграть с ним дуэтом. Дядя Эм рассмеялся:
— Ах, он еще и музыкант! Он и вправду заинтересовался, когда я ему сказал, что ты играешь на тромбоне, но тогда я не понял почему. Конечно, Эд, ты свободен на весь вечер. Я возьму Мардж на подмогу. Немного эротики не повредит нашему делу, не так ли?
— Мардж?
— А почему бы и нет? Она всегда рада заработать несколько долларов. Думаю, Хоги закрутил ей гайки в отношении тряпок.
— Ну ладно, — согласился я.
Потом я ему рассказал, как излишне распетушился в маленьком шапито у Скитса Гири. Сначала дядя Эм улыбался, а потом посерьезнел:
— Малыш, тебе надо обратить внимание на твой ирландский темперамент? Конечно, зарабатывать таким образом на убийстве — последнее дело. Но тебя никто не звал в судьи. Пока он не начал наступать тебе на пятки, это тебя не касается. Даже если тебе не нравится то, что он делает. Это еще не резон, чтобы его избивать!
— Это одна из тех штучек, которые на первый взгляд кажутся совершенно невинными. Всякий зарабатывает, как может. Но ты прав, я вел себя как дурак! — признал я.
— Вот именно! Но, черт возьми, мне хотелось бы посмотреть на это!
Тут он увидел, что к палатке подходит народ, и начал зазывать:
— Подходите, подходите, дамы и господа! Опрокиньте эти молочные бутылки, и вы выиграете великолепную куклу…
После его ухода я оставался в палатке до половины шестого. Потом оделся, взял свой тромбон и отправился по адресу, указанному Вейсом.
Вейс жил в хорошеньком маленьком коттедже, стоящем на лужайке, окруженной деревьями. Это было место, которое заставляет бродячего циркача задать себе вопрос, кто же настоящий дурак: тот, кто так живет, или он сам.
Вейс открыл дверь.
— Привет, Эд, заходи. Ма, это Эд Хантер.
Ма была одной из тех маленьких дамочек, которые похожи на птичек. Ей было около сорока, а Вейсу, пожалуй, уже за сорок. Она выпорхнула мне навстречу, а потом пошла на кухню.
Вейс не шутил в отношении трубы. Он тут же достал и разложил на пианино ноты с легкими дуэтами. Я расположился рядом со своим тромбоном, и мы заиграли. Это, конечно, нельзя было исполнять в Карнеги Холл, но мне понравилось. Музыка была не из модерновых, но, когда играешь сам, то это бывает даже забавно. Мы играли отрывок, написанный для исполнения на двух трубах, и это ставило меня в невыгодное положение: я должен был читать ноты в ключе соль вместо ключа фа и играть на октаву ниже, чтобы приспособить отрывок для тромбона. Но поскольку мы оба играли в бемоле, переложить было не так уж трудно.
