Иван Бушман - Холодное блюдо
С обеда в ближайшем «Макдональдсе» Игорь Дымов вернулся вполне довольным жизнью. Дел, вроде как, на сегодня не было никаких, кроме как скинуть данные шефа в какой-нибудь центр оперативной полиграфии, чтобы ему сделали карточку. Обойдется этот кусочек пластика, правда, как золотой, учитывая срочность и единственный экземпляр продукции — но чего уж стесняться при таком-то финансировании.
А там можно и домой пораньше.
Марины на привычном месте в приемной не было. Ну да, ну да, она же нынче тоже припахана. Интересно, чем занимается? Сергей с Людмилой задержались на обеде, заговорившись о чем-то своем. Дымов скептически осмотрел пустой офис и пошел к себе в кабинет.
Первая неожиданность подстерегала его прямо-таки на пороге. Оказывается, Марина сидела именно в его кабинете, да еще и в его личном кресле. В ушах у нее были наушники, подключенные к FM-приемнику, использовавшемуся в агентстве для «прослушки». А-а, понятно, вот чем ее нагрузил Корсак…
Но с ней явно происходило что-то не то. Секретарша сидела, обхватив себя руками за плечи, ее била заметная дрожь, а лицо у нее было даже не розовое, а натурально красное…
— Эй, — встревоженно позвал Дымов. — Ты чего?
Марина явно его не слышала, и тогда он тронул ее за плечо. Секретарша подняла на него мутный взгляд, и тут Игорь обеспокоился всерьез.
— Эй, Марин, что с тобой? Ты в порядке? Как ты себя чувствуешь?
— Хочешь понять, как я себя чувствую? — каким-то непривычно хриплым голосом спросила Марина. — Тогда послушай, что я тут слушаю.
Она вынула один наушник и дала Игорю. В полном непонимании тот взял черную пластиковую капельку и вставил себе в ухо.
— Ой-ой-ой, — сказал он через несколько секунд. — Что это? Вернее, что — понятно. Кто это?
— Это Завгородний, — всё так же хрипло сказала Марина. — Со своей Аллой. И вот так они зажигают уже часа три, практически без перерывов.
— Мама моя, — поразился Игорь. То, что он слышал в наушнике, напоминало саундтрек к забористой порнухе. — Силен мужик! Эк его разобрало.
Марина расцепила руки, сложенные на груди, и Дымова постигла неожиданность номер два: на секретарше была та самая блузка «с максимально низким декольте», с которой, собственно, так и разобрало Завгороднего. Более того, никаким бюстгальтером под этой блузкой явно и не пахло…
Дымову отчего-то сделалось трудно дышать. Марина порывисто встала с кресла, глядя ему в глаза. В наушниках надрывались в экстазе любовники, взгляд словно сам собой нырял в соблазнительную ложбинку декольте, полуоткрытые губы девушки были уже так близко, и Игорь понял, что, кажется, ничего не имеет ни против блондинок вообще, ни против Марины в частности. И даже сейчас ее…
— Игорь! — позвал в коридоре Корсак, и Дымов с Мариной отскочили друг от друга, как ошпаренные, едва не порвав злосчастные наушники.
— Дымов, ты где? — сказал шеф, входя в его кабинет. — А, вот он ты. Собирайся, ехать нам надо. Я же, голова садовая, так и не сказал тебе, что сегодня наш Шевчук будет вручать взятку какому-то Стасу. Я поведу, а тебе поручается заснять сей исторический момент.
— Да, — потер лицо Игорь. — Конечно. Готов к труду и обороне.
— Тогда погнали, — решительно заявил Корсак. — Нельзя, чтобы клиент уехал без нас. Лучше мы лишний час в машине подождем.
Игорь кивнул, и мужчины вышли.
— Сер-ргей Александр-рович!! — прорычала Марина, сжимая кулачки. — Ох, найдете вы дохлую крысу у себя в кофе! По особому, мать его, рецепту!
***Как выяснилось, Шевчук действительно не поехал ни в какую прокуратуру, Людмила оказалась права. Впрочем, ни к кому домой майор тоже направляться не стал.
Прибыв к парку «Сокольники», Шевчук остановил свой «Крайслер» на парковке рядом с входом в центральную аллею. Сергей, осторожно въехав за ним следом, без труда нашел свободное место метрах в тридцати и заглушил мотор.
— Вроде бы не засек, — констатировал сыщик. — Отрываться не пытался, в зеркало почти не смотрел. Ну и я особо в глаза не лез, конечно. Готов снимать?
Дымов молча кивнул. Младший детектив был отчего-то сумрачен, молчал всю дорогу. Корсак не стал допытываться, почему — надо будет, сам скажет.
Сергей открыл заднее окно, и Дымов с камерой перебрался назад. Отодвинувшись от окна, чтобы не выдать себя ненароком, он направил объектив на «Крайслер», настраивая резкость и зум.
— Было бы здорово, если всё у них в машине и сладилось, — хмыкнул Корсак. — Тогда и звуковая дорожка обеспечена.
— Почти уверен, что так всё и получится, — отозвался Дымов. — На улице ветер, да и сама машина дает… как это выразиться… иллюзию защищенности от посторонних взглядов.
— Ну да, ну да, — усмехнулся Сергей. — В данном случае именно что иллюзию. О, смотри-ка, а не наш ли это Стас?
К автомобилю Шевчука неторопливо подходил высокий блондин в гражданской одежде и с портфелем в руках. Майор выходить наружу не стал, а просто приоткрыл пассажирскую дверцу.
— Ура, — прокомментировал Корсак. — Билли, заряжай.
Дымов кивнул и начал съемку. Для начала он поиграл с «зумом», максимально приближая лицо подходящего к машине человека. Затем сделал еще два «наезда камерой»: на лицо Шевчука за рулем и на номера «Крайслера». За это время человек дошел до автомобиля и сел на переднее сиденье.
Сергей включил громче звук динамиков FM-приемника, на который шел сигнал с микрофона. Салон их служебной «Ауди» сразу же наполнился шуршанием одежды и ровным урчанием мотора «Крайслера».
— Привет, Стас, — сказал уверенный грубоватый голос. Корсак узнал Шевчука.
— Привет. Что за спешка? — ответил второй, гораздо выше и тревожнее.
— Время не терпит.
— Как обычно. У вас в ментовке всегда "время не терпит", что ли?
— А в прокуратуре такого не бывает? — спросил Шевчук с известной долей сарказма.
— Ладно, хватит пикироваться, — положил конец дебатам Стас. — Принес?
Из динамиков послышалось шуршание полиэтилена. Видимо, Шевчук разворачивал пакет. Наступила пауза.
— Видно, как он передает бабло? — спросил Корсак вполголоса.
- Нет, — отозвался Игорь. — Понизу всё делают. Ну да ничего, у нас звуковая дорожка есть.
— …На, держи, — раздался, наконец, голос Шевчука.
— Сколько здесь? — поинтересовался Стас.
— Триста тысяч. Как всегда, ровно половина.
Из динамика снова послышалось какое-то шуршание. Возможно, Стас пересчитывал купюры.
— Я же тебе говорил, что расценки поднялись! — голос Стаса — видимо, от недовольства — стал еще выше и противнее, временами пуская откровенного «петуха».
