Морис Леблан - Последние похождения Арсена Люпэна. Часть I: Двойная жизнь Арсена Люпэна
Директор дважды пытался смягчить приказ. Положение становилось невыносимым. Многие постояльцы, понуждаемые неотложными делами или собравшиеся уезжать, бурно протестовали.
— Меня они не волнуют, — отвечал шеф Сюрте.
— Но я всех их знаю.
— Тем лучше для вас.
— Вы превышаете свою власть.
— Это мне известно.
— Ваше начальство вряд ли вас одобрит.
— Я в этом уверен.
— Сам господин следователь…
— Пусть господин Формери оставит меня в покое. Пускай получше допрашивает слуг, что он и делает сейчас. В остальном — идет не следствие. Идет розыск. А это уже мое дело.
В ту же самую минуту целый отряд полицейских ворвался в отель. Шеф Сюрте разбил их на несколько групп и послал на четвертый этаж. Затем обратился к комиссару:
— Дорогой комиссар, поручаю вам дальнейший надзор. Никаких послаблений, заклинаю вас. Беру на себя ответственность за все, что бы ни случилось.
После этого Ленорман лифтом поднялся на третий этаж.
Работа оказалась нелегкой. И долгой; пришлось открыть двери шестидесяти номеров, проверить все ванные комнаты, все альковы, все шкафы, каждый уголок. Час спустя, ровно в полдень, господин Ленорман завершил осмотр третьего этажа. Ничего найти не удалось. Остальные полицейские еще не окончили поиски на верхних этажах.
Господин Ленорман засомневался: может быть, убийца поднялся к мансардам?
Он все-таки решил спуститься вниз, когда ему сообщили, что госпожа Кессельбах только что прибыла с барышней, служившей у нее в качестве компаньонки. Эдвардс, доверенный старый слуга, взял на себя обязанность сообщить ей о смерти мужа.
Господин Ленорман нашел ее в одной из гостиных, сраженную известием, без слез, с искаженным страданием лицом; неутихающая дрожь била ее, словно в лихорадке.
Это была довольно высокая женщина, черноволосая, чьи большие черные, прекрасные глаза казались наполненными маленькими золотистыми точками, подобными блесткам, сияющим во мраке. Господин Кессельбах познакомился с нею в Голландии, где Долорес родилась в старинной испанской семье Амонти. Он в нее сразу же влюбился и вот уже четыре года их союз, скрепленный преданностью и любовью, оставался безоблачно счастливым.
Господин Ленорман представился. Она без слов посмотрела на него, и он умолк, не зная, дошли ли до нее его слова. Затем, совсем внезапно, она зарыдала и попросила, чтобы ее провели к мужу.
Вернувшись в холл, господин Ленорман встретил Гуреля, который его искал: в руке он держал шляпу, которую тут же протянул шефу.
— Вот что я нашел, патрон… Понятно откуда это, не так ли?
Находка оказалась шляпой из мягкого черного фетра. Внутри — ни подкладки, ни этикетки.
— Где ты ее подобрал?
— На площадке служебной лестницы, на третьем этаже.
— А на других этажах?
— Ничего. Мы искали везде. Остается только второй этаж. Место, где лежала шляпа, говорит о том, что он туда уже спускался. Горим, патрон.
— Охотно верю.
На лестнице, в самом низу, господин Ленорман остановился.
— Отправляйся к комиссару и передай ему распоряжение: поставить внизу каждой лестницы двух человек с револьверами наготове. Пойми, Гурель, если мы не спасем Чемпэна и преступник сбежит, я пропал. Вот уже два часа я занимаюсь совсем не тем, чем нужно.
Он поднялся по лестнице. На втором этаже ему встретились двое полицейских в сопровождении служащего, выходивших из номера. Коридор был пуст, гостиничный персонал не осмеливался в него входить. Многие же постояльцы заперлись на двойной оборот в своих комнатах, так что каждый раз приходилось подолгу стучать и вести переговоры, прежде чем двери открывались. Немного дальше господин Ленорман заметил другую группу полицейских, проверявших номера, а в конце коридора — еще одну, приближавшуюся со стороны угла, то есть тех комнат, которые находились над улицей Иудеи. И вдруг увидел, как они с криками куда-то побежали, сразу исчезнув из виду. Он поспешил следом.
Полицейские остановились посередине коридора. У их ног, загораживая проход, ничком на ковре лежало чье-то тело. Господин Ленорман наклонился и приподнял неподвижную голову.
— Чемпэн, — прошептал он. — Мертв.
Он осмотрел труп секретаря. Трикотажный шарф из белого шелка перетягивал горло. Ленорман его развязал. Показались красные пятна, и он увидел, что шарф удерживал на затылке толстый ватный тампон, пропитанный кровью.
Под ним была рана, во всем подобная прежним. Четкая, ясная, безжалостная.
Извещенные без промедления, прибежали господин Формери и полицейский комиссар.
— Никто не выходил? — спросил шеф. — Никто не поднимал тревоги?
— Никто, — доложил комиссар. — Двое наших сторожат внизу каждую лестницу. — Может быть, он поднялся наверх?
— Нет! Нет!
— Но кто-то его, наверно, встречал.
— Нет… Это случилось, по-видимому, давно. Руки уже остыли. Убийство, вероятно, было совершено сразу же после предыдущего. Сразу же после того, как убийца и жертва пробрались сюда по служебной лестнице.
— Но труп должны были увидеть! Подумайте только, за минувшие два часа здесь прошло не менее полусотни человек!..
— Значит, трупа здесь не было.
— Где же он находился?
— О! Откуда мне это знать! — резко отвечал шеф Сюрте. — Поступайте, как я, ищите… Разговоры ни к чему не приведут!
Жилистой рукой господин Ленорман яростно похлопывал по набалдашнику своей трости, пристально разглядывая труп, молчаливый и задумчивый. Наконец произнес:
— Господин комиссар, сделайте одолжение, прикажите отнести тело в незанятую комнату. И позвать туда врача. Господин директор, благоволите открыть мне двери всех помещений в этом коридоре.
Слева находились три комнаты и два салона, составлявшие незанятые апартаменты; господин Ленорман осмотрел их. Справа — четыре комнаты. Из них две были заняты неким господином Ревердатом и итальянцем бароном Джакомиччи; оба в это время отсутствовали. В третьей комнате обнаружили старую деву — англичанку, еще не встававшую с постели, а в четвертой — англичанина, который мирно курил и читал книгу и которого не смог от этого отвлечь доносившийся из коридора шум. Его звали майором Парбери. Обыски и допросы и здесь ничего не дали. Старая дама и до появления полицейских не слышала ничего — ни звуков борьбы, ни криков раненого, ни ссоры. Майор Парбери — и того меньше.
Кроме того, не было найдено ни единой явственной улики, пятен крови, ничего такого, что позволяло бы предположить, что несчастный Чемпэн побывал в одной из этих комнат.
— Странно, — бормотал следователь. — Действительно очень странно.
И наивно добавил:
— Я понимаю все меньше и меньше. Целый ряд обстоятельств от меня совершенно ускользает. Что вы об этом думаете, мсье Ленорман?
