Джон Карр - Смерть и Золотой человек
— Я слышала, о чем вы говорили. — Кристабель облизнула губы. — Вы правда полицейский?
— Да, миссис Стэнхоуп.
— Значит, вы не… Впрочем, не важно. — Она рассмеялась, но вовремя остановилась. — Приехать вас попросил мой муж?
— Да.
— Зачем?
— Если можно, об этом потом. Где сейчас мистер Стэнхоуп?
— Не знаю. В собственной комнате мужа нет. Уж не думаете ли вы, будто он потерял самообладание и убил?.. — Подняв руки, Кристабель пригладила шелковистые вьющиеся волосы. Ее жест — сознательно или неосознанно — был исполнен грации. Затем она без выражения продолжала: — Труп в нашем доме! Как необычно! Иногда я думала, что будет, если у нас случится что-нибудь страшное; однако сейчас я не испытываю ничего особенного. Можно взглянуть?
— Да. Сюда, пожалуйста.
Джеймс, которому было тоже любопытно, открыл дверь. Ник думал о чем-то своем, не сводя взгляда с Кристабель.
— Очевидно, вор пытался украсть картину Эль Греко, — пояснил он. — Даже снял ее со стены, но тут ему помешали.
— Не понимаю, — воинственно заявил Джеймс, — зачем кому-то понадобилось красть картину. В живописи я не разбираюсь, но знаю, что мне нравится. Смотрите-ка, он весь в крови!
— Да.
— Он мертв? Ты уверен?
— Да.
Сначала Кристабель, ссутулившись, постояла на пороге. Затем сделала несколько шажков вперед.
— Не понимаю. — Джеймс переложил кочергу в левую руку. — Самая нелепая кража из всех, о каких я когда-либо слышал.
— Согласен.
— Если кто-то прикончил парня, почему не признается? Погоди-ка! Вон тот ножик раньше лежал на буфете. Видишь — там, возле его ноги… Он упал?
— Похоже на то.
— Ну вот, — заявил Джеймс, — может быть, он сам покончил с собой. Насколько я помню, ножик лежал в вазе с фруктами. Допустим, вор начал снимать картину, но поскользнулся и напоролся на нож, а падая, потянул за собой и вазу. Вот почему мы услышали грохот. Если же он случайно поскользнулся и напоролся на нож…
— После чего нож сам собой выскочил из раны и упал на пол? — возразил Ник.
— Я забыл, что ты у нас сыщик, — едва ли не презрительно фыркнул его бывший однокашник, видимо не на шутку обидевшись. — Далеко пойдете, молодой человек!
Внезапно в разговор громко вмешалась Кристабель Стэнхоуп.
— Снимите с него маску! — потребовала она.
— Что, простите?
— Да снимите же с него маску! — Кристабель почти кричала.
Поскольку дверь стояла распахнутой настежь, а от открытого окна сквозило, толстые фиолетовые бархатные портьеры под золотыми балдахинами и с золочеными шнурами раздувались, как огромные паруса.
Столовая до самого потолка была обшита дубовыми панелями. Длинный и узкий обеденный стол и стулья, специально привезенные из какого-то испанского монастыря, отделяли от них три уцелевшие картины. Над камином висел портрет Карла IV кисти Веласкеса — один из нескольких, написанных великим художником. По одну сторону от него висела закопченная «Голгофа» Мурильо, по другую — «Молодая колдунья» Гойи. Напротив, вдоль правой стены, если смотреть от входа, стоял буфет, рядом с которым лежал взломщик.
— Ах! — вздохнул Ник. — Значит, вы тоже так считаете, миссис Стэнхоуп?
— Что считаю? — вскричала Кристабель.
Ник осторожно подошел к трупу, стараясь не наступать на фрукты и предметы из серебра.
Из холла послышался скрип половиц: кто-то направлялся в столовую. Вскоре на пороге показался Ларкин, дворецкий средних лет, исполненный чувства собственной значимости. За исключением того, что на ногах у него были шлепанцы, в остальном он был полностью одет — кроме разве что воротничка. За ним шли двое лакеев в пижамах.
— Все в порядке, мадам? — осведомился Ларкин.
— Да, все в порядке, — отрезал Джеймс. — Ложитесь спать! Мы поймали вора, только и всего.
— Да, сэр. Но мне показалось, я услышал…
Ларкин не договорил.
Опустившись на колени рядом с трупом, Николас Вуд осторожно сдвинул у того с головы шапку. Маска была сделана из куска черного муслина с овальными прорезями для глаз; она крепилась с помощью обыкновенных резинок. Ник потянул маску снизу вверх, снимая резинки с ушей. Голова убитого перекатилась набок, едва не задев крышку серебряного блюда для овощей.
Все молчали.
Тонкие, бескровные черты даже сейчас свидетельствовали о мягкости натуры покойного, мягкости, за которой скрывалась сила. Сила превыше всего. Она проступала в самих контурах неподвижного лица. Такого человека не хочется иметь своим врагом.
Никто не произнес ни слова — пока Кристабель, упав перед трупом на колени, не издала нечеловеческий, какой-то животный крик.
Ларкин тихо подошел к двери и закрыл ее, чтобы двое его спутников ничего не видели.
Взломщиком оказался Дуайт Стэнхоуп — заколотый ножом для фруктов в то время, как он пытался ограбить собственный дом.
Глава 6
Первым нарушил молчание Ларкин.
— Сэр, — прошептал он, дергая Винсента Джеймса за рукав, — по-моему, он жив.
— Замолчите!
— Сэр, — настаивал Ларкин, — по-моему, он дышит.
Ник, словно не веря раздавшимся невесть откуда словам, повернулся к дворецкому:
— Погодите! В чем дело?
Извинившись, Ларкин мелкими шажками приблизился к лежащему на полу телу. Он осторожно наклонился, так что его лицо оказалось на одном уровне с головой Кристабель, и показал пальцем. Голова Дуайта Стэнхоупа была повернута набок, и губы едва не касались крышки серебряного блюда. На полированном серебре появилось небольшое пятнышко. Стэнхоуп дышал — правда, настолько слабо, что даже пульс не прощупывался.
— Значит, нож не попал в сердце! — воскликнул Ник. — А если не попал в сердце…
— Совершенно верно, сэр. Возможно, он выживет.
— Есть поблизости врач?
— Да, сэр. Доктор Клементс.
— Так позвоните ему! Скажите, что…
— Может, послать за ним машину, сэр?
— Отличная мысль! Так и сделайте.
Ларкин внезапно опомнился и обратился к хозяйке:
— С вашего позволения, мадам?
Кристабель решительно отмахнулась, показывая, что Ларкин может делать все, что ему заблагорассудится. Сейчас она напоминала красивую колдунью. Женщина опустилась на корточки; полы меховой шубы колыхались на сквозняке. Боясь, как бы она не опрокинулась на спину, Ник осторожно взял ее за плечи и помог подняться.
— Я сейчас, — сказал он.
Выйдя из столовой следом за Ларкином, он дал ему полушепотом несколько быстрых распоряжений, которые, видимо, сильно удивили дворецкого. Затем он вернулся и встретился глазами с Кристабель.
