Жорж Сименон - Стриптиз
Никто здесь не знал точно, за что он был осужден. Об этом почти не говорили в «Монико», а если и говорили, то шепотом. Один из музыкантов утверждал, что в баре, где работал Леон, происходило сведение счетов между двумя бандами, которое закончилось тем, что один был убит и один ранен.
Леона схватили вместе с остальными и увезли в тюрьму. Эту версию не разделял Людо, хорошо осведомленный обо всем, что касается корсиканских и марсельских банд. По его сведениям, нынешний хозяин «Монико» никогда не принадлежал ни к одному клану и вообще был мелкой сошкой и сутенером. Обе банды подозревали к тому же, что он связан с полицией.
Как бы то ни было, по выходе из тюрьмы Леон женился на Флоранс, и они с той поры стали коммерсантами, приобрели «Монико» и квартиру на бульваре Карно на имя жены, как это почти всегда бывает в подобных случаях.
Прошло уже немало лет с тех пор, как Флоранс занималась проституцией. Ей было тридцать девять, скоро сорок. Она обрела вполне респектабельный вид и сильно располнела. Полнота ее, особенно в последнее время, казалась нездоровой.
А Селита в свои тридцать два года чувствовала себя старой…
Еще вчера битва, которую Селита рассчитывала выиграть, велась только между ней и Флоранс. Она вспоминала тот день, когда в первую же неделю ее работы в «Монико» хозяин явился к ней комнату в том же отеле де Ля Пост, где жила сейчас Мадо. Поначалу у него был вид человека, который пришел за тем, что ему причитается в силу заведенного порядка.
— По-видимому, я обязана через это пройти? — поинтересовалась она спокойным голосом, когда он снимал пиджак и галстук.
— Тебя это удивляет?
Ее тон был для него неожиданностью и заинтриговал его.
— Я уже больше ничему не удивляюсь.
— Чего же ты в таком случае хотела бы?
— Ничего.
Она задернула занавеску на окне и улеглась. Все время Селита лежала, уставившись в потолок, тело ее оставалось инертным, на лице было написано равнодушие.
— Ты это что, нарочно?
— Возможно.
— Ты всегда такая «приятная»?
Она чувствовала, что он растерялся и понимал, что ему самому особенно нечем гордиться.
— Ну а чего другого вы ожидали?
Позже, одеваясь, он пробормотал:
— Готов держать пари, что ты о себе очень высокого мнения.
Она с трудом скрыла самодовольную улыбку, ибо знала теперь совершенно точно, что задела его за живое, что он заинтригован, унижен и непременно вернется, полный решимости подчинить ее себе.
В тот же вечер все остальные, кроме Наташи, которой еще не было в Канне, уже знали о визите хозяина к ней.
— Значит, и тебя он навестил?
Мари-Лу по доброте души предостерегла ее:
— Главное, не строй никаких иллюзий и не думай невесть чего из-за того, что произошло. У него это вроде мании. Ему непременно нужно ощущать себя хозяином, доказывать, что он настоящий мужчина. Понимаешь? Он, может быть, зайдет еще пару раз к тебе между делом, но это настолько несерьезно, что его жена даже не испытывает никакой ревности.
Это было правдой. Можно сказать, что мадам Флоранс вела себя так, будто давала понять новенькой, а ей тогда была Селита, что она в курсе дела и ее это совсем не волнует.
— Ну что ж, посмотрим! — ответила Селита с вызовом.
— Посмотрим что? — спросила Мари-Лу.
— Да ничего.
Задумала ли она уже тогда что-либо? Она сама еще толком не знала.
Поначалу это представлялось ей своего рода игрой. Для нее мсье Леон был не мсье Леон и даже не просто Леон. Он был прежде всего мужчиной. А рядом с ним находилась мадам Флоранс-женщина, которую предстояло устранить и занять ее место.
Селита прекрасно знала, что за ее спиной начали шептаться, и Мари-Лу, неспособная молчать, тем более что разделяла мнение других, говорила ей:
— Ты завистница, Селита. Все хорошее, что есть у других, причиняет тебе боль, и ты способна на все, что угодно, лишь бы помешать им быть счастливыми.
Это было не совсем верно. Однажды, когда Наташа только что появилась и они были еще близкими подругами, у них состоялся долгий разговор на эту тему. Наташа была умнее Мари-Лу, Кетти и всех других, что выступали в «Монико». Она много читала и единственная не спала никогда с посетителями.
Маловероятно, что ее посещал и хозяин.
Наташа была замужем за коммивояжером, от которого у нее был ребенок трехлетняя девочка. Она сама покинула мужа, возбудила дело о разводе. Она требовала, чтобы ей передали дочь, и ждала со дня на день решения суда.
— Они утверждают, что я завистница, только потому, что я не такая, как они.
— Люди не выносят, когда кто-то не такой, как они.
— У меня же не зависть, а ненависть к несправедливости.
Наташа в то время, казалось, понимала ее, и они обе чуть было не поселились вместе в квартире на улице Пастера.
— Есть люди, которым во всем везет, и всегда это совершенно незаслуженно.
Вот Мари-Лу, например, тупа как пробка, а все ее любят.
Почему Наташа так быстро пресытилась их дружбой?
Прошло несколько дней, и она стала избегать Селиту, которая в конце концов прямо спросила подругу:
— Я тебе сделала что-нибудь плохое?
— Ну что ты можешь мне сделать?
— Не знаю. Я просто хочу знать, почему ты так изменилась по отношению ко мне.
— Потому что я устаю от тебя.
После небольшой паузы Наташа добавила, тщательно подбирая слова:
— Понимаешь, ты слишком все усложняешь. У тебя просто потребность создавать вокруг себя разные драмы.
Ну вина ли Селиты в том, что драмы буквально преследуют ее? Разве не вкладывала она всегда страсть и увлечение в любое дело, которым ей приходилось заниматься!
Наташа должна была бы понять. Она же рассказала ей все о своем прошлом.
— В возрасте четырех лет, как сегодня Пьеро, я спала у соседки на улице Коленкур, пока моя мать танцевала в ночных кабаре. А в восемь лет она отдала меня в школу танцев, где я испытывала ужасные муки, обучаясь ходить на пуантах и всячески ломать свое тело. Тем временем мои брат и сестра в Голливуде жили как подобает детям богачей. Ты знаешь, как зовут моего отца?
И она ей открыла его имя: это Жозе Дельгадо — знаменитый певец, известный по многим фильмам. Его фотографии часто можно видеть во всех газетах.
— Я же родилась слишком рано, когда он еще никем не был и делил с моей матерью маленькую комнатку на Монмартре. Он не женился на ней и уехал в Соединенные Штаты, когда мне исполнилось два года. Там он был женат трижды, и у него появились другие дети: говорят, он собирается развестись в очередной раз, чтобы вступить в новый брак.
— Тебе-то что до того? — спросила Наташа.
Она не понимала Селиту. Ведь и она должна была чувствовать себя несчастной, поскольку рассталась с мужем и дочерью. Что же касается Мари-Лу, то той достаточно было перестать быть служанкой, не вставать больше в шесть часов утра, чтобы все проблемы для нее были решены. Время от времени она влюблялась в кого-нибудь недели на три или на месяц. Последней ее любовью был крупье мрачного вида, делающего его похожим на гробовщика.
