Рекс Стаут - Праздничный пикник
Вульф хрюкнул.
— Нет. Проклятье! На поиски мотива у нас времени не хватит. Нужно придумать что-то более эффективное.
— Пожалуйста. Я к вашим услугам.
— Боюсь, что и ты мне не поможешь. Вот дьявольщина. Свяжись с Саулом, Фредом и Орри — пусть держатся на подхвате. Я еще сам не знаю, для чего, но они мне понадобятся. И оставь меня одного.
Я сел к своему столу и подтянул к себе телефон.
5
За все время работы у Вульфа я могу припомнить лишь пять случаев, когда он сокращал продолжительность своего дневного свидания с орхидеями; в тот день это случилось в пятый раз.
Если Вульфу и удалось что-то придумать, мне он об этом не сказал. Сведения, которыми я располагал, ограничивались указанием связаться с Саулом, Фредом и Орри, нашими палочками-выручалочками в тех случаях, когда требовалась подмога. Усевшись за письменный стол после обеда, Вульф порылся в бумагах, подсчитал количество пивных пробок, скопившихся за неделю в ящике, позвонил Фрицу, чтобы тот принес пива, но пить не стал, взял очередную книгу — «Падение» Альбера Камю, три-четыре раза откладывал ее в сторону, а потом брал снова. В промежутках Вульф смахивал со стола соринки кончиком пальца. Когда я включил радио, чтобы прослушать новости, Вульф дождался конца сводки и лишь потом протопал к лифту, чтобы подняться в оранжерею.
Позже, почти час спустя, я поймал себя на том, что тоже смахиваю со стола соринки, и отправился на кухню выпить стакан молока.
Когда в четверть шестого кто-то позвонил в дверь, я сломя голову ринулся в прихожую, по дороге спохватился, что это ни к чему, и подошел к двери уже нормальной поступью. Выглянув в окно с односторонним стеклом, я увидел на крыльце долговязого субъекта, худого, как древко флага, в давно не глаженном коричневом костюме и коричневой же шляпе. Я приоткрыл дверь, насколько позволяла цепочка. Внешность, конечно, для шпика малоподходящая, подумал я, но, кто знает, возможно, у окружного прокурора Делани и у начальника уголовного розыска Бакстера в последнее время начались сложности с кадрами.
— Да, сэр? — проскрипел я через щель.
— Я бы хотел видеть мистера Ниро Вульфа. Меня зовут Банау. Александр Банау.
— Хорошо, сэр. — Я снял цепочку и широко распахнул дверь, приглашая его войти. — Вашу шляпу, сэр. — Он отдал мне шляпу, и я положил ее на полку. — Сюда, пожалуйста. — Я провел его в кабинет, усадил в красное кожаное кресло и только тогда сообщил:
— Мистер Вульф сейчас занят. Я скажу ему, что вы пришли.
Я вышел в прихожую, поспешил на кухню, тщательно закрывая за собой двери, позвонил по домашнему телефону в оранжерею, и уже через три секунды — обычно на это требовалось секунд пятнадцать-двадцать — в мое ухо ворвался рык:
— Да?
— Гость. Старший официант Александр Банау.
Молчание, потом:
— Впусти его.
— Уже впустил. У вас есть предложения, чем мне его развлекать до шести часов?
— Нет. — Вновь молчание, уже более продолжительное. — Я сейчас спущусь.
Как я уже говорил, за всю мою карьеру такое случилось с ним в пятый раз. Я вернулся в кабинет, спросил гостя, не желает ли он чего-нибудь выпить, услышал в ответ «нет», а пару минут спустя раздался скрежет спускающегося лифта. Вскоре в прихожей послышались гулкие шаги, и в кабинете появился Ниро Вульф. Обойдя вокруг красное кресло, он протянул гостю руку.
— Мистер Банау? Я — Ниро Вульф. Рад вас видеть, сэр.
Я чуть не упал. Вульф терпеть не может здороваться за руку — и крайне редко удостаивает кого-либо подобной чести.
— Слушаю вас, сэр.
— Боюсь, что мне придется огорчить вас, — вздохнул Банау. — А мне бы не хотелось вас огорчать. Скажите, этот джентльмен, — кивок в мою сторону, — Арчи Гудвин?
— Да, сэр, это он.
— Значит, я огорчу и его, но ничего Доделать не могу. Я имею в виду трагическое происшествие во время вчерашнего праздничного пикника. Судя по сообщениям газет, полиция исходит из версии, что убийца проник в палатку сзади и скрылся тем же путем. Час назад я звонил на Лонг-Айленд, чтобы поинтересоваться, ничего ли не изменилось, и мне ответили, что все остается по-прежнему.
Банау прокашлялся. У меня чесались руки схватить его за длинную и тонкую, как у журавля, шею и хорошенько тряхнуть. Он вновь заговорил:
— В тех же газетах сказано, что вас с мистером Гудвином тоже вызывали на допрос, и я сделал вывод, что мистер Гудвин не поставил вас в известность о беседе с моей супругой, которая сидела в машине позади палатки. Я находился среди зрителей и слушал вашу речь, которая была прервана криком из палатки. Когда началось столпотворение, я с трудом пробился сквозь толпу к нашему «плимуту», сел в него и уехал. Я не люблю шум и суматоху. Только дома жена сказала мне о разговоре с мистером Гудвином. Она предпочитает не отвлекать меня, когда я за рулем. Она сказала, что мистер Гудвин подошел к ней и обратился через окно. Он спросил…
— Прошу прощения, — перебил Вульф. — Ваше предположение, что мистер Гудвин не поставил меня в известность об этой беседе, беспочвенно. Он мне все рассказал.
— Что? — вскинулся Банау. — Рассказал?
— Да, сэр. Если позволите…
— Значит, вам известно, что моя жена абсолютно уверена, что во время выступлений никто не заходил в палатку сзади? Никто, кроме вас и мистера Гудвина? Ведь она именно это ему сказала!
— Да, я знаю. Но если вы…
— И вы не сообщили в полицию?
— Нет еще. Я бы хотел…
— Тогда у нее нет выбора. — Банау встал. — Это еще хуже, чем я ожидал. Она должна немедленно связаться с полицией. Какой ужас, человек вашего положения, да еще и другие… Ужасно, но долг есть долг. Закон прежде всего.
Он повернулся и зашагал к двери.
Я вскочил со стула.
Мне ничего не стоило сграбастать его и скрутить в бараний рог, но меня остановило выражение лица Вульфа. На нем отчетливо отразилось облегчение; он даже выглядел довольным. Я стоял и таращился на него, забыв закрыть рот, пока не хлопнула входная дверь. Я вышел в прихожую, убедился, что худосочный официант не прихватил по ошибке мою шляпу, запер дверь и вернулся в кабинет.
— Никак у нас радость? — осведомился я. — Не желаете поделиться?
Вульф с шумом втянул в себя воздух, прополоскал легкие и выдохнул.
— Возможно, ты прав, — изрек он. — В жизни я еще столько не унижался. Выпрыгивал из шкуры при каждом телефонном звонке. А ты заметил, как быстро я снял трубку, когда ты позвонил в оранжерею? Боялся, черт побери, боялся даже дойти до термальной, чтобы полюбоваться на ренантеру имшоотиана! Теперь мы, по крайней мере, знаем, на чем стоим.
— Угу. И где скоро очутимся. Будь я на вашем месте, я бы задержал его хотя бы для того, чтобы сказать…
