Морис Леблан - Золотой треугольник
Не снимая веревки, он продолжал:
— Ты, значит, будешь говорить? Это меня удивляет… Я еще недавно говорил полковнику, что тебя ничем не переупрямить, ни пыткой, ни смертью… Я и теперь думаю, что ты хочешь нам предложить кое-что другое. Я прав?
— Да! Ни пытки, ни смерть…
— И твое предложение будет того стоить?
— Вполне! Я только что предлагал это полковнику, когда вы выходили, но он отказался, потому что желал вам изменить и вести дело только со мной…
— А я приму?
— Это зависит от тебя, но ты поймешь то, чего не понял он.
— Это сделка, не правда ли?
— Да.
— Денежная?
— Да.
Бурнеф пожал плечами.
— Несколько тысячных билетов, не более? И ты воображаешь, что я настолько наивен, что соглашусь… Ты ведь знаешь, что твой секрет нам почти известен.
— Да, кое-что вам известно, но главного вам не узнать никогда…
— Мы откроем и это.
— Никогда.
— Твоя смерть облегчит нам поиски.
— Моя смерть? Но через несколько часов, благодаря доносу полковника, вы будете выслежены и, быть может, схвачены, во всяком случае, будете лишены возможности производить какие-либо поиски… Таким образом, у вас имеется выбор: деньги, которые я вам предлагаю, или тюрьма.
— А если мы примем предложение, — осведомился Бурнеф, на которого, казалось, подействовал последний довод, — то когда ты нам заплатишь?
— Сейчас же.
— Сумма, стало быть, здесь?
— Да.
— Какая-нибудь мизерная?
— Гораздо большая, чем ты надеешься получить.
— Например?
— Четыре миллиона.
Глава 5
Муж и жена
Сообщники переглянулись. Бурнеф, как бы не расслышав, подошел ближе.
— Сколько? — переспросил он.
— Четыре миллиона, — повторил Эссарец, — по миллиону на каждого из вас.
Цифра была так велика и так неожиданна, что негодяи насторожились, заподозрив какую-то ловушку.
Бурнеф не мог этого не заметить.
— Действительно, это превышает наши надежды. И я удивляюсь, как ты мог нам столько предложить?
— Но вас это удовлетворяет?
— Да, — откровенно признался Бурнеф.
— К несчастью, иначе я не могу поступить. Чтобы избегнуть смерти, я принужден буду раскрыть мой тайник, а в нем четыре пакета тысячных билетов.
Бурнеф все еще не мог опомниться.
— Но почему ты думаешь, что мы не попросим больше? — спросил он.
— То есть, кроме этого, еще и секрет? Да просто потому, что вы знаете: я предпочту умереть… Четыре миллиона — это максимум. Желаешь ты их? И в обмен я не требую никакого обещания, так как знаю, что раз ваши карманы будут наполнены, вы не затрудните себя лишним убийством, которое к тому же вас погубит.
Последний аргумент прозвучал довольно убедительно.
— Тайник в этой комнате?
— Да, между вторым и третьим окном за моим портретом.
Бурнеф поспешил снять портрет.
— Но тут ничего не видно, — сказал он.
— Отыщи квадрат посредине, там есть железная розетка и точно такие же четыре квадрата по углам, они сдвигаются вправо. На них надо поставить буквы условного слова. Теперь заперто на четыре буквы: Кора.
— Начало имени Коралия? — спросил Бурнеф.
— Нет, первые буквы священной книги Коран. Ты сделал?
— Да… А где ключ?
— Ключа не надо. На среднюю розетку поставь букву «Н», последнюю в слове… Вот так. Теперь тайник открыт. Опусти в него руку и достань четыре портфеля.
Бельваль ждал, что вот-вот произойдет нечто ужасное, что погубит Бурнефа и его сообщников, да и они, очевидно, ждали того же, так как были очень бледны.
Но вот Бурнеф достал пакет, в котором действительно оказалось четыре портфеля. Его колени и пальцы дрожали, пока он вынимал пачки билетов по тысяче франков.
Как только портфели опустели, его сообщники схватили деньги.
— Идемте скорее, идемте, — воскликнул один из них, не скрывая охватившего его волнения и страха, что Эссарец так просто их не отпустит. Он был убежден, что теперь-то и должно что-нибудь случиться.
Бельваль также нисколько в этом не сомневался. Отмщение Эссареца было близко, такой человек не расстанется легко с подобной суммой. С самого начала разыгравшейся драмы капитан не был так взволнован, как в эту минуту, и на лице Коралии он читал то же беспокойство.
Однако Бурнеф отчасти вернул себе хладнокровие и удержал товарищей.
— Без глупостей… С него, пожалуй, станется развязать себя и Симона и бежать за нами.
Эссарец рассмеялся:
— Глупцы! Вы пришли сюда, чтобы вырвать у меня тайну неизмеримой важности и удовольствовались такой мизерной суммой. Как ни говорите, но у полковника было куда больше мозгов, чем у вас всех…
Вместо ответа Бурнеф снова заткнул ему рот кляпом и оглушил ударом по голове.
— Таким образом наше отступление обеспечено, — объяснил он.
— А как же полковник? Мы оставим его здесь? — спросил один из негодяев.
— Почему бы нет? А впрочем… Не в наших интересах, чтобы на Эссареца падало подозрение. Сейчас для нас всех и для него самое главное скрыться… Пока это проклятое письмо полковника дойдет до префекта, будет, пожалуй, около полудня…
— Но что же тогда…
— Перенесем труп в автомобиль, а потом выбросим где-нибудь.
— А его бумаги?
— Обыщем его по дороге. Помогите мне.
Они подняли тело полковника Факи и вышли. Каждый держал труп одной рукой, другой крепко прижимая к себе портфель. Патриций услышал их шаги в соседней комнате и гулкое эхо плит вестибюля. «Теперь, — подумал он, — Эссарец или Симон нажмут кнопку и негодяи будут пойманы».
Но Эссарец не шевелился, и Симон тоже. Вскоре послышался шум отъезжающего автомобиля… Ничего не произошло. Сообщники удалились, увозя с собой четыре миллиона.
Наступила напряженная тишина, Бельваль по-прежнему был убежден, что теперь последует самое ужасное, и желал всеми силами дать знак Коралии, что он здесь. Но в этот момент она сама вышла из своего укрытия.
Лицо молодой женщины больше не выражало ужаса, на нем застыло выражение жестокой решимости… Ее глаза сверкали, брови нахмурились, яркие губы были закушены.
Капитан понял, что Коралия решила действовать. Но как? И будет ли это развязкой драмы?
Она направилась в угол, где с хоров вела вниз винтовая лестница, и стала медленно спускаться.
Эссарец услышал ее шаги. Бельваль видел, как он поднял голову и напрягся.
Внизу Коралия остановилась. Нерешительности в ней не было и следа, казалось, она только колебалась, выбирая лучший способ действия. Вдруг взгляд женщины наткнулся на кинжал, выпавший из рук полковника. Бельваль вздрогнул. Он уже не сомневался, для чего ей понадобился кинжал… Жажда убийства читалась в ее глазах, и, встретившись с ними, Эссарец заметался, стараясь освободиться от обвивавших его тело веревок.
