Рекс Стаут - Слишком много женщин
— Рано еще, — сказал я ему. — Получишь, когда созреет, если только там не окажется червячков. Ты нас знаешь: мы всегда отдаем долги с процентами. Если я заскочу к тебе, я смогу поговорить с кем-нибудь, кто занимался этим вопросом?
— Лучше позвони заранее.
— Хорошо. Спасибо и большой привет от нас.
Я быстро выскочил из фойе на улицу, прошел один квартал к месту, которое приметил раньше, купил там три сэндвича с ветчиной и кварту молока и поднялся к себе в служебный кабинет на тридцать четвертый этаж. Там, в своей комнате, никем не потревоженный, я съел этот обед. Пока я ел, мне в голову пришло несколько мыслей, и первой среди них была мысль о том, что я правильно сделал, когда не повиновался своему порыву и не ушел из «Фонтана здоровья», ничего не съев, кроме яблок.
Когда мне предстояло сделать два дела, обычно наиболее приятное я оставлял напоследок, так я решил поступить и на этот раз, но сейчас что-то не сработало. Идея заключалась в том, чтобы позвонить Джасперу Пайну и договориться с ним о встрече в три часа, но когда я попытался сделать это, секретарша сказала мне, что Пайн будет занят до четырех пятнадцати. Пришлось изменить план. Но прежде чем позвонить мисс Ливси, я решил раздобыть кое-что из канцелярских принадлежностей, необходимых для работы. Поэтому я сделал то, что мне рекомендовали в таких случаях: позвонил по добавочному 637 и попросил прислать мне машинистку. Не прошло и двух минут, как она зашла ко мне с блокнотом в руках. Она была совершенно непохожа на мою знакомую, которая делала ошибки в письмах, однако вполне соответствовала моей теории о том, что в компании «Нейлор — Керр» отдавали предпочтение девушкам, на которых приятно посмотреть.
Выяснив, как ее зовут, я сказал:
— Я ничего не имею против вас, совсем наоборот. Дело в том, что мне нужны не вы, а ваша пишущая машинка. Можно вас попросить принести ее сюда и позволить мне попечатать на ней?
По выражению ее лица можно было подумать, что я попросил ее привести Керра Нейлора в наручниках и посадить его ко мне на колени. Она старалась быть вежливой, но то, о чем я ее просил, не сделала и не могла сделать. Тогда я отпустил ее и снова стал звонить по телефону. Через некоторое время у меня уже была пишущая машинка с бумагой и другими принадлежностями. После этого я вышея в общий зал, пересек его и, увидев, что дверь слева от кабинета Розенбаума открыта, вошел в комнату. Я захлопнул за собой дверь, подошел к стулу, стоявшему у края письменного стола, и сел. Комната была раза в два больше моей, но в ней было гораздо меньше свободного пространства из-за множества полок с досье. Эстер перестала печатать и повернулась ко мне. Свет, падавший из окна, проходя сквозь верхний слой ее прекрасных каштановых волос, создавал впечатление, будто у нее на голове была корона из блестящей шелковой сетки.
— Просто отвратительно, — сказал я. — Мистер Нейлор ест только овес и дробленую кору.
Улыбки я не удостоился, но она кивнула:
— Да, это всем известно. Вас должны были предупредить.
— Однако никто этого не сделал, включая вас. Вы сейчас очень заняты?
— Нет, мне надо написать еще восемь-девять писем. — Она взглянула на часы. — Сейчас только три часа.
— Хорошо, — я отклонился назад вместе со стулом, опираясь только на его задние ножки и держа руки в карманах, подчеркивая тем самым неофициальный характер разговора. — Давайте начнем, как обычно, по порядку. Сколько времени вы тут работаете?
— Три года. Точнее, два года и восемь месяцев. Мне двадцать четыре года, почти двадцать пять. Получаю пятьдесят долларов в неделю и печатаю со скоростью свыше ста слов в минуту.
— Блестяще. Какие три вещи вы не любите больше всего? Или меньше всего любите в вашей работе?
— Как вам сказать, — улыбки по-прежнему не было, но губы едва заметно шевельнулись. — Можно вас спросить?
— О чем угодно.
— Почему вы пригласили меня на ленч?
— Ну как вы хотите, честно?
— Конечно, я люблю откровенность.
— Я тоже. Один взгляд на вас, и меня будто всего парализовало, как во сне. Во мне боролись две стороны моей натуры. Одна, основная, дьявольская сторона хотела оказаться с вами наедине на острове. Другая сторона хотела написать поэму. Ленч был компромиссом.
— Неплохо, — сказала она с оттенком одобрения, но без энтузиазма. — Если уж говорить начистоту — будем взаимно откровенными, идет? Вы ведь хотели спросить меня об Уальдо Муре?
— Почему вы так решили?
— Почему? Боже мой! Да считайте, что вы по радио объявление сделали! Спросили о нем эту девицу, и всем все сразу стало известно.
— Ничего не поделаешь, так получилось. А что же я у вас хотел о нем спросить?
— Не знаю, спрашивайте, я к вашим услугам.
— Машинистка — это не ваше призвание, — сказал я восхищенно. — Вам надо было стать экспертом по кадрам, или президентом колледжа, или женой детектива. Вы совершенно правы, мне было бы трудно расспрашивать вас о Муре, не сказав о том, что мне уже удалось выяснить и какие у меня намерения. Поэтому я даже пробовать не стану. Вы с Муром были обручены, не правда ли?
— Да.
— Давно?
— Нет, всего около месяца, немного меньше.
— И конечно, его смерть была страшным ударом.
— Да.
— Не могли бы вы рассказать мне в общих чертах, что он был за парень?
— М-м, — она замялась. — Странный вопрос. Он был парнем, за которого я хотела выйти замуж.
Я кивнул.
— Для вас этого достаточно, — согласился я. — Но я знаю вас в общей сложности около двадцати минут, поэтому мне в этом деле ничего не ясно. Вы, конечно, понимаете, что этот разговор тет-а-тет. За мной не стоят власти, и то, что вы скажете, останется между нами. Он был женат раньше?
— Нет.
— Как долго вы его знали?
— Я встретила его вскоре после того, как он поступил сюда на работу.
— Каким он был — высоким, низким, красивым, уродливым, толстым, худым?..
Она открыла ящик письменного стола, достала сумочку, вынула оттуда кожаный бумажник, открыла его и передала мне фотографию.
Значит, она все еще носила фотографию с собой. Я внимательно стал ее рассматривать. На меня он не произвел впечатления: примерно моего возраста и телосложения, высокий лоб, пышная шевелюра, зачесанная гладко на затылок. Эту фотографию можно было поместить в каком-нибудь рекламном издании: эдакий покупатель, занятый поисками моторных лодок, — если бы не подбородок, который скашивался к шее слишком резко.
— Спасибо, — сказал я, возвращая фотографию. — Значит, он в самом деле не разыгрывал перед вами спектакль, а действительно собирался на вас жениться. У него довольно привлекательная внешность. Думаю, такое же мнение сложилось у тех, кто его знал.
