Жаклин Уинспир - Мейси Доббс. Одного поля ягоды
— Я влюбилась в Винсента — о Господи! — должно быть, лет в двенадцать. Совсем девочкой. Он приходил в дом с моим братом Джорджем. Брата, который погиб, звали Малькольм. Джордж был старшим. Винсент принадлежал к тем людям, которые могут рассмешить кого угодно — даже моих чопорных родителей. Казалось, на Винсента светит солнце, и все смотрели на него, чтобы согреться.
— Да, я знала таких людей. Наверно, он был обаятельным, — сказала Мейси.
— О да, очень обаятельным. Но не сознавал этого. В людях он всегда видел самое лучшее. Благодаря этому из Винсента получился прекрасный офицер. Солдаты пошли бы за ним даже к вратам смерти.
— И наверняка за них.
— Да. И за них. Когда Винсент писал родителям или женам погибших солдат, то непременно упоминал о них какую-то подробность — сказанную шутку, мужественный поступок, особое достижение. Не просто «С прискорбием сообщаю вам, что…». Он был чутким.
Селия снова подняла чашку, продолжая держать Мейси за руку. Мейси не возражала, понимая, какую силу придает собеседнице это соприкосновение. Другой рукой женщина подливала чаю и подносила чашку ко рту.
Время от времени Мейси поглядывала в окно, и, когда сгустились сумерки, стала видеть в стекле отражение Селии Дейвенхем, рассказывающей свою историю. Таким образом Мейси наблюдала за ней скорее как зрительница, чем наперсница. Облегчая рассказом тяжелое бремя памяти, Селия как будто набиралась сил, и ее спина постепенно выпрямлялась. Селия была привлекательной женщиной, и в оконном отражении Мейси видела, что другие люди в чайном зале то и дело бросают на них взгляд: их привлекал разговор, который они не слышали, но могли видеть.
Мейси знала лучше самих зрителей, что привлекает их сила откровения. На их глазах Селия Дейвенхем раскрыла душу, рассказывая свою историю. Потом какая-нибудь женщина, выйдя на улицу и обернув вокруг шеи шарф или придерживая шляпку, может спросить свою спутницу: «Видела женщину возле окна, ту, что хорошо одета?» Подруга кивнет, и они примутся судачить о том, что могла эта женщина говорить другой, позволявшей крепко сжимать свою руку. И что образ Селии Дейвенхем, которая, расправив плечи, рассказывает свою историю, порой будет всплывать в их памяти, особенно в минуты печали или когда сознание ищет ответы на вопросы сердца.
Селия Дейвенхем умолкла, словно собираясь с силами. Выдержав паузу, Мейси попросила:
— Расскажите, что произошло с Винсентом.
— Это было под Пашендалем.
— А, да. Я знаю…
— Думаю, теперь все мы знаем. Очень многие…
— …и Винсент?
— Да, хотя кое-кто может счесть, что ему повезло. Он вернулся с войны.
Селия вновь умолкла, зажмурилась, а потом продолжила:
— Я иногда пытаюсь вспомнить его прежнее лицо. Неизувеченное. Но не могу. Помню только шрамы, и от этого очень тяжело. По ночам закрываю глаза и стараюсь воскресить его в памяти, но не получается. Джорджа представляю себе яснее — его лицо пострадало не так сильно, — но тоже не могу вспомнить его точно таким, как до войны.
— Да, это, должно быть, очень тяжело.
— Что-то изменилось в Винсенте и его жажде жизни, переродилось в свою полную противоположность. Его рота попала под сильный огонь противника. Винсенту угодила в лицо шрапнель. Он чудом выжил. Джордж лишился уха, на щеке у него остались шрамы, которые вы сочли бы страшными, но по сравнению со шрамами Винсента они кажутся пустяковыми.
Мейси посмотрела на собеседницу: та уже не так сильно сжимала ее руку. Сама рассказала историю Винсента Уэзершоу и словно выдохлась. В первые дни ученичества Мейси много раз молча наблюдала, как Морис внимательно слушает клиента, мягко подбадривает вопросом, замечанием или улыбкой. «История занимает место в душе, как свиль в дереве. Если удалить его, останется пустота. Мейси, мы должны задаться вопросом, как заполнить созданную нами пустоту. Мы за нее в ответе», — объяснял потом учитель.
— Миссис Дейвенхем, вы, должно быть, устали. Встретимся как-нибудь еще раз? — спросила она.
— Да, мисс Бланш, давайте встретимся.
— Может, погуляем в Гайд-парке или в Сент-Джеймсском — озеро в это время года очень красивое.
Женщины условились встретиться на будущей неделе в «Ритце», потом пройтись от Грин-парка до Сент-Джеймсского. Но перед тем как они расстались, Мейси предложила:
— Миссис Дейвенхем, вам, наверное, скоро нужно домой, но скажите вот что. В магазин «Либертиз» поступили новые ткани, только что из Индии. Не хотите пойти со мной взглянуть на них?
— Конечно, с удовольствием.
Позднее Селия Дейвенхем, размышляя о проведенном дне, удивилась. Хотя она все еще ощущала печаль, главным ее воспоминанием были громадные рулоны тканей, которые демонстрировали по ее просьбе услужливые продавцы. Вытаскивали с восторженными похвалами ярды трепещущего индийского шелка: фиолетового, желтого, розового и красного. Она терла его между большим и указательным пальцами, прикладывала к лицу перед зеркалом. Затем Селия подумала о женщине, которую знала как Мейси Бланш. Она незаметно ушла, оставив Селию потакать своему пристрастию к строению и цвету тканей гораздо дольше, чем та собиралась. Таким образом, день, принесший много слез, окончился радужным финалом.
Глава шестая
Мейси возвращалась в контору. Уже стемнело, несмотря на то что ей очень хотелось чаю, гораздо более крепкого, чем слабенький «дарджилинг» в «Фортнум энд Мейсон», требовалось работать. От Селии Дейвенхем Мейси узнала далеко не все. Но именно нерассказанная часть истории позволила Мейси уйти, оставив дверь открытой. Она не стала утомлять Селию откровениями и воспоминаниями. Умело направляя ее, Мейси смогла облегчить страдания женщины.
Джек Баркер встретил Мейси у станции метро «Уоррен-стрит». Приветствуя ее, он снял кепку.
— Добрый вечер, мисс Доббс. Надо же, в конце дня вы замечательно выглядите.
— Спасибо, мистер Баркер, но я буду выглядеть еще лучше, когда выпью чашку чаю.
— Заставьте этого Билли заварить вам чай. Он слишком много треплется о долгом рабочем дне. Знаете, иногда приходится говорить ему, что я занят и не могу приводить в порядок мир вместе с ним.
Мейси усмехнулась, уже зная, что Джек Баркер умеет без конца молоть языком и Билли Бил может пожаловаться на него по тому же поводу.
— Но Билли молодчина. Разве нет, мистер Баркер?
— Это точно. Поразительно, как быстро он может двигаться с покалеченной ногой. Видели бы вы, как он иногда бегает, несмотря на хромоту. Бедняга. Но как-никак он все же вернулся к нам, верно?
