Софи Ханна - Эркюль Пуаро и Убийства под монограммой
– Да, и нам лучше поспешить, а то тела вот-вот увезут, – сказал я. – При обычных обстоятельствах их бы уже там не было. – Я не стал упоминать о том, что в данном случае задержка произошла лишь по моей вине. Прошлым вечером я так спешил прочь из «Блоксхэма», подальше от этих ужасных комнат, и так стремился занять свой ум чем-нибудь, кроме мыслей о трех лежавших в них телах, что совершенно забыл сделать соответствующие распоряжения.
* * *Я надеялся, что после ухода Лаццари Пуаро немного оттает, но этого не произошло, и я понял, что он, вероятно, всегда так строг «на работе», что, по правде говоря, было большой вольностью с его стороны, ведь это была моя работа, а не его, а он своим поведением только портил мне настроение.
У меня был главный ключ, и мы посетили одну за другой все три комнаты. Пока мы ждали, когда откроются изящно позолоченные двери лифта, Пуаро сказал:
– Надеюсь, хотя бы в одном мы с вами солидарны: когда речь идет о служащих этого отеля, на слово месье Лаццари полагаться нельзя. Он говорит о них так, словно эти люди выше всякого подозрения, чего просто не может быть, раз они присутствовали здесь во время убийства. Лояльность месье Лаццари делает ему честь, однако он глупец, если всерьез считает, будто весь персонал отеля «Блоксхэм» – сплошные des anges[21].
Одна мысль уже давно не давала мне покоя, и я решился наконец в ней признаться:
– Надеюсь, вы не считаете глупцом и меня. То, что я сказал недавно о других постояльцах, также прибывших в среду… Надо иметь куриные мозги, чтобы ляпнуть такое. Любые постояльцы, которые приехали в среду, но не были убиты в четверг, не имеют для нас значения, так ведь? Я хочу сказать, что совпадение становится достойным внимания, только если некое количество постояльцев, прибывших в среду, по видимости, независимо друг от друга, оказываются убитыми в одно и то же время в четверг.
– Oui. – Пуаро неподдельно тепло улыбнулся мне, когда мы входили в лифт. – Вы восстановили мою веру в остроту вашего ума, друг мой. Кроме того, вы попали в самую точку своим замечанием относительно «по видимости, независимо прибывших» постояльцев. Наверняка окажется, что все три жертвы убийства как-то связаны между собой. Я готов поклясться в этом уже сейчас. Они не были выбраны наугад среди всех постояльцев отеля. Этих троих убили по одной причине – и эта причина связана с инициалами Пи Ай Джей. По этой же самой причине они все трое прибыли в отель в один и тот же день.
– Прямо как будто они получили приглашение доставить себя на бойню, – с истинно кавалерийским натиском продолжал я его рассуждения. – Примерно следующего содержания: «Пожалуйста, приезжайте на день раньше, чтобы мы могли посвятить вашему убийству весь четверг».
Возможно, шутки на такую тему – вещь не слишком благородная, однако должен признаться: когда я впадаю в уныние, то всегда шучу. Иногда мне даже удается обмануть себя и заставить думать, будто все в порядке. Но не в тот раз.
– Посвятить убийству… – пробормотал Пуаро. – А ведь это мысль, mon ami. Я понимаю, вы говорили не серьезно. Тем не менее вы сделали одно весьма интересное замечание.
Мне так не казалось. Идиотская шутка с моей стороны, не более не менее. Похоже, Пуаро вознамерился поздравлять меня всякий раз, как я сболтну очередную глупость.
– Второй, третий, четвертый, – считал Пуаро, пока мы поднимались в лифте. – Харриет Сиппель, комната 121. Ричард Негус, комната 238. Ида Грэнсбери, комната 317. В отеле есть еще пятый и шестой этажи, но наши три жертвы оказались на втором, третьем и четвертом этажах последовательно. Какая точность. – Обычно Пуаро с одобрением относился ко всякому проявлению точности, но в этом случае она его, похоже, тревожила.
Мы осмотрели три комнаты, идентичные практически во всех отношениях. В каждой была одна кровать, несколько шкафов, раковина с перевернутым кверху донышком стаканом на углу, несколько кресел, столик, письменный стол, выложенный плиткой камин, батарея отопления, у окна стол побольше, чемодан, одежда, личные принадлежности – и мертвец.
В каждой комнате дверь закрывалась с глухим стуком, и я оказывался внутри, как в ловушке…
«Возьми его за руку, Эдвард».
Смотреть на эти тела внимательно было выше моих сил. Все три лежали на спине, совершенно прямо, руки по швам ладонями вниз, ногами к двери. Готовые к погребению.
(Даже сейчас, когда я пишу эти слова, описывая положение трупов, меня охватывает непереносимое чувство. Стоит ли удивляться, что тогда мне стоило огромного труда хотя бы на несколько секунд задержать взгляд на их лицах? Синюшные оттенки кожи; мертвые, окостеневшие языки; ссохшиеся губы. Но и это было еще ничего по сравнению с мыслью об их руках, которую я гнал от себя, и которая все время возвращалась: интересно, при жизни Харриет Сиппель, Ида Грэнсбери и Ричард Негус хотели бы, чтобы кто-то держал их за руку, когда они будут мертвы, или же такая перспектива ужаснула бы их самих? Увы, человеческий мозг – упрямая и плохо контролируемая штука, и я все продолжал размышлять на эту тему, хотя мне было больно.)
«Готовые к погребению…»
Мысль поразила меня с новой силой. Я вдруг понял, почему эти три сцены смерти казались мне столь гротескными: трупы лежали так, как после долгих месяцев безуспешного лечения мог бы уложить тело усопшего больного врач. Тела Харриет Сиппель, Иды Грэнсбери и Ричарда Негуса были уложены с большим тщанием – по крайней мере, мне так казалось. Тот, кто их убил, позаботился о них после смерти, и от этого кровь стыла у меня в жилах: ведь это означало, что он убивал хладнокровно, обдуманно.
Только эта мысль успела посетить меня, как я прогнал ее. Нет, забота о мертвом теле тут ни при чем. Просто я мешаю прошлое с настоящим, соединяю это злосчастное дело в отеле «Блоксхэм» с моим печальным детским опытом. И я приказал себе думать лишь о том, что видел в каждом номере, и ни о чем больше. Я попытался взглянуть на все глазами Пуаро, не искажая картину воспоминаниями.
Каждая жертва убийства лежала на полу между креслом с откидной спинкой и маленьким столиком. На трех похожих столах в разных комнатах стояли две чайные чашки (у Харриет Сиппель и Иды Грэнсбери) и один стакан из-под шерри (у Ричарда Негуса). В комнате Иды Грэнсбери, 317, на большом столе у окна стоял поднос, нагруженный пустыми тарелками и еще одной чайной чашкой с блюдцем. Эта чашка была также пуста. На тарелках не было ничего, кроме крошек.
– Ага, – сказал Пуаро. – Значит, в этой комнате у нас есть много тарелок и еще одна чашка. Наверняка мисс Ида Грэнсбери ужинала не одна, а в компании. Не исключено, что этой компанией был убийца. Но почему поднос еще здесь, ведь из комнат Харриет Сиппель и Ричарда Негуса их убрали?
