Чарльз Сноу - Смерть под парусом
— Меня повесят. — Эвис дрожала. — Йен, вы должны доказать, что я этого не делала. Убийца кто-то другой. Вы должны доказать, Йен.
Меня охватило чувство беспомощности. Я никогда не считал себя хуже других: я наблюдателен и хорошо запоминаю детали, однако мой ум просто не приспособлен для разгадывания головоломок. Совершенно очевидно, что решение такой задачи мне не по силам, но я не мог заставить себя признаться в этом девушке, которая умоляюще смотрела на меня снизу вверх, пытаясь сдержать слезы.
— Постараюсь, — промямлил я и вдруг вспомнил о человеке, который лучше всех моих знакомых подходил для того, чтобы разгадать тайну смерти Роджера; ему, как никому другому, можно доверить эту тайну, когда она откроется.
Тем не менее мне не удалось подавить страх перед последствиями, которыми чревата правда об убийстве.
— Вот кто нам нужен, — победоносно объявил я. — Вы когда-нибудь слышали о Финбоу?
— Да, — кивнула Эвис.
— Попрошу его все выяснить. Не волнуйтесь. А теперь мне нужно идти — Уильям ждет.
Пришлось оставить ее в каюте, одинокую и печальную.
Я спустился в шлюпку. Там уже сидели Уильям и Кристофер, сердито поглядывая друг на друга.
— Говорю тебе: греби. — Голос Уильяма звучал резко.
— Мой дорогой Уильям, — отвечал Кристофер. — В данный момент мы вручили тебе бразды правления, но ты должен осознать, что твое слово отнюдь не является законом.
Уильям поджал губы.
— Дело не в этом. Просто ты гребешь лучше меня — а нам нужно попасть в Хорнинг как можно скорее.
— Ладно. — Кристофер пожал плечами. — Это уже гораздо логичнее. Хотя лучше бы ты сначала объяснял, а потом командовал.
Он взялся за весла, и мы быстро поплыли к Хорнингу.
С некоторой тревогой я отметил, что напряженность уже начинает проявляться, а небольшие различия в темпераменте усиливаются, вызывая ссоры. Как бы то ни было, успокоенный ритмичными гребками Кристофера, я забыл об угрюмом лице Уильяма и стал радоваться тому, что вспомнил о Финбоу. Мы познакомились сразу после войны в Гонконге. Я приехал туда по делам (разумеется, тогда я еще не вышел на пенсию), а Финбоу находился — и до сих пор находится — на государственной службе. В то время он занимал должность третьего помощника секретаря колонии или что-то в этом роде. Тогда Финбоу был очень молод, но совсем скоро я понял, что он разбирается в человеческих отношениях гораздо лучше всех моих знакомых.
Я так никогда и не узнал, почему Финбоу похоронил себя на Востоке и почему оставался там, но в любом случае он сумел устроиться так, как хотел. Он наслаждался радостями жизни: вкусной едой, хорошим вином, приятной беседой; он читал китайскую поэзию и играл в крикет. Но в основном удовлетворял свою, по всей видимости, главную страсть — наблюдать за глупостями, которые, на его потеху, вытворяли мужчины и женщины. Его наблюдения были странными — подробными и по-научному точными. Я вспоминаю свое изумление, когда Финбоу рассказал мне о моей нелепой любовной интрижке, случившейся в Китае, такое, о чем я даже не подозревал.
Поначалу он вызывал у меня удивление и даже страх — я сторонился его. Познакомившись с ним поближе, я полюбил Финбоу и убедился, что он добрее, чем хочет казаться. Последний раз мы виделись примерно за месяц до путешествия на яхте — он приезжал на родину в ежегодный отпуск, — и я отважился заметить, что он не настолько бесчувственный, каким старается выглядеть. Финбоу с улыбкой ответил, что я не поверю, узнав, до какой степени он лишен эмоций.
В любом случае именно Финбоу способен помочь Эвис и мне, и именно он быстрее всех сможет пролить свет на обстоятельства, приведшие к убийству Роджера кем-то из его друзей. Мне повезло, что Финбоу оказался в Англии как раз в то время, когда я в нем больше всего нуждался.
Кристофер энергично греб к Хорнингу, а взгляд Уильяма был прикован к красным домикам за поворотом реки.
— Если вы не возражаете, — как бы мимоходом заметил я, — то я приглашу одного моего приятеля пожить с нами в бунгало.
— Странное время для проявления гостеприимства, — нахмурился Уильям. — Кто он?
— Его зовут Финбоу, — ответил я.
Кристофер ухмыльнулся:
— И кто же этот Финбоу?
— Он из Гонконга. Не думаю, что он нам помешает, а пользу принести может. Неплохо, если рядом будет человек, не замешанный в это дело, на которого мы можем положиться. Кроме того, он разбирается в юридических тонкостях.
Я старался говорить небрежным тоном, чтобы никто не заподозрил мои истинные намерения.
— Мы достаточно дееспособны и можем сами о себе позаботиться, — возразил Уильям.
— Уверен, что Финбоу нам не помешает, — настаивал я.
— Пусть приезжает, если хотите, — нехотя согласился Уильям. — Хотя, по-моему, это немного странно. Правда, он может стать четвертым партнером в бридже, когда Филиппу приспичит целоваться со своей девушкой.
Мы позвонили из гостиницы «Лебедь» в Хорнинге. Уильям взял на себя труд связаться с полицией Нориджа, и его ясный, твердый голос с каждой секундой звучал все более раздраженно. Мы с Кристофером слышали только часть разговора и терялись в догадках. Как проходил разговор, мы узнали позднее.
— Полицейский участок Нориджа? — начал Уильям.
— Да. Кто звонит?
— Послушайте. Доктор Роджер Миллз час назад убит на принадлежащей ему яхте «Сирена».
— Кто?
— Доктор Роджер Миллз.
— Что с ним?
— Его убили.
— Кого убили?
— Роджера Миллза.
— Правда?
Уильям вспылил:
— Помолчите и послушайте! Яхта «Сирена» стоит на якоре в миле от Роксема со стороны Хорнинга. Ее владелец лежит с пулей…
— Что?
Уильям закусил губу.
— С пулей… С пулей в сердце. Его убили. Немедленно пришлите кого-нибудь.
На том конце провода умолкли, и Уильям повернулся к нам.
— Все ясно. Некто по фамилии Биррел — сержант уголовной полиции Биррел — прибудет к нам для расследования.
Эта фамилия в тот момент нам ничего не говорила; через несколько часов при ее упоминании мы испытывали целую бурю эмоций.
Кристоферу понадобилось совсем немного времени — я восхитился непринужденной уверенностью, с которой он договорился насчет бунгало. Мне не сразу удалось дозвониться до Финбоу, который снимал квартиру на Портленд-Плейс: сначала линия была занята, а потом я ждал, пока он встанет. У остальных закончилось терпение, и они вернулись к шлюпке. Услышав наконец искаженный помехами голос Финбоу, я изложил ему суть дела, стараясь быть кратким.
В ответ раздалось протяжное «та-а-ак» — любимое односложное восклицание Финбоу, а затем его отчетливый голос произнес:
