Макс Кратер - Последний еврей Багдада
Транспортом оказался забитый до отказа автобус с иранскими паломниками, которые приехали поклониться могиле имама Али, но так и застряли здесь на пару недель. Лучшего способа покинуть Наджаф и не придумаешь, — пояснил помощник. После ночного боя на кладбище город взбудоражен. Всех въезжающих и выезжающих проверяют бойцы из Армии Махди, но к паломникам они не сунутся.
И действительно, все прошло гладко. Они медленно проехали мимо блок-постов на окраине, которые охраняли вооруженные люди. Никто их не остановил. Через пару часов тихоходная горбатая каракатица притормозила у перегороженного шлагбаумом поворота. Будка рядом с ним была пуста.
— Бабиль, — объявил водитель, и путешественники выбрались из душного автобуса под палящее солнце.
Вокруг не было не души. Лишь ветер приносил с ближайшего поля запах тимьяна.
— Вон оттуда лучше всего будет видно окрестности, — репортер указал на квадратной формы дворец, стоявший на вершине холма. По его покатому склону спиралью взбиралась дорога. Пешком, напрямик между колючими кустарниками идти было ближе.
— Еще одна резиденция Саддама, — пояснил Фарух, когда они вскарабкались наверх.
Здание, так же как и будку внизу, никто не охранял. Массивные двери из красного дерева были распахнуты, высокие, от потолка до пола окна — разбиты. Слева от входа на барельефе был выбит профиль теперь уже бывшего диктатора, под ним — Симург, расправляющий крылья, быки и мушруру с ворот Иштар, а рядом — вздыбленная лошадь и почему-то телебашня: безвкусный коллаж, призванный символизировать преемственность свергнутого режима с царями прошлого. Внутри уже успели побывать мародеры. Часть мраморных панелей они разбили, мебель сожгли, а стены покрыли антисаддамовскими надписями.
С крыши дворца действительно открывался прекрасный вид на развалины древнего города. Сразу за дорогой, на которой их высадили из автобуса, начиналась небольшая восстановленная часть Вавилона. Это были стены, выстроенные из кирпичей песочного цвета.
— Такой вид с трудом можно назвать величественным, — произнес Дэвид, — настоящий Вавилон был другим. Стены и крыши домов были выкрашены в яркие цвета.
Чуть левее современных построек из земли поднимались руины — та их незначительная часть, которая была раскопана.
— Кольдевей и нанятые им люди проделали титаническую работу, — продолжил репортер, — но и по сей день 95 % древнего города спрятаны под землей.
— Почему же никто не озаботился тем, чтобы завершить раскопки? — спросила Элиз.
— Нужны деньги и немалые, — пояснил Дэвид, — нужна профессиональная команда археологов, нужен мир, в конце концов. Ничего этого нет. И главное, в ближайшее время, вряд ли все это здесь появится.
За руинами вдалеке виднелся амфитеатр. Можно было угадать и место, где стояла Вавилонская башня. Сейчас там находился приземистый островок метров сто в длину и столько же в ширину, окруженный едва различимым, заросшим тиной болотистым рвом.
— Где-то там проходила восточная стена, — сказал Дэвид, — греческий амфитеатр находился уже за городскими воротами.
С противоположной от дворца стороны у самого подножья холма неспешно нес свои воды величественный Евфрат.
— Дорога, которая нам нужна, должна была начинаться у моста через реку. Вавилон был разделен водой на две части: огромную восточную с площадями, храмами, дворцами, шумную и суетную и западную, где царили уединенность и тишина. Там предпочитали селиться самые богатые жители. Там же должен был находился и дом Эгиби — за мостом, наверняка, с выходом на набережную, может быть даже с собственной пристанью для торговых и прогулочных судов.
— Остается только понять, где был этот мост, — разочарованно взмахнула рукой девушка, — тут нет никаких его следов.
— И не должно быть, река за две тысячи лет наверняка поменяла русло. Сейчас она как бы огибает этот дворец, а раньше текла прямо с севера на юг. Следы моста надо искать не на нынешнем берегу, а дальше — на земле, где-то там на западе.
Все посмотрели в ту сторону, куда указывал журналист, и хором закричали от восторга. Среди желтеющих пустырей и редких, разбросанных то тут, то там деревьев была отчетливо видна широкая зеленая, идущая с севера на юг лента. Там где когда-то проходило русло, трава была ярче, но заметить это можно было только отсюда — сверху.
— Вдоль прежнего русла и сейчас проходит дорога, а нужный нам мост находился вон там. Видите, где от современной трассы отходит вторая, ведущая на северо-запад. Она-то нам и нужна.
— Нынешнее шоссе построили над древней дорогой? — удивилась Элиз.
— А почему бы и нет? В Италии, да и в других частях Европы многие современные шоссе почти полностью повторяют маршрут дорог, построенных еще древними римлянами. Инженеры во все времена рассуждали одинаково, и если путь был удобен когда-то, то почему он не может быть удобен сейчас? Конечно, здесь многое поменялось за тысячи лет. Изменился климат, стало жарче. Монголы уничтожили ирригационные системы и превратили часть того, что сейчас называется Ирак, в пустыню. Но здесь не было крупных землетрясений, и ландшафт не менялся, поэтому караванные маршруты и дороги по преимуществу остались там, где были.
— Как далеко может находиться нужное нам место? — спросил Фарух.
— Эгиби для обозначения расстояния использует слово «στάδιον» — «стадион», то есть стадий, — громко говорил, почти кричал репортер, пока они быстрым шагом спускались с холма, — можно предположить, что он имеет в виду греческий стадий, а не вавилонский. Между ними разница метров в пятнадцать. Вавилонский — больше. Если взять греческий — что-то около ста восьмидесяти метров, то сто стадиев — это 18 километров. Примерно столько проходил караван с грузом за день. Нам надо проехать этот путь и поискать следы древнего постоялого двора «Parά πλάτανος» — «Под платаном».
По шоссе навстречу покрывшимся пылью искателям сокровищ двигалась телега. Большую повозку на прорезиненных колесах бойко тянула пара ишаков. Сидящий на козлах возница правил ими с помощью тонкого, чуть изогнутого шеста. Выяснилось, что ему как раз по пути.
— Первыми измерять расстояния в стадиях стали именно в Вавилоняне, — пояснил Дэвид, когда они расположились в кузове, — до сих пор ученые спорят, почему он равнялся примерно шестистам футам или 195 метрам. Считается, что именно такое расстояние мог прошагать человек за то время, пока над горизонтом поднимается солнце. От появления краешка светила до того момента, когда его диск становится полностью видимым, проходит примерно две минуты. А греческий стадий был короче. Он по преданию был равен шестистам шагам Геракла, которые тот успел сделать за то время, пока поднималось солнце в Олимпии.
— Получается, что греческий полубог был медлительнее здешнего среднестатистического жителя, — с гордостью произнес Фарух.
— Совершенно верно, — ответил Дэвид, — и ведь надо учитывать, что в разных широтах солнце пересекает линию горизонта под разными углами. Здесь — почти перпендикулярно, а севернее оно движется по более пологой траектории. Именно поэтому, к примеру, в южных широтах так коротки сумерки. Восход и заход солнца длится меньше, чем в той же Олимпии. Так что Геракл, безусловно, мог шагать дольше, чем среднестатистический вавилонянин.
— Судя по той скорости, с которой едет наша колымага, — произнесла Элиз, — здешние жители за последние двадцать с лишним веков заметно потеряли в резвости передвижения. Кто-нибудь пояснит, как мы определим, где нужное нам место? Во-первых, мы не знаем, какой именно стадий Эгиби имел в виду. А, во-вторых, мы понятия не имеем, где находился его дом, то есть от какой метки начинать отсчет.
— Предлагаю сориентироваться на месте, — репортер обнял девушку и успокаивающе похлопал ее по плечу.
Дальше говорил крестьянин. Под скрип рессор он монотонно рассказывал о чем-то Фаруху, а тот переводил, не все, конечно, а только избранные, наиболее интересные, на его взгляд, места.
— Его зовут Саид, и он держит свое стадо овец. Ездил к развалинам Вавилона. Там военные как раз разбили лагерь, а он договаривался о поставках. Говорит, что боится, конечно, мести от тех, кто настроен на решительную борьбу с иностранцами. Таких уже немало, но жить как-то надо, даже в войну.
Сначала дорога вела на юг, а когда они переехали через мост, свернула на северо-восток.
— Спрашивает, — продолжал Фарух, — что поляки — это ведь не американцы? Их там в лагере у развалин как раз больше всего, и они согласились у него покупать по одному барану в день. Американцев немного совсем. Они оборудуют вертолетную площадку. Так что не нужно им ничего, продукты возят прямо по воздуху.
Ишаки равнодушно стучали подковами, никак не реагируя на изредка обгонявшие их машины. Водитель одного из тонированных фургонов чуть сбросил скорость, видимо, разглядывая чудную картину: покрытая пылью и грязью троица в кузове более пригодном для перевозки скота. Пару минут автомобиль плелся сзади, затем прибавил газа и скрылся из виду.
