Виктор Мережко - Сонька. Продолжение легенды
В гостиной послышался жесткий звук шагов человека на костылях, через пару секунд дверь комнаты отворилась, и на пороге возник князь Андрей.
Анастасия поднялась, некоторое время они молча смотрели друг на друга, затем княжна сделала шаг навстречу кузену, и они застыли в трогательном объятье.
Судебный пристав, приподнявшись со стула, представился:
— Старший судебный пристав Конюшев.
— Тебя опять допрашивают? — удивился Андрей, взглянув на кузину.
— Как видишь, — пожала та плечами. — Но у господина пристава есть желание допросить и тебя.
— Меня? — удивился Андрей. — По какому поводу?
— По поводу Соньки Золотой Ручки и дочери.
— Именно так, — подтвердил пристав. — Мне было бы крайне важно задать вам, князь, несколько вопросов касаемо означенных особ.
— Вы полагаете, я способен на них ответить?
— Полагаю, да. По нашим сведениям, вы имели общение с дочерью воровки и могли бы существенно помочь следствию.
Андрей помолчал какое-то время, глядя себе под ноги, произнес негромко и даже спокойно:
— Первое. Я писал прошение на имя Государя, чтобы мою кузину, княжну Брянскую, департамент полиции оставил в покое! И я получил высочайшее заверение, что будут прекращены любые издевательства и преследования!
— У меня, князь, есть распоряжение господина прокурора Санкт-Петербурга на проведение допроса вашей кузины.
— Второе! — прервал его князь. — Как офицер, получивший увечье на фронте, защищая Отечество, я приказываю вам, господин чиновник, немедленно покинуть этот дом и больше здесь не появляться! — И заорал, ударив костылем в пол: — Пошел отсюда, канцелярская крыса!
Старший судебный пристав стушевался, хотел что-то возразить, но лишь пожал плечами и стал пятиться к двери.
Анастасия обняла разволновавшегося кузена, помогла сесть на диван. Он отложил костыли, сокрушенно покачал головой.
— Это гнусное племя определенно уничтожит Россию.
Княжна собственноручно налила ему чай, уселась напротив, смотрела на него с улыбкой и радостью.
— Я рада, что ты приехал.
— У тебя новый дворецкий? — спросил князь.
— Да. Никанор умер прямо в участке. Разрыв сердца. Не мог перенести, что убил человека.
Помолчали. Кузен поднял глаза на девушку, негромко произнес:
— Я хочу найти Анну.
— Вообще-то она Михелина. Миха… — улыбнулась Анастасия.
— Какая разница? Я должен узнать, где она.
— Это невозможно.
— Возможно. Надо очень захотеть, и все возможно.
— Она здесь больше не появится. А где искать, непонятно.
— Ее сестра… госпожа Бессмертная… по-прежнему в госпитале?
Анастасия пожала плечами.
— Наверное. Но она тоже может ничего не знать о Михе.
— Ты поедешь со мной?
— К ней?
— Да.
Княжна обняла кузена, благодарно прошептала:
— Обязательно поеду.
Хозяйка странноприимного госпиталя госпожа Гданская внимательно выслушала посетителей, сокрушенно развела руками.
— Увы, госпожа Бессмертная покинула наш госпиталь прошлой ночью, никому не сказав ни до свидания, ни спасибо.
— Как это могло случиться? — удивился князь Андрей. — У вас здесь охрана.
— Люди, попадающие к нам, часто обладают изощренной психикой, и предугадать их поступки, уловки не способна никакая охрана, — усмехнулась хозяйка. — Что уж говорить, если бывшая прима не соизволила предупредить о своей выходке даже собственную прислугу. Кстати, девушку скромную и верную.
— А прислуга сейчас где?
— С нею случился нервный срыв, и мы вынуждены были ее госпитализировать.
— Мы можем с нею побеседовать?
— Полагаю, да. Но ничего особенного, кроме сказанного мной, вы от нее не услышите.
— Мадемуазель Бессмертную проведывали близкие, знакомые? — включился в разговор Андрей.
— Лишь однажды она приняла супругу генерала Крымского, и то, как показалось, беседа их закончилась курьезом.
— Проводите нас, пожалуйста, к прислуге госпожи Бессмертной, — попросила княжна.
— Как пожелаете.
Госпожа Гданская вывела гостей из своего кабинета и, отвечая на приветствия больных и медперсонала, повела их по длинному белому коридору.
Палата, в которой лежала Катенька, ничем не отличалась от ей подобных — койка, столик, тумбочка. Сама же больная сидела у окна и печально смотрела на больничный двор, по которому расхаживали выздоравливающие пациенты.
Услышала за спиной звук открывшейся двери, от неожиданности вздрогнула.
Хозяйка оставила посетителей, плотно закрыла дверь.
Прислуга поднялась, смотрела на молодых людей вопросительно и тревожно.
— Мы по поводу госпожи Бессмертной, — сказала Анастасия.
— Ее здесь нет, — пожала плечами Катенька.
— Нам сказали. Вы не сможете помочь найти ее?
— К сожалению, нет. Она ушла, не предупредив.
— Вы в это время спали?
— Нет. Госпожа сказала, что ей нужно срочно отлучиться, и не велела ходить за ней.
— Как думаете, почему она ушла?
— Ее стали тяготить посетители. На нее приезжали смотреть как на диковинку. Ей от этого было больно.
— Вы не должны нас бояться. Мы друзья госпожи Бессмертной, — объяснил князь. — Вернее, ее сестры Михелины. Вы что-нибудь слышали о ней?
— Слышала. Она дочка воровки — Соньки Золотой Ручки.
— Но госпожа Бессмертная тоже дочка Соньки.
— Я этого не знала, — ушла от ответа прислуга.
— Мне госпожа Табба сама об этом говорила, — вмешалась княжна. — Она приходила в наш дом. Я — княжна Брянская!
— Мне моя хозяйка ничего такого не говорила, — тихо, но твердо повторила Катенька.
Кузен и кузина переглянулись, желая покинуть палату, но Андрей все-таки задержался.
— Если вдруг госпожа Бессмертная вернется, не откажите в любезности сообщить мне об этом. — Он достал визитку, протянул девушке. — Это крайне важно.
— Я сомневаюсь, что она вернется когда-либо. Но если это случится, я сообщу.
Анастасия и Андрей, кивнув на прощание ей, покинули палату.
На улицы города опускался вечер. Зажигались фонари, высыпал на прогулку народ.
Табба, в госпитальном халате, с незажившим лицом и сочащимся сукровицей плечом, с всклокоченными волосами, неспешно брела по Литейному. День выдался пасмурный, изредка срывался дождь, и от порывистого ветра приходилось кутаться в ветхую одежду, вытирать воду с израненного лица.
Хотелось есть.
Прима временами останавливалась, голодно смотрела на витрины, в которых были выставлены колбасы, окорока, просто свежий хлеб, не решалась войти в магазин, тащилась дальше.
Неожиданно увидела лоточницу под навесом, продающую румяные, свежеиспеченные пирожки, придержала шаг.
Смотрела, как двое простолюдинов, мужик и баба, набрали целую дюжину и, смеясь от удовольствия, стали поедать их.
Артистка подошла к лоточнице, попросила:
— Миленькая, не угостите пирожочком?
— Угощу! — кивнула та. — Так угощу, что колбасой покатишься, профура!
Табба виновато пожала плечами, сделала несколько шагов, оглянулась. Увидела, как к лотку подошли двое студентов и стали выбирать пирожки порумянее и погорячее. Лоточница принялась любезно помогать им, весело отшучивалась, кокетничала.
И в этот момент артистка решилась.
Она рванулась к лотку, с ходу схватила пару пирожков и, хромая и спотыкаясь, побежала прочь.
— Держи ее! — заорала вслед лоточница. — Держи воровку!.. Люди добрые, украла!
Студенты по добровольной прихоти с гоготом кинулись догонять бродяжку, один из них ловко сделал ей подножку, и Табба со всего маху растянулась на асфальте.
Студенты подцепили ботинками выпавшие из ее рук пирожки, по ходу поддали воровке по спине.
— В участок ее, сучку! — продолжала надрываться лоточница. — Где городовой?.. Зовите городового!
Парни, шутя-играя, подхватили артистку, стали тащить поближе к лотку, но она вдруг — то ли от боли, то ли от злости — сильно толкнула одного из них, поднырнула под другого, успела все-таки подхватить с земли один пирожок и бросилась в ближнюю арку.
Студенты нехотя пробежали за нею несколько метров, швырнули вслед оставшимся пирожком и зашагали дальше, смеясь и обсуждая приключение.
Было слышно, как недалеко заливался свистком городовой.
Табба забежала в одно из пустых парадных, поднялась на второй этаж, забилась в темный уголок и стала жадно жевать грязный, но все-таки еще теплый пирожок.
Вытерла губы, прислушалась.
Было тихо и гулко.
Она вынырнула из парадного, пересекла круглый двор, попетляла по другим закоулкам и оказалась на Невском.
Отсюда до ее театра было рукой подать.
Артистка, стараясь держаться подальше от праздной нарядной публики, добралась до улицы, ведущей к театру оперетты, двинулась в его сторону.
