Майкл Грубер - Книга воздуха и теней
Паско оказался маленьким непривлекательным человеком, тщательно одетым в голубую шелковую рубашку, шерстяной свитер, твидовые брюки и изящные туфли. Крошечные обезьяньи глазки метались за толстыми стеклами очков, жидкие волосы (крашенные в диковатый оттенок желтого) были зачесаны назад и доходили до воротника. Он говорил, как выражаются британцы, с шикарным акцентом и явно страдал грехом гордыни. Священной обязанностью Пола было указать ему на это и напомнить о покаянии; с сожалением вынужден констатировать, что он не выполнил свой долг, а, напротив, воспользовался данной чертой характера Паско к нашей выгоде. Или ради достижения блага — зависит от точки зрения. Как я уже сказал, мой брат — человек проницательный и тонкий.
Мы встретились в комнате Паско — уютном гнездышке, похожем на номер какого-нибудь захудалого, но удобного английского отеля. Мебель как в студенческом общежитии, но Паско слегка облагородил обстановку: на стенах фотографии в рамах и копии рукописей, одеяло в стиле ар-деко, по постели разбросаны разноцветные подушки, на полу потрепанный восточный ковер, возможно, подлинный. Он устроился на постели, прислонившись к груде подушек, а мы сели в кресла.
Разговор начался с Булстроуда. Паско слышал о его смерти и жаждал узнать подробности. Мы ему их сообщили, однако не стали опровергать версию полиции о том, что профессор стал жертвой своих сексуальных пристрастий. Потом прозвучала фраза, которую я тогда не понял, — о том, произведена ли оплата. Пол ответил: да — и протянул Паско узкую полоску бумаги. Тот внимательно изучил ее и спрятал, после чего снова откинулся на подушки, точно паша, сложив на груди длинные изящные руки и мечтательно воздев взгляд.
И принялся рассказывать, как ловко он провернул эту аферу. То есть он заявил, что рукопись Брейсгедла поддельная (последовали бесчисленные подробности о бумаге, о рецепте чернил, о том, как обмануть технологию проверки возраста рукописи, и так далее) и что кто-то, кого он не назвал, дал ему текст и обеспечил необходимыми материалами. В тюрьме? — спросил я. Никаких проблем, нагло ответил он; в этой тюрьме я могу строчить хоть целые тома, и никто не узнает, чем я занимаюсь. Он выполнил заказ, тайно переправил бумаги на волю и получил обещанную плату. Он также посоветовал своему таинственному клиенту, как лучше все провернуть. Важно действовать поэтапно и заставить клиента потрудиться, чтобы он думал, будто обнаружил рукопись сам. Лучше всего, если бумаги найдут в старой книге или книгах, в присутствии неосведомленного свидетеля, а потом отнесут их к Булстроуду как к эксперту.
Почему именно к Булстроуду? Паско мерзко расхохотался. Пословица «обжегшись на молоке, дуют на воду» — чушь несусветная, сынок. Лучший объект для одурачивания — человек, жаждущий возместить свою потерю. Бедные ублюдки никогда ничему не учатся. Подталкиваемый расспросами Пола, Паско рассказал, как придумал эти якобы зашифрованные письма (нет ничего более интригующего, чем шифр, джентльмены, если хотите увлечь жертву), включая «обнаружение» необходимой «решетки». Потом, почти причмокивая от удовольствия, он изложил, как организовать поиски спрятанного сокровища. Он входил во множество деталей (не вижу смысла повторять их здесь), и все выглядело убедительно и потрясающе сложно. Агент того, кто затеял аферу, находится в лагере жертвы — обязательное условие. Лучше, когда это девушка, хорошенькая цыпочка. Не повредит, если жертву одолеют сомнения, а девушка разгадает, как привести его к рукописи Шекспира. Эта первая жертва потом продаст рукопись следующей — серьезному клиенту, располагающему куда большими деньгами. Это самое важное, поскольку такой фокус можно проделать, конечно, только с невеждой. Невозможно подделать пьесу Шекспира — любой преподаватель колледжа в Оксфорде уличит вас во лжи. Значит, нужно найти того, у кого денег больше, чем здравого смысла, и обмен должен быть осуществлен тайно: рукопись за наличные деньги, и прости-прощай. В финальном акте девушка исчезает, и деньги остаются у вас. Все очень просто.
Мы записали его рассказ на то маленькое устройство, что я купил раньше. На этом настоял Пол; для надежности он даже приобрел новые батарейки.
Когда Паско закончил, Пол сказал:
— Ну, давайте посмотрим, что вы можете сделать.
После чего вытащил из своего портфеля несколько листов по виду старой бумаги размером ин-фолио, маленькую стеклянную бутылочку коричневых чернил и три гусиных пера. При виде их лицо Паско просияло, как у матери при виде ее малыша. Он вскочил, взял письменные принадлежности и уселся за письменный стол. Тщательно проверил бумагу, держа ее против света настольной лампы, и издал возглас одобрения. Открыл бутылочку с чернилами, понюхал их, попробовал на вкус, потер каплю между пальцами.
— Изумительный материал, — изрек он наконец. — Бумага подлинная, семнадцатого столетия, чернила из жирной сажи и бычьей желчи. Надо полагать, чернила сделаны по подобию тех, что на старых документах?
— Конечно, — ответил Пол.
— Потрясающе! Где вы это достали?
— В библиотеке Ватикана. Распродажа музейных экспонатов с целью покупки более нужных вещей.
Паско усмехнулся.
— Ну, точнее не скажешь.
Без дальнейших разговоров он начал подрезать гусиные перья острым ножом, который ему дал Пол. Пока он этим занимался, Пол достал фотокопию страницы нашей рукописи Брейсгедла. Паско подготовил перья, проверил их на клочке бумаги и принялся за работу. Мы ждали. Пол достал свой требник и забормотал слова молитвы. Обстановка была как в зале для переписки рукописей бенедиктинского монастыря, только без колоколов.
— Вот! — Паско протянул нам страницу. — Что скажете?
Мы посмотрели. Он скопировал первые десять строк рукописи Брейсгедла три раза: первый вариант довольно топорный, второй много лучше и третий — практически один к одному, по крайней мере на мой взгляд.
Пол, похоже, тоже был удовлетворен, потому что начал убирать все вещи, включая только что созданную фальшивую страницу, в свой портфель. Паско проводил чернила и бумагу тоскливым взором.
Я молчал, пока мы не оказались в «мерседесе».
— Может, объяснишь, что это значит?
— Я уже говорил тебе, — ответил он, — что все предприятие — искусное мошенничество.
— Похоже на то. А о какой оплате шла речь вначале?
— У него есть бойфренд, и Паско хочет, чтобы тот ни в чем не нуждался. Вот почему он совершил этот подлог, вот почему он разговаривал с нами. Я сделал так, что его бойфренд получил хороший чек.
— Поощряешь противоестественные акты?
— Вовсе нет. Мистер Паско находится в тюрьме и может совершать только те противоестественные акты, что доступны в одиночестве. Он проявляет похвальное беспокойство о том, чтобы его дружку не пришлось заниматься проституцией, и хочет поддержать его. Помочь ему — проявление милосердия, так я считаю.
— Ты идеальный лицемер, правда?
Пол рассмеялся.
— Далеко, далеко не идеальный, Джейк. Интересная деталь: юноша, которого Паско содержит в роскоши, — тот самый, кто дал показания, позволившие упрятать его под замок после истории с «Гамлетом».
— Откуда тебе это известно?
— Ну, у меня есть контакты. Орден иезуитов — всемирная организация. Я послал человека поговорить с Паско, узнал его историю — строго конфиденциально, конечно, — и еще до вылета связался с ним по телефону.
— И что нам теперь делать?
— То же, что мы делали бы, будь рукопись подлинной, — ответил Пол. — Пройдем по всем следам, найдем сфабрикованную пьесу и отдадим ее плохим парням. Иначе они от тебя и твоих родных не отвяжутся.
— А что будет с плохими парнями? Теми, кто пытал Булстроуда и послал людей, которых я застрелил? Останутся на свободе?
— Это уже по твоей части, Джейк. У нас ты судебный исполнитель, не я. Меня интересует одно: чтобы вся эта заваруха закончилась.
Мы уже ехали в направлении Оксфорда, и мистер Браун сообщил, что нас преследовали до тюрьмы и преследуют сейчас. Пол остался доволен, поскольку плохие парни должны были убедиться, что мы действительно ездили к Паско, и добавить важную деталь к истории с мошенничеством. О чем я думал после всех этих откровений? О том, помогут ли они мне увидеться с Мирандой Келлог, или как ее там. Я говорил про своего Нико, что он страдает навязчивым неврозом; такой он и есть, бедняжка, но, как известно, яблоко от яблони недалеко падает.
Я достал мобильный телефон и набрал номер Крозетти. Я не так уж хотел говорить с ним — это было проявление того, что психологи называют «смещенной активностью». Звери, к примеру, в тревожной ситуации лижут свои гениталии, а высшие животные хватаются за сигарету или телефон. Услышав сообщение, что «абонент временно недоступен», я почувствовал раздражение. Неужели он и впрямь настолько туп, что отключил телефон? Я сделал еще один звонок, на сей раз заказав номер в «Дорчестере»; для людей моего типа тратить деньги — еще один вариант «смещенной активности». По дороге мы переписали запись разговора с Паско в мой лаптоп и на диск, который взял Пол. Я предвидел, что он попросит об этом.
