Фиона Маунтин - Бледна как смерть
Согласно одной из хроник, на фамилии Маршалл лежало проклятье.
В голове Наташи прозвучал голос Бетани, заставив ее непроизвольно вздрогнуть. Как вы думаете, возможно ли, что на некоторых семьях лежит проклятье? Но Бетани сказала, что ее фамилия не Маршалл; она просто полагала, что является их потомком.
Далеко не все члены клана пострадали. Многие весьма преуспели, добившись успехов в области искусства и медицины. Чарльз Маршалл, художник-декоратор и специалист по специальным эффектам, впервые использовал на театральных подмостках друммондов свет. Два Маршалла-медика были удостоены особого внимания: Генри Маршалл, родившийся в Стирлингшире в 1775 г., реформировал медицинское обслуживание солдат, а Джон, анатом и хирург, в числе первых заговорил о взаимосвязи между заболеванием холерой и зараженной питьевой водой. Кроме того, упоминалось, что Джон Маршалл был другом Форда Мэддокса Брауна, одного из прерафаэлитов. Он умер в 1891 году, на Новый год, и был похоронен в Или, Кембриджшир.
Возможно, это был ее муж. Или отец.
Джон Маршалл. Дж. М. Те же инициалы, что и в дневнике.
Потом Наташа загрузила компакт-диск с программой «Поиск семей». Она приблизительно подсчитала возможную дату рождения потомка, который мог быть у Джона Маршалла. Он умер в 1981 году, так что, как и прерафаэлиты, должен был жить в середине XIX века. Она быстро пробежала взглядом по наиболее распространенным женским именам, разыскивая какую-нибудь Дженнифер, Джейн или Джоанну Маршалл, родившуюся между 1830 и 1870 в Лондоне, отца которой звали бы Джоном. Список составил более 100 имен. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Она извлекла диск и вынула из сумки дневник.
Несмотря на то что у Наташи была хорошая подготовка в области палеографии, у нее ушло несколько минут на прочтение одной-единственной страницы, написанной неразборчивым почерком. Накануне, в поезде, по дороге из Оксфорда в Мортон-он-Марш, она прочла около двенадцати страниц, от души посмеявшись над некоторыми отрывками.
«Обычно я выгляжу посредственно, а иногда – просто чудо как хороша. Это правда без тени тщеславия или ложной скромности», – писала Дж. М. Затем добавляла, что в детстве ее называли Солнышком, потому что она много улыбалась. Наташа на мгновение представила себе эту девушку. Целеустремленная и немного лукавая. Из тех, с кем приятно проводить время до тех пор, пока вы не встанете у нее на пути.
К чтению дневника трудно относиться как к работе. Но это работа, поэтому сосредоточься на деле. Необходимо найти ключ, любую отмычку, которая помогла бы установить личность Дж. М. Отправная точка, от которой возможно было бы проследить путь, ведущий к Бетани или ее родителям.
Стиль записей был живым и непринужденным, иногда слегка язвительным. Множество интересных подробных описаний одежды, музыки, путешествий и флирта. На протяжении двадцати страниц Дж. М. пережила два разрыва отношений, чем сначала была явно расстроена, но потом стоически преодолела свое огорчение. Молодец. Первый роман был с молодым человеком по имени Джон Вуд, который присылал семейные билеты в оперу, чтобы, как предположила Наташа, наслаждаться близостью возлюбленной, сидящей в соседнем кресле. Он продолжался до тех пор, пока мать Дж. М. не встревожилась и не отослала очередную партию билетов с извинениями, что они принимали предыдущие приглашения. «Какой нестерпимый стыд и удар!» – жаловалась Дж. М.
Наташа перешла на другую страницу. Здесь вскользь упоминалась тетя Джулия. «Идеальная компаньонка. Она сидит около камина и закрывает на все глаза!»
Наташа перелистала несколько страниц. Дж. М. описывала свои переживания по поводу других кавалеров. К счастью, она даже подвела некие итоги.
«Первый, Джон Вуд. Около тридцати, называл меня «дорогая», пока мама не стала вставлять палки в колеса. Он отступил и через шестнадцать месяцев женился. Второй, Гарольд Арчер, за тридцать, кроткий и преданный. Шесть раз танцевал со мной, и это все. Третий, Арчибальд Лесли Иннес, лейтенант Кембридширского полка, около двадцати четырех, казалось, любит меня очень сильно. Отбыл на Цейлон. Ни гроша за душой. Четвертый, Герберт Томас, высокий, рыжий, но очень умный, под сорок. Постоянно произносит нескромные речи, очень нервный и неуклюжий. Словом, все неблагоприятные симптомы. Папа не поощрял его ухаживаний. Этот женился через десять месяцев. Вот и все!»
Можно читать старый документ с чувством, что все, о чем говорит автор, устарело, умерло. Но иногда слова соскакивают со страниц, как будто они были написаны только вчера. Наташа практически чувствовала, что Дж. М. разговаривает непосредственно с ней, иногда слышала ее голос. Это был добрый знак.
«Нужно сказать, странные создания эти мужчины», – приходит к выводу Дж. М.
Это в очередной раз заставило Наташу подумать о том, как мало люди изменились за прошедшие века. Характеры остались теми же, прежними были эмоции, драмы разыгрывались снова и снова.
Огорчало это или обнадеживало?
Наташа вынула фотографию Бетани из-за обложки дневника и наклонила к свету настольной лампы.
В правом углу рамки, там, где художники обычно подписывают свои работы, она увидела две маленькие, едва различимые буквы инициалов. Т. К. Странно, ведь Адам сказал, что сам сделал этот снимок. Пусть хотя бы он окажется тем, за кого себя выдает!
Она собиралась положить фотографию обратно в дневник, когда заметила еще кое-что. Форзац обложки был неровным, сквозь него виднелись края квадрата, словно там что-то спрятали.
Она отогнула уголок. Он отошел на удивление легко, из чего стало понятно, что так поступали и раньше. Под обложкой находился клочок линованной бумаги, вырванный из скрепленного спиралью блокнота. Он был сантиметров десять в ширину, сложен вдвое и походил на листок, на котором Бетани записала ее адрес и который остался у Адама. Почерк был тот же – изящный, с наклоном и завитушками. Настоящий фрагмент средневековой рукописи, написанный синей шариковой ручкой. Легкая рука, не оставившая никаких отступов на полях.
Наташа вздрогнула, когда один из первых клиентов сказал ей: «Вы возвращаете мертвых к жизни». С тех пор она много раз слышала эти слова и пришла к выводу, что самое ценное в ее работе – сделать так, чтобы прошлое и предки человека стали для него реальными, найти тех, кто был погребен и забыт. Когда она начала читать записку, вспомнились ее собственные слова: «Я не разыскиваю живущих ныне людей».
В ее мозг ворвалась Бетани в образе Офелии, потерявшей рассудок после того, как возлюбленный отверг ее, входящей в реку, чтобы утопиться.
Не прощайся со мной,
Я ухожу в неведомую землю,
Где наконец ты станешь моим.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
В рождественское утро Наташу разбудило яркое солнце, но оно было обманчивым и тепла едва хватало на то, чтобы растопить снег. Когда она вывела Бориса на прогулку на Бродвей-роуд, оно быстро исчезло с пронзительно-голубого неба. Звуки капели, вода, со звоном падающая с черных веток и образующая ручейки в переулках, глухие удары снега, соскальзывающего с крыш и обваливающегося на землю.
Две маленькие девочки, живущие на другом краю деревни, шли вприпрыжку по дорожке в расшитых блестками высоких сапожках. На голове у них красовались блестящие короны, а за плечами были бумажные ангельские крылья. Их папа шел сзади, он пожелал Наташе веселого Рождества.
По пути домой Наташа зашла в церковь – низкое маленькое здание с квадратной башней, способное противостоять вездесущим ветрам. Она разрешила Борису войти вместе с ней. Вряд ли Господь был против того, чтобы созданные им твари заходили в Его дом.
Борис бесшумно прошел между рядов скамеек, потом встал: его мышцы напряглись, он поднял морду вверх и принюхался.
Наташа заметила мистера Николсона, смотрителя, занятого в ризнице приготовлениями к рождественской службе.
– Тише, – шепнула Наташа Борису, когда он шумно потянул носом воздух. – Сидеть.
Борис предпочел проигнорировать команду и продолжал стоять, высунув язык, с полным пренебрежением уставившись на серебряное распятие.
Наташа тоже подняла на него глаза.
Ее всегда влекло в церковь. Атмосфера священной таинственности. Красота витражей и свечей, распятий, статуй и надгробий, парящих готических арок. Она перестала посещать церковь регулярно с тех пор, как уехала из родительского дома, но по роду своей деятельности часто бывала в пустынных молельнях, продуваемых насквозь ризницах, разросшихся кладбищах. Маленькие, древние, отрезанные от мира места, где даже сейчас можно услышать шепот молитв, произносимых людьми из прошлого. Она черпала в этих местах успокоение, своего рода уверенность в том, что ты никогда не останешься абсолютно одиноким, что весь мир разделяет с тобой невысказанную беду и страдания.
