Филип Гуден - Бледный гость
Когда я вышел из леса, начало смеркаться. Массивные формы особняка загораживали собой большую часть горизонта. В некоторых окнах еще теплились отблески заката. Молодая луна висела низко, словно ей стоило больших усилий подниматься по небосклону. Я торопливо миновал пустырь и, могу поклясться, слышал чье-то дыхание рядом, совсем близко. Бросив быстрый взгляд вокруг, я пошел быстрее. На сегодня с меня призрачных теней и странных звуков было достаточно.
Утром я решил выяснить, кто же такой этот Робин. Большого труда это не составило. Несмотря на вчерашний хамоватый прием дворецкого Освальда, отношение других слуг было гораздо приветливее. Разговорившись с одним из них, звали его Дэви, я вскользь, будто ненароком, упомянул о том, что мы недавно выступали перед ее величеством и двором в Уайтхолле. После этого он сделался словно теплый воск в моих руках, хотя название Уайтхолл ему, похоже, ни о чем не говорило. С тем же успехом Уайтхолл мог бы находиться на луне.
Как бы то ни было, все, что мне удалось узнать, в точности соответствовало словам самого Робина.
– Как давно он живет в лесу?
– Никто не знает, сэр, – отвечал Дэви. – Он… как это… изгнанец и отшельмик. Живет сам но себе, вдали от людей.
– Изгнанник и отшельник, – мягко поправил я его.
– Ну да, сэр, именно так. Эх, кабы кто учил меня грамоте!
– Чем же он занимается в лесу?
– Ну как же, с белками говорит, и с жабами, и с гадами…
– С гадами?
– С тварями вроде пауков и так далее. Что, неужели такого слова не знают в Уйатхолле? Робин – хозяин леса.
Так-так… Хозяин и повелитель леса, как Элкомб – хозяин и повелитель Инстед-хауса. А что же лорд Элкомб, он не возражает против того, что говорит дикарь? Нет, сэр, Робин вполне безобиден. К тому же, говорят, он приносит удачу. Потому мы за ним и приглядываем. Без присмотру ему никак.
Я кивнул, мол, не сомневаюсь. Мысль навестить Робина не оставляла меня. Это был настоящий актерский азарт – во что бы то ни стало изучить особенности его натуры и все их проявления. Как оказалось, идея не самая блестящая.
Утро было отведено под очередную репетицию, хотя не скажу, что пьеса была для нас в новинку. Пара ребят вроде меня и я сам не принимали участия в предыдущей постановке, но даже я видел пьесу в исполнении «камергеровцев» в Финсбери, еще на северном берегу Темзы.
Вообще, в репетиции особой надобности не было. Однако выступление перед лордом Элкомбом – ответственность едва ли меньшая, чем выступление перед королевой. Актеры не могут похвастаться тем, что у них много доброжелателей, хотя бы потому, что у властей есть несколько могущественных наблюдателей, пуритане опять же нас не жалуют, а хуже всего – чума, всадница на костлявой кляче, из-за которой то и дело закрывают театры. Так что в друзьях мы нуждались, чем влиятельнее, тем лучше. А лорд Элкомб, владелец немалой части графства Уилтшир и старинного особняка в Лондоне, как раз к таким и принадлежал. Так что его приглашение мы приняли без колебаний, поскольку это большая честь, да и вознаграждение более чем щедрое.
Тем не менее, как я уже сказал, свои роли в «Сне» мы знали прекрасно. Даже я знал. Так что, когда Лизандр в действии не участвовал, я думал о своем.
Немудрено, что я вспоминал распутницу Нэлл, ведь я исполнял роль молодого любовника. Всего несколько дней назад, подумать только, я был еще в Лондоне и говорил с ней об этой странной пьесе-фантазии мастера Шекспира. Нэлл всегда была мне хорошим другом.
Вот мы в моем жилище на южном берегу. Не в той жалкой дыре за четыре пенса в неделю, принадлежавшей двум сестрицам-ведьмам, в которой я вынужден был ютиться всю прошлую зиму, но в гораздо более уютной и удобной комнате в доме неподалеку от «Глобуса». Улица почему-то называлась Дэдмэнз-плэйс.[7] Вероятно, из-за такого неудачного названия снять здесь жилье на выгодных условиях ничего не стоило. К тому же я приглянулся моему домовладельцу мастеру Бенвиллу. В первый раз, когда он меня увидел, он долго и тщательно меня рассматривал. Я сообщил ему о своей профессии – что не всегда было мне на пользу, – а он только облизал свои тонкие губы. Я моментально сделал вывод, что сей джентльмен, по видимости, предпочитает мужской пол и всяческие интриги. И разумеется, разговоры на ту же тему. Он завалил меня расспросами, полагая, что труп па лорд-камергера – это рассадник мужеложства. Я уже собирался уносить ноги, как вдруг понял, что его любопытство может быть мне на руку. В результате мне удалось сбить плату за аренду комнаты с шиллинга и трех пенсов до шиллинга в неделю. В Бродуолле я платил меньше, но комната на улице Мертвеца того стоила. Взамен я рассказал Бенвиллу парочку пикантных сплетен, касавшихся моей труппы.
Итак, одним июньским вечером я и Нэлл лежали на кровати. Более насущные желания были утолены, так что она начала расспросы о том, куда мы отправляемся, что будем играть и перед кем, за какое вознаграждение, дадут ли мне на этот раз главную роль, и еще куча вопросов, которые сыпались на меня в беспорядке.
– Помедленнее, – взмолился я. – Я не могу ответить на все сразу!
Я только притворялся, что этот «допрос» меня утомляет. На самом деле я с удовольствием пустился в объяснения. Любой человек любит рассказывать о своем ремесле, а если нет, то у него и ремесла не имеется. Так я думаю.
– Что, еще не все? – спрашивал я. – Ты не оставишь во мне сил ни на что другое!
– Ну, Ник, еще немного. Еще один маленький вопросик! Вы все поедете в Уилтшир? Или кто-то останется в городе?
– Нет, мы не все поедем в Уилтшир, – отвечал я с легкой досадой. О чем она думает? О своих клиентах? – Шекспир, Бербедж, Хэммингс и большинство ведущих актеров остаются.
– Так-так, выходит, детишки предоставлены сами себе. Кто же о них позаботится?
Странно, но что-то подобное и мне пришло в голову, однако то, в какой манере это произнесла Нэлл, мне пришлось не по душе.
– Если ты имеешь в виду, что мы не способны позаботиться о себе сами…
– Я просто пошутила, Ник, – рассмеялась она.
– Смею заметить, мы едем в Инстед-хаус по личному приглашению лорда Элкомба! – заявил я пылко.
– Ну-ну, побереги силы на потом! – только и смеялась Нэлл.
– Я обижусь.
– Ну, тогда расскажи мне об этом своем «Кошмаре в летнюю ночь».
– «Сон в летнюю ночь».
– Сон. Вот видишь, как мало еще я знаю! И не забудь про свою роль!
Даже если Нэлл пыталась таким образом обратить все в шутку и успокоить меня, ей все равно было любопытно узнать о роли, которую я должен был исполнять. Интерес к театрам неизбежно был связан с родом ее ремесла, так что действием на сцене она обычно интересовалась мало. (Поначалу я как-то пытался настоять на том, чтобы она перестала искать клиентов среди актеров «Глобуса», но она ответила, что я не имею права вмешиваться в ее работу, как и она не имеет права вмешиваться в мою.)
Так что я, лежа плашмя на кровати и глядя на неровно оштукатуренный потолок, начал рассказывать о сюжете «Сна в летнюю ночь». Нэлл прикорнула рядом.
Я рассказал ей про Гермию и Лизандра, двух юных жителей Афин, которые влюблены друг в друга. Я сказал также, что исполняю роль Лизандра, тогда Майклу Донгрэйсу отведена роль Гермии. Все бы хорошо, да только вот суровый отец Гермии, Эгей, подыскал дочери другого жениха, Деметрия. Этого самого Деметрия любит девушка по имени Елена. Гермия и Лизандр бегут в афинский лес; Деметрий устремляется за ними, а за Деметрием – безнадежно влюбленная Елена. Намечается любовная неразбериха! Потому что в этом зачарованном лесу обитают Оберон и Титания, король и королева фей и эльфов, они любят друг друга, но постоянно ссорятся, как и обычные смертные.
– Непростой сюжет, – заметила Нэлл.
– Так и задумано, – ответил я, понимая, что и без того все упрощаю для ясности. – Я же говорю, это любовная путаница. Не разберешься, пока не поймешь.
Нэлл выскользнула из постели, и я подумал, что она направилась к ночному горшку в углу. Впрочем, я ошибся: она что-то искала на столе, среди разбросанных в беспорядке бумаг. Через пару минут Нэлл вернулась и помахала чем-то белым перед моим носом.
– Напиши, – сказала Нэлл, держа в руках лист бумаги и огрызок карандаша.
– Что?
– Я так легче пойму, если ты мне напишешь.
– Ты же читать не умеешь.
– Ну, я не совсем безграмотна. – Похоже, мои слова ее задели. – Кое-кто дает мне уроки.
Вот это новость!
– Кое-кто?
– Ну да, кое-кто из… сестер.
Нэлла имела в виду кого-то из своих подруг из притона. Шлюха-педагог! Господи, спаси нас, подумал я и прогнал возникший передо мной непристойный образ прочь.
– Тебя мог бы учить и я, я предлагал.
– Ну, ты ведь воспринимаешь меня такой, как я есть?
– Конечно.
– Необразованной и неграмотной?
– Ну… не совсем… если ставить вопрос таким образом.
– То есть ты бы хотел, чтобы я изменилась?
