Джанет Глисон - Чаша Бланшара
Должна ли она признаться Николасу, что носит его ребенка? Вдруг он откажется от ответственности и уволит ее? Как было бы хорошо, если бы одна из этих нимф вознесла ее высоко и она бы весь день провисела в воздухе без всяких домашних обязанностей, без ребенка в животе и без Николаса, которого нужно ублажать! Что можно сделать, чтобы Филипп стал добрее? Она закрыла глаза и представила себе мир белых облаков, цветов и музыки. Еще через секунду Николас вздрогнул и кончил.
Он скатился с нее и сунул руку под подушку в поисках кошелька, в котором всегда держал несколько монет, достал оттуда серебряный шиллинг и сунул ей в лиф. Затем положил еще шесть пенсов в ее руку, что было для него необычно.
— Сейчас уходи. Ты сегодня опоздала, не думай, что я не заметил. Поторопись, а то не оберешься неприятностей от миссис Тули. И не жди, что я стану тебя защищать.
Он сказал это как бы между прочим, без злобы, и похлопал ее по руке почти по-отечески.
— Благодарю вас, сэр, — сказала она, разглядывая дополнительную монету. — Конечно, я потороплюсь.
Сев, Нэнси сразу почувствовала себя лучше. Она слезла с кровати, достала монету из лифа и аккуратно спрятала ее вместе с шестипенсовиком в карман, поправила одеяло на кровати, затем подошла к зеркалу и быстро застегнула свои одежки. Лицо, смотревшее на нее из зеркала, было худым и узким, черты мелкие, но приятные, зато волосы пышные, цвета мореного дуба. Нэнси поправила пучок и приколола сверху чепчик. Сегодня утром ее бледно-серые глаза неестественно блестели, а щетина Николаса заставила ее щеки порозоветь, украсив ее обычно бледную кожу. Она повернула голову, чтобы посмотреть на свежую царапину на шее, и поежилась, вспомнив крик Роуз и ее унизительные обвинения. Затем поправила воротничок, радуясь, что Николас царапины не заметил.
Часы пробили четверть, когда Нэнси открыла шкафчик и достала оттуда наполовину полный ночной горшок. Вонь могла вызвать рвоту у любого, но Нэнси тщательно скрывала все признаки отвращения. Она поставила корзину сверху на горшок, аккуратно сделала реверанс и вышла из комнаты.
В девять мистер Мэттью постучал в дверь спальни Николаса и внес поднос с утренним чаем. Взбив подушки, чтобы Николасу было удобнее сидеть, пока он пьет чай, дворецкий положил алый парчовый халат и тапочки в тон поближе к огню, чтобы согреть. Огонь, благодаря стараниям Нэнси, уже пылал вовсю. Затем, открыв дверь на заднюю лестницу, он спустился до поворота и, остановившись, крикнул вниз:
— Эй, Филипп! Чего ты ждешь? Неси горячую воду для хозяина. И побыстрее, будь так добр.
Мистер Мэттью был на несколько лет старше Николаса и служил у Бланшаров уже пятьдесят лет. В пятнадцать лет угловатый подросток (еще при жизни отца Николаса) был младшим лакеем и мог подниматься по этой лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, за что его нередко таскали за уши. С той поры спина его ссутулилась, но он приобрел осанку и достоинство, приходящие только с опытом. Хотя теперь мистер Мэттью никогда не поднимался по ступенькам быстро, он все равно задыхался. Сейчас он вернулся в комнату Николаса, тяжело дыша, со сверкающими туфлями в одной руке и тщательно вычищенным костюмом — в другой. Стараясь скрыть свою немощь (события последней ночи сильно повлияли на него), он прошел в гардеробную Николаса и аккуратно разложил все в шкафу среди других пиджаков, брюк и ботинок.
Ожидая, когда принесут воду, мистер Мэттью достал кожаный ремень и принялся точить бритву, которой собирался брить хозяина. Он проделывал это практически каждое утро вот уже двадцать лет и очень гордился, что рука у него не дрожит и за все это время он, считай, ни разу даже не оцарапал лицо хозяина.
Но в это утро дворецкий был сам не свой. Николасу Бланшару еще предстояло узнать о том, что случилось в мастерской, и мистер Мэттью по этому поводу очень беспокоился. Как только Теодор сообщит отцу новости, наверняка последует скандал, а в таком настроении у Николаса была привычка вымещать свое недовольство на слугах. Еще мистера Мэттью беспокоила реакция Теодора на убийство и кражу. Если дело на грани банкротства, то что случится с пенсией, которую ему обещали в старости? Неужели и он теперь банкрот?
Мистер Мэттью также сознавал, что необходимо оповестить Николаса об исчезновении Роуз Фрэнсис. Николас всегда рассчитывал, что дворецкий будет дополнять отчеты Лидии о событиях на нижнем этаже. Но и в этом случае мистер Мэттью не знал, как лучше поступить. Побег Роуз наверняка разозлит Николаса, и он сочтет виноватой в этом Агнесс Мидоус. Николас всегда считал, что она хуже уволенного французского повара. Мистер Мэттью ненавидел, когда Николас гневался, и он также не хотел чернить Агнесс. Он вспомнил бестолкового и непредсказуемого француза. За все годы службы ему не встречалась более надежная кухарка, чем Агнесс. На этом этапе жизни ему больше всего хотелось покоя. Лучше будет, решил дворецкий, если он промолчит о Роуз. Лидия может заговорить об этом за завтраком, когда Николас уже будет знать о потере чаши для охлаждения вина и ни о чем другом думать не сможет.
Прошло минут десять, прежде чем появился Филипп с ведерком горячей воды. Николас Бланшар допил вторую чашку чая и уже выказывал признаки нетерпения. К этому времени рука мистера Мэттью ныла от затачивания бритвы, а голова раскалывалась от беспокойных дум.
Мистер Мэттью гневно уставился на Филиппа.
— Не слишком торопился, не так ли? — прошипел он.
— Огонь не был разожжен, вы же знаете, сэр. Потому и заняло столько времени, — прошептал Филипп.
— Я тебе тоже всыплю по первое число, — пробормотал дворецкий, кивком показывая на раковину. — Вот что получается, если в прислуги берут потаскушку.
— Вы ему что-нибудь об этом говорили? — поинтересовался ничуть не обеспокоенный Филипп.
— Нет, — ответил мистер Мэттью шепотом. — Жду момента. — Затем сказал громче и официальнее, чтобы хозяин слышал, если ему заблагорассудится прислушиваться: — Пожалуйста, вылей воду в миску, Филипп. И постарайся не налить на пол. Хозяину не нравится, когда под ногами сыро.
Когда Филипп ушел, Николас слез с постели, надел согретые тапки и позволил Мэттью продеть свои руки в рукава шелкового халата. Опустившись в удобное кресло перед камином, он откинул голову так, чтобы Мэттью мог его побрить, напудрить и напомадить, но все-таки не слишком далеко, дабы иметь возможность посматривать в зеркало на свое отражение.
Лицо Николаса было большим и угловатым, с впалыми щеками и длинным носом, в ноздрях которого росли волосы, вылезавшие вперед, когда он злился. Голова его была покрыта темной седой щетиной — прошла почти неделя с той поры, как Мэттью выбрил ему голову, чтобы удобнее было носить парик. Брови старика пышные, без единого седого волоска почти сливались в одну линию, затеняя глаза. Николас считал, что в парике он вполне может сойти за человека на десять лет моложе.
Мистер Мэттью устал, не мог сосредоточиться, как обычно, и царапнул бритвой под носом Николаса. Порез не был болезненным, но на гладкой коже старика появилась капелька крови. Николас ее скорее увидел, чем почувствовал, и заорал на дворецкого, обозвав его неуклюжим ослом. Мистер Мэттью пробормотал извинения и дрожащей рукой смазал ранку.
ГЛАВА 9
Когда пробило десять, Николас Бланшар, все еще в колпаке, халате и тапочках, спустился вниз завтракать. Филипп ждал, чтобы открыть ему дверь, Джон суетился у буфета с чайником. Когда появился хозяин, он оставил чайник, пододвинул Николасу стул во главе стола и помог сесть. Газета Николаса — «Морнинг Пост» — и два письма уже лежали аккуратной стопкой у его тарелки.
Лидия уже сидела за столом, отламывая от тоста кусочки. При появлении Николаса она приподнялась и сделала полуреверанс. Ее серые глаза были мрачными и отстраненными. Николас без улыбки кивнул и что-то неслышно пробормотал в ответ, после чего Лидия снова села и принялась за свой тост.
Ей почти всегда было сложно со свекром. Сегодня по его резкой походке она поняла, что он в расстроенных чувствах. Под его носом она заметила маленькое красное пятнышко и подумала, что это могло вызвать его недовольство, но также он мог рассердиться из-за исчезновения Роуз.
Лидия узнала об уходе Роуз от Пэтси, и, пока горничная причесывала ее и пудрила ей лицо, разместив на левой щеке родинку, они рассуждали о причинах, заставивших девушку уйти. Пэтси напомнила Лидии, что у Роуз была привычка шляться по верхнему этажу, где, как всем было известно, у нее не было никаких дел.
— Вы помните письмо, которое нашла Нэнси? — спросила Пэтси.
Лидия смущенно кивнула.
— А еще были случаи? — резко спросила она.
Пэтси прищурилась:
— Я так думаю. Миссис Мидоус только вчера поймала ее на лестнице, ведущей в лучшие покои. И Роуз затеяла ссору с Нэнси. Они сцепились, как собаки, — Джону пришлось их растаскивать.
