Уильям Дитрих - Пирамиды Наполеона
— А где же еще найти все начала и концы Египта? — вопросом на вопрос ответила она.
— Тогда не медлите, а то французы и их наемники-арабы скоро устремятся за вами в погоню. Сбереги вашу драгоценную магию или уничтожь ее, но не дай ей попасть в руки твоих врагов. Держи плащ, закройся от солнца. — Он протянул ей плащ и повернулся ко мне. — А где твоя знаменитая винтовка?
— Силано всадил в нее свою шпагу.
Он недоуменно уставился на меня.
— Ты не представляешь, что это была за чертовщина. Он забил ствол винтовки клинком своей шпаги, а я так разъярился, что нажал на курок, и тогда моя старая верная подруга взорвалась. Вот уж ему досталось, когда Астиза обрушила на него каменные балки, но все-таки этот мерзавец выжил.
Ашраф печально покачал головой.
— Ему сопутствует демоническая удача аль-Гула. Но однажды, друг мой, когда французы уйдут, мы с тобой сядем и попытаемся понять, что же там на самом деле произошло!
Поморщившись от боли, он вскочил в седло и медленно поехал вниз, навстречу своим соратникам, еще не покинувшим поле последней битвы.
* * *Вняв совету Ашрафа, мы галопом поскакали по берегу реки на север. До пирамид еще оставалось более двухсот миль. В седельных сумках оказались изрядные запасы хлеба, фиников и воды, но на закате мы уже совсем выдохлись от такой напряженной скачки, поскольку провели без сна предыдущую ночь. В маленькой прибрежной деревушке, где нам предоставили кров и незатейливую, традиционную для египтян пищу, мы провалились в сон, даже не закончив ужин. Меня потрясло, что нам оказали любезный прием, несмотря на немилосердные налоги мамелюков и новые грабежи французов. И все-таки бедные селяне поделились с ними всем, что имели, а когда мы заснули, укрыли нас своими тонкими одеялами, сначала перевязав наши раны и ссадины. Следуя мудрым наставлениям, мы поднялись за пару часов до рассвета и отправились дальше.
Вторая ночь прошла в менее комфортных условиях, но мы чувствовали себя окрепшими и решили отдохнуть в прибрежной пальмовой роще, подальше от домов, людей и собак. Нам хотелось побыть вдвоем. Со времени нападения мамелюков нам не встречались отряды противоборствующих сторон, мы проезжали лишь мимо извечных деревенек с их устоявшимся укладом жизни. Местные обитатели с тростниковых плотов обрабатывали свои поля, поскольку широко разлившийся Нил затопил всю пойму, принеся из таинственного сердца Африки свежий плодородный ил.
С помощью кремневой гальки и сабли Ашрафа я высек искру и разжег костер. Сгущался вечер, успокаивающе действовала близость тихо плещущих вод Нила, словно обещая, что жизнь скоро войдет в привычное русло. Нас обоих потрясли события последних дней и недель, и мы осознавали, что эта передышка будет недолгой. Где-то на юге бин Садр и Силано несомненно выяснят, что мы избежали смерти, и возобновят преследования. Поэтому мы с особой благодарностью воспринимали эту звездную тишину, мягкие объятия песка, мясо молодого барашка и фрукты, подаренные нам в последней деревне.
Астиза вновь повесила на шею медальон, и мне пришлось признать, что на ней он смотрится куда лучше, чем на мне. Я решил, что могу довериться ей, ведь она не предупредила Силано о моем томагавке и не сбежала от меня с этим талисманом после обвала храма, не бросила меня и после речного сражения. И кроме того, мне помнились сказанные ею в лодке слова о том, что она не любила его. С тех самых пор эта фраза постоянно всплывала у меня в голове, но я все еще сомневался в собственных намерениях.
— А ты не знаешь точно, какую тайную дверь мы ищем? — спросил я, вновь предпочтя уклониться от выяснения отношений.
Она грустно улыбнулась.
— Я не уверена даже в том, стоит ли нам искать ее и можно ли вообще найти. Но Исида почему-то позволила нам зайти так далеко, и хорошо бы понять причины такого великодушия.
Судя по моему опыту, Господь не особо озадачивается поиском причин, определяя наши судьбы, но я не стал делиться с ней своими мыслями. Вместо этого, набравшись храбрости, я выпалил:
— Зато мне уже открылась одна тайна.
— Какая?
— Она таилась в тебе.
Даже в слабых отблесках костра я успел заметить бросившуюся ей в лицо краску, до того как она отвернулась. Поэтому, мягко коснувшись рукой щеки Астизы, я развернул ее лицо обратно ко мне.
— Послушай, Астиза, я проехал по этой жестокой пустыне чертову пропасть миль, и у меня была масса времени для размышлений. Ваше солнце подобно огнедышащему дракону, и песок прожигал подошвы моих ботинок. Бывали дни, когда мы с Ашрафом поддерживали свои силы лишь горсткой выжатой из песка воды и жареной саранчой. Однако я думал не об этом. Я думал о тебе. Если эта книга Тота является книгой мудрости, то, возможно, там будет просто сказано, что надо понять то, что ты уже имеешь, и наслаждаться сегодняшним днем, не тревожась о будущем.
— Странно слышать такое от неугомонного скитальца.
— Правда, в сущности, заключается в том, что я тоже полюбил тебя, — признался я. — Почти с первого взгляда, когда, сбросив с тебя обломки, увидел, что ты женщина. Мне просто было очень трудно признаться в этом самому себе.
И я поцеловал ее, забыв, что я иностранец, и провалиться мне сквозь землю, если она не ответила на мой поцелуй даже более страстно, чем я мог ожидать. Ничто так не сближает мужчину и женщину, как пара царапин, полученных в опасных переделках.
Исида, как оказалось, не отличалась излишней чопорностью подобно некоторым из более современных богов, и желания Астизы, видимо, вполне совпадали с моими страстными порывами. Если медальон выглядел довольно мило на потрепанном гаремном наряде, то на обнаженной груди и животе он смотрелся поистине великолепно, поэтому мы позволили луне одеть нас своим светом, соорудив скромную постель из наших скудных пожитков, и провели эту ночь так, словно следующая могла никогда не наступить.
Золотая подвеска то и дело покалывала кого-то из нас, и мы сняли ее и отложили в сторонку. Мягкие изгибы восхитительного тела Астизы напоминали плавные волны песчаных барханов, а запах казался слаще аромата священного лотоса. В душе и красоте женщины заключается больше сокровенных тайн, чем в любой вобравшей пыль тысячелетий пирамиде. Я поклонялся ей, как святыне, и исследовал ее, как храм, а она прошептала мне на ухо:
— Вот оно, ночное бессмертие.
Позже, лежа на спине, она обвила пальцами цепочку медальона и подняла его к небу, к серпу растущей луны.
— Видишь? — сказала она. — Это нож Тота.
Глава 22
Наш путь к северу, в сторону Каира походил на своеобразное путешествие во времени. Зеленеющие холмы, как поведали нам крестьяне, скрывали остатки древних городов. Монотонная череда пустынных барханов порой прерывалась верхушками погребенных в песке храмов или святилищ. Около Эль-Миньи мы увидели двух огромных каменных бабуинов; толстые и отполированные, они устремили свои безмятежные глаза на восходящее светило. Раза в два превосходя размерами человека, они выглядели величественными, как цари в украшенных перьями мантиях, и такими же вечными, как сфинксы. Эти гигантские обезьяны, разумеется, служили олицетворением все того же непостижимого и мудрого Тота.
Мы проехали мимо сотен саманных деревень, огибая их по пустынным окраинам, обрамленным высокими рядами финиковых пальм, словно выплеснувшихся с гигантской речной волной на песчаный берег. Нам встречалось множество еще не виденных мной полуразваленных пирамидальных строений, часть из которых скорее напоминала холмы, но некоторые сохранили исходные геометрические формы. Вокруг них выглядывали из песка многочисленные остатки храмовых построек. Выщербленная мощеная дорога полого спускалась к пышно зеленеющей пойме Нила. Устремленные ввысь колонны не поддерживали ничего, кроме небесного свода. Мы с Астизой тихо обсуждали собственные скромные планы, осознавая нашу миссию и возможные преследования, однако чувствовали себя на редкость спокойно. Наш союз подарил нам избавление от бремени душевных тревог. Мы стали единым целым, неопределенность сменилась уверенностью, и все обрело смысл. Как и говорил Енох, я нашел, во что верить. Не в могущество имперской власти, медальонов, магии или электричества, но в мою прекрасную спутницу. Это могло стать началом совершенно непредсказуемой новой жизни.
Три пирамиды, к которым мы стремились, наконец вынырнули из-за очередного бархана, подобные островам в песчаном океане. Путешествие изрядно вымотало нас, поскольку мы хотели успеть завершить его к 21 октября, той дате, которой я приписывал таинственное значение. Жара спала, над нами раскинулся идеальный голубой небесный купол, солнце в своей надежной божественной колеснице проезжало по накатанной небесной дорожке. Поднявшиеся воды Нила слегка поблескивали сквозь прибрежную полосу деревьев. Еще долго эти грандиозные памятники маячили на горизонте, не становясь ближе. Но когда послеполуденные тени заметно удлинились, они вдруг резко увеличились в размерах, словно воздушные шары Конте, став огромными и маняще неприступными. Они вздымались над землей так, словно их вершины были извергнуты из подземного мира.
