Оливер Пётч - Дочь палача и ведьмак
Они шли уже несколько минут, и запах мочи и разложения начал усиливаться. Старший солдат брезгливо сморщил нос.
— Воняет, как у дьявола в нужнике, — ругнулся он. — Что это, черт возьми?
— Это и есть нужник дьявола, — пояснила Магдалена. — Но нам туда ни к чему, нужно только…
— Пресвятая Богородица! — Молодой солдат внезапно остановился с разинутым ртом и показал на слабое зеленоватое свечение впереди. — Сами смотрите! Призраки! Хотят спутать нас своими огоньками… Ради всего святого, идемте назад!
Магдалена закрыла глаза и прокляла собственную забывчивость. Следовало предупредить солдат о фосфоре в старой канализации и подготовить их! Теперь они готовы были умчаться прочь очертя голову.
— Хм, это не так легко объяснить, — начала она. — Но это никакие не призраки. Просто…
— Мертвецы, не нашедшие успокоения! — завопил Ганс и перекрестился, хлопнув себя по панцирю. — Куда, в какое логово ты нас завела, палачка?
— Да послушайте вы, черт бы вас побрал! Отец мне все объяснил. Это порошок, и он…
— Там, он выходит из комнаты! — взвыл молодой и показал на проход, ведущий в клоаку. — Слышите? Это музыка! Господи, покойники заиграли мелодию!
Где-то впереди и вправду играла знакомая мелодия. Сердце у Магдалены забилось чаще. Похоже, Виргилиус и его кукла были еще внизу! Значит, дети и Симон тоже с ним? Магдалена прислушалась и попыталась определить, откуда доносилась музыка. Мелодия играла не в канализации, а где-то впереди, в другом туннеле. Но вместе с музыкой слышался и другой, едва уловимый звук.
Детский плач.
Магдалена повернулась к стражникам, голос у нее дрожал:
— Слышите? Совсем близко! Давайте быстрее…
Но коридор за ее спиной был пуст. Стражники уже развернулись и бросились обратно к подвалу; лишь сапоги их грохотали во тьме.
— Я все графу расскажу, трусы суеверные! — закричала Магдалена им вслед. — Отец вас за это плетьми выпорет. Отделает вас так, что лица расцветут. Он с вас…
Магдалена вздохнула и в одиночестве двинулась дальше, прислушиваясь при этом к едва уловимой музыке и плачу. Она неустанно проклинала стражников, столь подлым образом ее бросивших. Судя по всему, рассчитывать ей придется только на себя. От одной только мысли об этом ее бросало в холод. С Виргилиусом она, может, еще и справилась бы. Но как быть с прислужником, про которого говорила сумасшедшая старуха? Что, если он тоже сейчас в подземелье?
Магдалена обмотала платок вокруг шеи и постаралась не дрожать. По крайней мере, у нее остался факел одного из солдат. По ее прикидкам, света его должно было хватить еще минут на тридцать. О том, что будет после, она не хотела думать. Вперед ее гнал лишь страх за детей и мужа.
Она остановилась и напряженно прислушалась. Может, плач ей только послышался? Магдалена пошла еще быстрее, потом побежала; она спотыкалась, вставала и мчалась дальше по туннелю, заваленному камнями, гнилыми досками и костями.
Через некоторое время женщина обратила внимание, что и на полу начали попадаться светлые пятна. Всюду виднелись следы белого порошка, который они с отцом обнаружили в бывшей канализации. Магдалена не припоминала, чтобы видела эти пятна прежде. Но она слишком спешила, чтобы придавать этому открытию особое значение.
Пробежав неизвестно сколько, дочь палача оказалась наконец перед развилкой, у которой они с отцом выбирали верный путь. Она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на тихой мелодии и детском плаче. Но ничего больше не услышала. Вокруг царила едва ли не осязаемая тишина, которую нарушал лишь плеск отдельных капель, падавших с потолка.
Магдалена с трудом сглотнула, а потом отбросила все мысли об осторожности и закричала:
— Петер! Пауль! Вы здесь? Вы меня слышите?
Ни единого звука, кроме тихой капели. Но затем из второго коридора донесся шум, который Магдалена не в состоянии была определить. Он казался ей отдаленным медвежьим ревом. Через некоторое время она поняла, что это стонал мужчина. В следующее мгновение раздался голос, от которого у Магдалены на глаза навернулись слезы.
— Мама? Мама, где ты?
— Господи, Петер!
Магдалена бросилась по коридору, и в тот же миг из темноты донеслись торопливые шаги. Далеко впереди показались какие-то тени, но тут же исчезли.
— Петер! — кричала она. — Это ты?
— Мама, здесь! Я тут!
Голос ее старшего сына доносился не оттуда, где скрылись тени, а откуда-то из-за стены. Магдалена миновала очередной выступ; слева показалась выложенная из грубо вытесанных блоков арка. Стоны раздавались уже совсем рядом, и где-то поблизости всхлипывал Петер. Магдалена прошла в арку и оказалась в низкой комнате с роскошной кроватью, украшенной цветами и орнаментами, сундуком и туалетным столиком: мебелью, какую могли себе позволить благородные дамы из Аугсбурга или Мюнхена. Покрытая копотью и пылью сводчатая комната казалась карикатурой на дамские покои во дворце.
«Господи, куда я попала? — подумала Магдалена. — В спальню Авроры? Должно быть, Виргилиус любит свою куклу сильнее, чем кто-либо предполагал…»
Она быстро огляделась. Прорубленная в противоположной стене арка вела в следующую комнату. Оттуда совершенно отчетливо доносились стоны и плач.
— Петер! Симон, Пауль! Где вы?
С замирающим сердцем Магдалена вошла в соседнюю комнату — и громко вскрикнула. Вид у комнаты был такой, словно в ней побывал разъяренный демон. Полки были опрокинуты, всюду по полу валялись загадочные устройства, сломанные рога, камни и кости. В свете факела мерцали зеленоватые пятна фосфора, а местами лежали целые кучи его. На черном подобии алтаря горел крошечный огарок свечи, пламя отбрасывало на стены пляшущие тени.
Но Магдалена все это заметила лишь краем глаза. На полу в правом углу лежал ее муж; когда-то изящно сшитый сюртук его был изорван в клочья, лицо бледное и скорченное в гримасе. Рядом стоял маленький Петер; увидев мать, он бросился к ней. Одежда у него вся перепачкалась, но сам он оказался невредимым.
— Господи, Петер! — Магдалена заключила сына в объятия. — Я… как же я за вас испугалась! Где твой брат? И что этот полоумный сделал с вашим папой?
Она отпустила сына и шагнула к мужу. Симон лежал в неестественной позе прямо на каменном полу, все тело его тряслось и дрожало. Он тянул голову к Магдалене и с трудом шевелил губами, силясь что-то сказать, но она его не понимала.
— Ееечаа, — повторял он. — Ееечаа…
Магдалена наклонилась к лекарю и провела ладонью по залитому потом лбу. Лекарь бешено вращал глазами и царапал ногтями по камню. Все тело его казалось парализованным.
При виде мужа женщина вспомнила одного крестьянского парня в Шонгау, которого много лет назад довелось лечить ее отцу. Он поранился о ржавый гвоздь, и тело его начало сковывать странное онемение. Под конец он выглядел точно так же, как сейчас лекарь, а после умер в страшных судорогах. Палачу так и не удалось ему помочь. Уж не уготована ли Симону та же участь?
— Господи, Симон! — взмолилась Магдалена. — Что сделал с тобой этот безумец? И где же Пауль? Говори же! Я уже не знаю, что делать!
— Еееча… еееча, — непрестанно твердил лекарь.
Магдалена так и не поняла, что он имел в виду, и она в отчаянии повернулась к трехлетнему сыну:
— Петер, может быть, ты знаешь, что с Паулем?
Мальчик усердно закивал.
— Пауль играет с Маттиасом, — пояснил он радостно.
— С… Маттиасом? — У Магдалены во рту пересохло от ужаса. — Но… но это значит…
— Маттиас и Пауль ушли со злым дядей! — выпалил Петер. — И дядя сказал мне сторожить папу.
— Хо… хорошо, — пробормотала дочь палача. — Ты славный мальчик… да, славный, правда.
У нее голова пошла кругом. Она поверить не могла в то, что сейчас услышала. Возможно ли, что добродушный Маттиас, человек, которому она столько раз доверяла детей, был заодно с Виргилиусом? Что он и есть его прислужник?
— А ты знаешь, куда пошли Пауль с… Маттиасом? — спросила она тихим голосом.
— Злой дядя сказал, что покажет им сад, — радостно сообщил Петер, с появлением матери страх его словно улетучился. — Я тоже хочу в сад! Хочу поиграть с куклой!
— Мы… сходим в сад, обещаю. Но сначала нам нужно выбраться отсюда, понимаешь?
Магдалена попыталась улыбнуться, но по щекам ее катились крупные слезы. Младший сын пропал, похищен Виргилиусом и человеком, которому она беззаветно доверяла. А Симон, похоже, наглотался какого-то яда, и Магдалена даже не знала, выживет ли он. Она чувствовала себя такой жалкой и беспомощной, как никогда прежде.
— Еееча…
Отбросив гнетущие мысли, Магдалена повернулась к Симону и заметила с облегчением, что он сумел поднять правую руку. Значит, онемение должно в скором времени пройти! Но потом внимание ее привлекло то, что Симон выставил указательный палец, словно пытался показать на что-то определенное. Магдалена повернулась в том направлении, куда указывал палец, и взгляд ее остановился на небольшом алтаре.
