Евгений Сухов - Король медвежатников
Савелий повернул голову: на противоположной стене висел портрет Карла VII. Уж его-то ни с кем не спутаешь! Дорогие красные одежды, отороченные мехом, высокий головной убор, но главное, конечно, не это, а капризная физиономия с характерным носом. Такая картина, должно быть, стоит неимоверно дорого, но любой музей мира приобретет ее, не торгуясь. Поговаривали, что французский король очень любил свои изображения, запечатленные на холсте, и придворные художники едва успевали писать его портреты. А чтобы подданные не забывали своего короля, он щедро раздаривал портреты церквям, чтобы прихожане молились на него, как на святого. Портретов Карла гуляет по белому свету немало, и поди тут разберись, какие из них являются подлинниками!
«Граф» работал с размахом, ничего не скажешь.
Как-то надо отсюда выбираться. Но вот каким образом? Савелий поднялся, и стул тонко скрипнул. Родионов прошелся по периметру комнаты, приподнимая картины одну за другой, надеясь, что под одной из них скрывается потайной ход. Но чуда не произошло — его взгляд упирался в глухую стену. Похоже, что шутки «графа» относительно привидений не лишены оснований. Судя по надписям на кирпичах, эта комнатенка и раньше использовалась в качестве тюрьмы. Родионов невольно оглянулся, будто хотел увидеть души сгинувших художников, и тут же сплюнул. Мерещится тут всякое, так и с ума сойти недолго. Тогда его и убивать не имеет смысла, кто же поверит спятившему человеку?
Савелий, отбивая кулаки, забарабанил по двери. Удары встречало полное безмолвие. Похоже, что «граф» намеревался замуровать его всерьез.
Дверь тоже не взять, она приводилась в движение каким-то хитроумным механизмом, и в ней отсутствовало даже крохотное отверстие для ключа. Интересно, а как в таком случае сюда попадает воздух? Так, вентиляция все-таки имеется, — под потолком виднелось небольшое решетчатое окно. Савелий придвинул стул и, взобравшись на него, стал осматривать вентиляцию. Нечего было и думать о том, чтобы пробраться через нее. Здесь способна протиснуться разве что кошка, две недели сидевшая на усиленной диете.
Дела, кажется, плохи!
Савелий крикнул в вентиляционный проход, и глухое эхо, неохотно отозвавшись, растворилось в каменной толще. Вряд ли его кто-нибудь услышал. Даже если допустить подобное, то жильцы дома могут списать это на баловство местных домовых.
Что же делать?
Главное, не терять самообладания. Нужно успокоиться, все взвесить. В сущности, его дела не так уж безнадежны, — «граф» блефовал! Если бы у него была возможность убить Савелия, он так и сделал бы, а раз этого не произошло, то, значит, еще не все потеряно.
Наверняка Мамай уже занят его поисками, да и господин Аристов не сидит без дела. Все это время он должен был находиться где-то поблизости и, возможно, успел заметить дом, в который они отправились. Беда, правда, заключается в том, что пройдет немало времени, пока его отыщут наконец. Так и от жажды помереть недолго. Глупо было бы надеяться, что «граф» вернется обратно. Он не так глуп и просчитал все возможные шаги. А следовательно, у Всеволодова всего лишь два варианта: он должен вернуться сюда ночью с ватагой головорезов, которые постараются сделать из Савелия первосортное рагу, что крайне нежелательно, «граф» уже пакует чемоданы, чтобы навсегда исчезнуть. Упускать его тоже не хотелось.
Неожиданно Савелий услышал за металлической дверью какие-то неясные голоса. Внутри у него похолодело. Быстро, однако, уж никак не думал, что это может случиться так скоро! Савелий вытащил «браунинг» и стал ждать. Во всяком случае, просто так он им не дастся и еще повоюет. Прошло немало времени, но дверь не открывалась.
Савелий в ужасе обернулся. Позади послышался какой-то шорох. А что, если в это самое время «граф» целится ему в затылок через окошко из револьвера? Голоса усилились, раздался звук шагов. Нет, это не «граф», он действовал бы не в пример аккуратнее.
— Послушайте! Я здесь! — застучал Родионов в дверь. — Выпустите меня.
Голоса смолкли, а потом голос неуверенно спросил:
— Вы кто?
— Откройте! Меня запер здесь граф д'Артуа!
На некоторое время в комнате воцарилась тишина, потом все тот же голос спросил:
— Но как это сделать?
— Там на стене есть рычажок, поверните его!
— Ага, есть!
Двери вздрогнули, оживая, а потом медленно стали расходиться, освобождая проход.
Скрестив руки на груди, на Савелия смотрел комиссар Лазар.
— Вы, я вижу, вооружены, мсье, — ничуть не удивился он их встрече, — только не надо нажимать на курок, так ведь и убить можно!
Родионов с облегчением опустил «браунинг».
— Как вы здесь оказались?
— Хм… Вы меня удивляете, мсье. Следовало бы спросить, как вы здесь оказались? По моим предположениям, вы должны быть, скажем так… очень далеко от этого места! Как бы там ни было, но я искренне рад, что вы живы! А это значит, что я все-таки сумею упечь вас за решетку и у нас с вами еще будет возможность продолжить беседу.
— Как вы меня нашли?
— Я отреагировал на сигнал. Мне сказали, что в этой квартире может произойти убийство. Но я никак не думал, что жертвой окажетесь вы.
Полицейские, стоявшие рядом с комиссаром, не проявляли никакой враждебности и смотрели на Савелия с нескрываемым интересом. Похоже, что выкручивание рук и прочие неприятности, связанные с задержанием, откладываются на неопределенное время. Тем лучше!
— Вы отведете меня в полицейский участок, господин комиссар? — Савелий решил внести ясность.
Лазар негромко засмеялся, а следом за ним, будто по принуждению, расхохотались и остальные. Натянуто получилось, братцы.
— Я бы сказал, что во всей этой истории вы скорее потерпевший, чем преступник! Этой встречи могло бы и не быть, опоздай мы сегодня. Вы знаете, что это за человек?
— Насколько мне известно, это граф д'Артуа, — сказал Савелий.
Комиссар Лазар вновь рассмеялся, но сейчас его смех звучал отнюдь не весело. Поди тут разберись в нюансах человеческой психики.
— Подлинное его имя мы не знаем и сами. Но в Европе он наследил предостаточно. В Бельгии его знают как домовладельца господина Барлэ. В Англии он известен как судовладелец Листер, в Германии — как промышленник Гербарт… Если мы начнем перечислять все его имена, то это у нас отнимет предостаточно времени, — махнул Лазар рукой. — Вам очень повезло, что вы живы остались. Обычно он не оставляет свидетелей.
— Вам много известно, — кивнул Савелий Родионов.
— Все-таки я комиссар полиции. В последнее время в Париж понаехало много всякого сброда, — брезгливо поморщился Лазар. — Революционеры всех мастей, шпионы, бомбисты, провокаторы, агенты… Кстати, я думал, что вы тоже как-то причастны к революционерам! — Савелий не сумел сдержать усмешки. — Оказывается, ошибался. В воздухе пахнет большой войной, мсье, неужели вы этого не чувствуете? Этого человека мы разыскивали очень давно. Мы знали, что каким-то образом он связан с Россией, но не знали, как именно. Мы подозревали, что на связь с ним прибыли именно вы. Тем более что вы подходили по всем параметрам. Вы прибыли из России, у вас не самое безупречное прошлое, потом несколько раз вы с ним сталкивались в самых неожиданных местах.
Савелий улыбнулся:
— Французская полиция тоже ошибается.
Лазар смущенно закашлял в кулак:
— Случается. Мы, например, поспешили арестовать вас. И хотя вы дерзко сбежали, у меня есть возможность исправить эту ошибку. Но впредь я не советую вам прибегать к столь… экстравагантным приемам решения ваших проблем.
— Что же это за человек?
— Всюду он проходит под кличкой Янычар.
— Подобная кличка ко многому обязывает. Скорее всего, сейчас он торопится покинуть Париж.
Комиссар Лазар ненадолго задумался.
— Не думаю… У меня есть основания полагать, что он останется в Париже на какое-то время. Что-то ему здесь нужно. Но вот что конкретно, никак не могу понять.
Савелий улыбнулся:
— Так, значит, вы меня больше не подозреваете в ограблении банка?
Толстяк лишь неприязненно хмыкнул, отчего его щеки вновь мелко дрогнули:
— Я этого не говорил. И, поверьте мне, если будет достаточно оснований, чтобы посадить вас за решетку, то мы сделаем это. А сейчас пока гуляйте по Парижу, наслаждайтесь свободой, у нас с вами все еще впереди, — хитро улыбнулся комиссар.
Глава 24 Три столетия назад
Портрет Искандера висел в зале для приемов, и всякий, кто видел его впервые, считал, что на полотне изображен нынешний правитель Алжира паша Хабибулла. Всякий раз паша испытывал немалое удовольствие, наблюдая за тем, как вытягиваются в недоумении лица гостей, когда они узнают, что на портрете запечатлен его знаменитый предок эмир Искандер, основавший правящую династию.
С возрастом паша Хабибулла все больше напоминал своего знаменитого предка. Овал лица, разрез глаз — его. Даже борода, огненно-рыжая, с длинными седыми нитями по краям, как будто тоже была позаимствована у известного в прошлом морского разбойника. Много общего, несмотря на изменившуюся моду, было и в одежде: та же парча, прошитая золотыми и серебряными нитями; тюрбан, украшенный морским жемчугом. И если картина могла говорить, то подтвердила бы, что Хабибулла унаследовал от мятежного предка и характер. Волевой и честолюбивый, он готов был подчинить себе все Средиземноморье. Возможно, так и сделал бы, не будь над ним Сулеймана Кануни. Хозяин Оттоманской Порты с ревностью относился к успехам на Средиземном море своего вассала, опасаясь, что тот способен потягаться с ним в могуществе.
