Оливер Пётч - Дочь палача и ведьмак
Часовщик тем временем растворил облатки в стакане, наполнил мутной водой маленькую бутылочку и теперь задумчиво ее рассматривал.
– Вот так! Вот это, я понимаю, Aqua vitae, живая вода, – бормотал он. – Раствор, впитавший силу страхов и желаний тысяч паломников! Святые облатки почитались столетиями, поколения богомольцев питали их своей верой. В этих искромсанных кругляшках сосредоточена сила одного из святейших мест Европы!
Виргилиус тихонько рассмеялся и потряс бутылочкой, так что крошки закружились в воде.
– Разве не удивительно? Это ведь просто мука, тесто. Да и все прочие святыни не более чем барахло. Ржавые безделушки, бесполезные кости, старое тряпье, которое уже в пыль рассыпается… Но мы, люди, наделяем их жизнью, потому что верим в них!
Он с тоской посмотрел в потолок.
– Я уже отчаялся найти средство, способное вернуть мою Аврору. Только в Андексе я наткнулся в монастырской библиотеке на старинную книгу, посвященную заклинанию голема и созданию жизни. Я делал заметки, изучал еврейскую нумерологию, Талмуд – и наконец понял!
Виргилиус наклонился к Симону. У лекаря непроизвольно задергались сначала губы, а потом и все лицо. Он невольно вспомнил о еврейской книге, которую всего несколько дней назад видел на столе у настоятеля. Должно быть, это была та самая работа, о которой так торжественно говорил теперь Виргилиус.
– А знаете, как раввины оживляли своих глиняных прислужников? – прошептал Виргилиус, вплотную наклонившись к Симону. – Они вкладывали им в рот записку с написанным на ней именем Божьим, а потом произносили последние слова из Сотворения мира… – Монах закрыл глаза, словно собрался молиться. – …И вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою,[20] – процитировал он шепотом.
Виргилиус захихикал и поднялся.
– Понимаете? Лишь Господу, не человеку, подвластно это чудо! Но мы можем помочь ему в этом. Евреи поняли это гораздо раньше, чем мы, христиане. Я изучал тексты и написал собственную книгу. Теперь я наконец знаю, что нужно делать.
Он принялся напевать что-то себе под нос, затем подошел к запертому сундуку, открыл его и вынул шелковую накидку и украшенный цветками чепчик. Заботливо накрыл плащом плечи Авроры, а потом натянул чепчик поверх парика.
– Настал великий день, Аврора! – торжественно прошептал Виргилиус. – Как долго я его ждал! Вера и наука, облатки и молнии… Все вместе создаст новую жизнь!
Он вынул маленький гребешок и принялся заботливо расчесывать волосы автомата. Кукла натянуто улыбалась из-под чепчика и безропотно переносила процедуру.
– Этот упрямый аптекарь не желал слушать, – бормотал Виргилиус, словно самому себе. – Не захотел больше рассказывать мне о своих экспериментах с молниями. Тогда я украл его записи, чтобы спокойно изучить их. Я посвятил в свои планы Виталиса, но, к сожалению, этот безмозглый помощник аптекаря, Келестин, увидел нас на колокольне. Мелкий любопытный хорек! Он увидел, как мы экспериментировали с проволокой и мертвой козой.
Виргилиус с ожесточением орудовал расческой, и у куклы выпало несколько волос.
– Сама посуди, Аврора, – прошипел он. – Разве я не вправе был его устранить? Слишком много стояло на кону! А когда этот неженка Виталис решил пойти к настоятелю, разве не следовало мне устранить и его? Для тебя! Я делал все это лишь ради тебя! Сама рассуди, как можно назвать меня убийцей, если я действовал только из любви?
Голос у Виргилиуса надломился, часовщик яростно швырнул гребешок на пол и тяжело задышал. Через некоторое время он успокоился, и губы его растянулись в тонкой улыбке.
– После того как я пришиб Виталиса, в голову мне пришла спасительная мысль, – захихикал Виргилиус. – Идея, как можно разом решить все проблемы! Я обсыпал Виталиса фосфором, похитил себя самого, а всю вину взвалил на аптекаря. Его окуляр лежал рядом с записями; мне оставалось только положить его рядом с обгорелым трупом Виталиса.
Он покивал, словно кукла что-то ему ответила.
– Ты права, Аврора. Йоханнес это заслужил, ублюдок уродливый! Как и Лаврентий. Чего любопытному наставнику вздумалось меня выслеживать и искать эти туннели? Ему почти удалось сбежать с дароносицей, но я настиг его в последний момент. Чтоб он вечно в аду горел, содомит никчемный!
С легким поклоном Виргилиус повернулся к Симону.
– А вообще мне следует поблагодарить вас, цирюльник. Кабы не вы, эти глупые монахи от меня так просто не отстали бы. Но с вашей помощью аптекаря быстро убрали с пути. Мое почтение! Вы могли бы стать моим новым помощником, но для этого, к сожалению, нет времени. – Он взял Аврору за холодные руки и крепко их стиснул. – Начинается наша новая совместная жизнь. А ваша – завершается.
Часовщик со вздохом повернулся к дальней стене, где с потолка свисала веревка. Он потянул ее, и откуда-то донесся приглушенный звон.
– Поверьте мне, я не хочу вашей смерти. Так же, как не хотел смерти других, но это было всякий раз неизбежно. Сами рассудите, как мне выносить отсюда парализованного? Моему помощнику и так Аврору таскать приходится…
Виргилиус взял с уцелевшей полки небольшой сундучок и принялся рассыпать по полу белый порошок.
– Вы же сами понимаете, что мне придется уничтожить эти катакомбы, – приговаривал он. – Мои знания не должны попасть в плохие руки. И уж тем более не к этому безмозглому приору, который, судя по слухам, скоро сменит моего брата. Я всегда держал здесь этот порошок с тем умыслом, чтобы однажды он всеочищающим пламенем все здесь опустошил…
Симон отчаянно пытался подняться. Ему было уже все равно, заметит Виргилиус что-нибудь или нет. Если в ближайшее время не удастся пошевелиться, то его вместе с детьми захлестнет море адского пламени. Симон на примере Виталиса, Лаврентия и мертвого монаха на кладбище видел, на что способен фосфор. Только рассыпанного по полу порошка хватило бы, чтобы превратить комнату в огненный шар. Симон в отчаянии взглянул на детей; Петер и Пауль снова расплакались. Виргилиус перехватил взгляд лекаря и задумчиво перебрал свои редкие волосы.
– Ах да, дети, – проговорил он с грустью. – Хм, как нам поступить с детьми? Сразу двоих по туннелям я не унесу, это вы, конечно, понимаете. Быть может, одного из них?.. – Он коварно улыбнулся. – Сами скажите, кого из мальчиков мне забрать с собой? Младшего или старшего?
Симон попытался что-то прохрипеть в ответ, но Виргилиус прервал его нетерпеливым жестом.
– Мне некогда выслушивать ваш лепет, я возьму младшего, он полегче. А старший бок о бок с отцом отправится в последний путь.
Монах достал из-за пазухи кусок булочки и приманил им к себе маленького Пауля. Мальчик беззаботно шагнул к Виргилиусу и принял угощение, а горбун поднял его на руки.
– Вот и хорошо, – протянул он и погладил Пауля по взъерошенным волосам, а тот затолкал сладкую булочку себе в рот. – Останешься со мной. У меня еще много сладостей есть… Может, тетя нам еще немного попоет?
Симон с ужасом смотрел, как Виргилиус покачивал его младшего сына, а Пауль с восторгом слушал мелодию автомата, снова заведенного монахом. Через некоторое время из коридора неожиданно донеслись тяжелые шаги.
– А, мой слуга, – с облегчением сказал Виргилиус, нажал что-то в спине Авроры, и музыка резко смолкла. – Довольно танцев! Я уж думал, мы никогда не уйдем… – Он повернулся к Петеру и предостерегающе поднял палец. – А ты останешься с папой, так? Ты нужен ему, понимаешь? И за нами не пойдешь.
Мальчик с серьезным видом кивнул и ухватился ручонками за жесткие, холодные пальцы отца.
– Замечательно. Тогда не будем терять время. Но прежде нам с помощником нужно закончить еще кое-какие приготовления…
Виргилиус повернулся к двери. На пороге показался промокший насквозь человек. В теплой пещере от мокрой одежды поднялась легкая дымка; широкой волосатой ладонью мужчина вытер капли с лица. Когда Симон наконец-то узнал его, то задергался, как рыба на берегу, но ничего этим не добился, и ему пришлось лишь беспомощно наблюдать, как дети протянули к гостю ручки и встретили его радостными воплями.
– Ты смотри-ка, я и не сомневался, что у моего слуги золотое сердце, – проговорил Виргилиус. – Иногда это даже хорошо; если нет языка, ругаться не приходится.
Симон с хрипом протянул к прислужнику руку, но та бессильно упала.
В темном проеме стоял безмолвный Маттиас.
Магдалена осторожно спустилась в темный проем, и стражники ворчливо полезли следом за ней. Судя по их лицам, их явно не прельщало спускаться в безвестные подземелья бывшей андексской крепости. Солдаты с руганью спрыгнули на груду камней, сложенную Куизлем полчаса назад. Посветили факелами в глубь туннеля и стали неуверенно вглядываться во мрак.
– Сначала надо пройти обратно, – сказала Магдалена, вытряхивая пыль из волос. – Дальше будет еще один ход, я про него ничего пока не знаю. Быстрее, нельзя терять ни минуты!
