Оливер Пётч - Дочь палача и король нищих
– Может, он хочет использовать спорынью каким-то другим способом? – ответил Натан, пожимая плечами. – Ее можно в пиве или в вине размешать, или как там еще, не знаю.
Симон покачал головой.
– Для пива и вина ему пришлось бы для начала посвятить в свои замыслы нескольких пивоваров и виноделов. Это слишком рискованно. С пекарем Хабергером он уже просчитался. Все должно быть гораздо проще. Вот только как?
Ему вспомнились вдруг слова, с которыми Сильвио попрощался с ним, уходя с мельницы. Как уж венецианец сказал тогда?
«Человек не хлебом единым живет…»
Что требуется человеку для жизни? Немного еды, крыша над головой, теплый очаг, вода…
«Вода».
Симон хлопнул себя по лбу.
– Ну конечно! – воскликнул он. – Каждому в Регенсбурге нужна вода! Чтобы мыться, пить, варить пиво… Сильвио хочет заразить спорыньей городские колодцы. Только так он будет уверен, что во время Рейхстага отравятся все, кому следует.
Натан задумчиво склонил голову.
– Как ты себе это представляешь? – прошепелявил он. – В Регенсбурге сотни колодцев. Ему что, ходить к каждому по отдельности и сыпать туда отраву? Слишком явно.
– Нет, конечно! Ему нужно высыпать спорынью в воду до того, как она достигнет колодцев…
Он задумался на секунду, после чего спросил взволнованно:
– Здесь в округе есть какие-нибудь источники, питающие город? Какое-нибудь хранилище? Может, подземные ручьи?
– Про ручьи я не знаю, – пробормотал Натан. – Но…
– Что? Говори же!
Губы нищего растянулись в ухмылке, так что криво посаженные зубы сверкнули на полуденном солнце.
– Конечно, такое вполне возможно. Этот венецианец действительно хитрее лиса.
– Что ты имеешь в виду? – прошипел Симон. – На кону стоит жизнь Магдалены! Говори, пока я тебе в глотку не вцепился!
Натан сочувственно взглянул на лекаря.
– Каким образом? Ты связан… – Он наклонился к Симону. – У меня к тебе предложение: я развязываю тебя и рассказываю, куда Сильвио уехал с твоей возлюбленной. Но взамен, когда все это закончится, ты посмотришь мои зубы. Выглядеть они должны в точности как раньше. Договорились?
– Да я тебе новенькую челюсть выточу, если понадобится, – проворчал Симон. – А теперь режь наконец эти проклятые веревки.
Магдалена услышала взрыв в тот миг, когда повозка загрохотала колесами по мостовой Каменного моста. Связанная и с кляпом во рту, она лежала, зажатая между мешками, посреди повозки. При взрыве девушка вздрогнула, и внутри у нее что-то оборвалось.
«Господи, Симон! – подумала она. – Этого не может быть! Только не с моим Симоном. После всего, что мы пережили с ним вместе!»
Она до последнего надеялась на чудо, молилась всем четырнадцати святым помощникам, чтобы мельница не взорвалась. Но чуда не произошло, здание взлетело на воздух, а вместе с ним и ее любимый Симон, с которым они приехали в Регенсбург, чтобы вместе здесь состариться.
«Господи, и зачем мы только уехали из дома!»
Слезы текли по ее лицу и смешивались с потом, мукой и отрубями. Всюду начали раздаваться крики, затем Магдалена услышала торопливые шаги: люди сбегались к ограждениям, чтобы поглазеть на яркое и трескучее представление. Сквозь груды мешков до нее доносился гул множества голосов.
– Это большая мельница на Верде! – услышала Магдалена чей-то выкрик. – Должно быть, мука взорвалась. Дед мой как-то рассказывал мне про такой пожар…
– Мельник, наверное, опять напился…
– Курил он! Это чертово зелье! Набил себе трубочку да и отправился вместе с зерном на небеса…
– С дороги! Мука для ратуши! Дайте же наконец проехать!
Последний голос принадлежал Сильвио: криками и кнутом венецианец пытался расчистить дорогу сквозь толпу. Стражников возле сходней он подкупил, Магдалена вполне отчетливо слышала звон монет. На мосту громадная повозка ввиду случившейся катастрофы уже не привлекала никакого внимания; люди слишком заняты были зрелищем и разговорами.
Возле ворот за мостом, при въезде в город, повозку тоже никто не останавливал, и она заколесила по улицам и переулкам. Время от времени до Магдалены доносился размеренный топот: видимо, стражники из кварталов спешили к Верду тушить пожар; где-то звенели колокола. На тяжело нагруженную повозку, на которой, помимо венецианца, сидели еще пятеро плотогонов, никто не обращал внимания. Временами Магдалена чувствовала перед лицом чью-то ладонь: кто-то из мужчин, вероятно, проверял, дышит ли она еще. При этом он не забывал заодно облапать ее грудь и бедра или потуже стянуть веревки.
Наконец повозка остановилась. Магдалена попыталась по звукам определить, где они находились. Но, кроме отдаленного бормотания и надрывного звона колоколов, слышно ничего не было. Все тело чесалось, в волосы забралось какое-то насекомое, но Магдалена не могла даже пошевелиться. Точно оживший мешок, она лежала среди размолотой спорыньи и вдыхала пыль вперемешку с мукой.
– Сто-ой! Слезай с повозки, и поживее!
Голос принадлежал стражнику, к возражениям, судя по всему, не привыкшему. Магдалена затаила дыхание. Неужели она спасена? Может, кто-то из плотогонов проболтался и теперь отраву разыскивали по всему городу?
– Что такое? – недовольно спросил Сильвио. – Не видно разве, что мы торопимся? Открывайте ворота!
– Мне жаль, но мы должны досматривать каждую повозку, выезжающую из города, – снова раздался голос стражника. – Монстр из Шонгау, убийца с Кожевенного рва, сбежал, и нам нужно удостовериться, что он не покинет город.
Магдалена стиснула кулаки: по крайней мере, отец пока на свободе! Но вот зачем Сильвио снова выводить повозку из города? Магдалена считала, что они едут к ратуше или, может, к особняку Хойпорт. Но что венецианец собирался делать с отравленной мукой за городом?
– Это ваша почетная обязанность, бригадир, – ответил Сильвио, теперь уже более вежливо. – Но в моем случае в этом действительно нет необходимости. Мои люди сами грузили мешки. Или вы думаете, венецианский посол станет помогать убийце? – Он тихо засмеялся, снова послышался звон монет.
– Я… я… не узнал вас, – просипел стражник. – Простите, ваше благородие. Но эта простая повозка… и вы сами…
– Решил неузнанным проехаться по своим угодьям, проверить, чем там занимаются мои подчиненные. А теперь прошу пропустить нас.
– Ко… конечно, ваша светлость. И хорошего дня вам!
Повозка снова покатилась вперед, Магдалена приглушенно ругалась сквозь кляп. Это был ее последний шанс! В скором времени Сильвио накормит ее спорыньей. Что ожидало ее потом? Магдалена вспомнила Резль, служанку пекаря Бертхольда, как почернели у нее конечности, как бедняжка визжала и выла, охваченная кошмарными видениями, пока Господь не избавил ее наконец от страданий.
Что, если ей уготована та же судьба?
Когда через четверть часа повозка снова остановилась, мужчины, переговариваясь вполголоса, соскочили на землю. Похоже, они добрались до места; плотогоны принялись спешно сгружать мешки и куда-то их уносить. Ослепленная солнцем, Магдалена зажмурилась. Лишь через некоторое время она заметила, что над ней с улыбкой на лице склонился Сильвио.
– Если вы пообещаете не кричать, то я, может быть, выну этот кляп.
Венецианец убрал с лица Магдалены слипшиеся от пота и грязи волосы, после чего ловко выловил клопа из ее локонов и раздавил его между пальцев.
– Ну как, могу я на вас рассчитывать?
Магдалена безмолвно кивнула. Когда венецианец развязал узел у нее на затылке и вынул изо рта тряпку, девушка плюнула ему прямо в лицо.
– Проклятый убийца! Ты Симона убил! Тысячу лет тебе за это в аду гореть. Я тебе твой стручок жалкий выдерну, я… мммфх!
Сильвио снова заткнул ей рот.
– Так мы не договаривались, – прошептал он. – Повторяю вопрос: обещаете не кричать?
Магдалена заплакала от бессильной злости и все же кивнула во второй раз. Когда Сильвио снова вынул тряпку у нее изо рта, она не издала ни звука.
– Отнесите эту упрямую девку вниз! – приказал венецианец.
Один из плотогонов взвалил Магдалену на плечо, словно очередной мешок, и спустился с ней с повозки.
Перевернутая вниз головой, дочь палача увидела, что повозка остановилась недалеко от широкой дороги, змеившейся между полями и пастбищами; примерно в полумиле позади них виднелись стены Регенсбурга. Неподалеку над пашнями высился холм, увенчанный странным треугольным каркасом; на ветру покачивались из стороны в сторону несколько безжизненных тел. Несмотря на жару, Магдалену затрясло от холода.
«Господи, висельный холм Регенсбурга! Что эти полоумные хотят со мной сделать?»
