И Паркер - Адская ширма
Дальнейшие события прошли для Акитады словно в тумане. Только выйдя из ворот, они сразу же встретили великана-старосту и Гэнбу. Узнав от них, что Ёри благополучно добрался до дома, Акитада почувствовал, как ноги его подкашиваются. Его уложили на носилки и отнесли домой.
Однако испытания его на этом не кончились. Дома вокруг него суетилась перепуганная бледная Тамако. Гэнба с Сэймэем раздели его и погрузили в теплую воду — процедура, обернувшаяся нестерпимо болезненными ощущениями для его обмороженного тела. А потом Сэймэй прикладывал к его искалеченным рукам всевозможные целебные снадобья, меняя эти примочки и мази каждые несколько часов. Руки теперь распухли и горели. Многочисленные трещины на коже кровоточили.
Зато само по себе успокоительным было осознание того, что Ёри теперь в безопасности, поэтому, выпив снотворного, Акитада, не задавая вопросов, уснул.
Но здоровье его было подорвано, во сне к нему пришел сильнейший жар, сопровождавшийся кошмарными видениями в виде сюжетов дьявольской ширмы.
Так, на грани бодрствования и кошмарного бреда, он провел шесть дней и ночей. Наконец на седьмой день, ровно через неделю после спасения, он проснулся с ясной головой и снедаемый голодом. Первая, кого он увидел, была сестра. Ёсико сидела у его постели и безмятежно шила какую-то детскую одежку — несомненно, для Ёри. Память вернулась к нему тотчас же, и он преисполнился величайшим чувством благодарности за то, что они с сыном оба остались живы, что теперь, после всех этих испытаний, он сможет увидеть, как малыш растет, резвится и смеется.
Он соскучился по Тамако. Где она? Может, пошла отдохнуть? Ведь он доставил им всем столько хлопот. Ёсико была такая же измученная и бледная, как по его возвращении с севера. Он лежал тихонько в теплой постели — разве сравнишь с той адской ночью в саду Ноами? — и думал, правильно ли он поступил, запретив сестре испытать ее последний шанс на счастье. Он вдруг вспомнил, что собственным семейным счастьем обязан именно ей — ведь именно Ёсико привела Тамако к нему.
Только бы удалось снять обвинение в убийстве с этого парня Кодзиро! Он оказался невиновен и гораздо лучше, достойнее и состоятельнее, чем ожидал Акитада. Ну что ж, как только он поправится, он обязательно подумает, что можно сделать для парня. Он кашлянул.
Ёсико вскинула голову и с тревогой посмотрела на него.
— Ты проснулся?
Глупый вопрос. Акитада хотел сказать «да», но сумел только что-то прохрипеть.
— Не надо разговаривать! — взмолилась сестра и, отложив в сторону шитье, потянулась за чайником на жаровне. Она налила чаю и, поддерживая ему голову, дала выпить.
Акитаду мучила жажда, и он залпом осушил чашку
— Еще?
Он кивнул, и она налила ему новую.
— Спасибо, сестрица, — сумел наконец вымолвить он. — А где Тамако?
— Она у себя, играет с Ёри. Сходить за ними? Акитада был немного уязвлен тем, что Тамако нет рядом, но покачал головой.
— Потом.
— Как ты чувствуешь себя, братец? Он с трудом улыбнулся.
— Есть хочется. А как там Тора? Как его голова?
Она встала.
— У Торы все отлично. Ты же знаешь Тору. Он быстро поправляется. Они с Гэнбой почти все это время провели в обществе госпожи Вишневый Цвет и юной актрисы. Если хочешь, я пойду на кухню подогреть тебе рисовой похлебки.
Акитада кивнул, и она ушла. Теперь он хотя бы спокойно сможет сходить справить нужду. Он ощупал свои руки и ноги, они уже не болели, но были на удивление вялыми. Запястья были перевязаны белыми шелковыми повязками. Опухоли на руках спали, но пальцы совсем не гнулись и были покрыты струпьями. Встать оказалось проще, чем он думал. До туалета он дошел без приключений.
Почувствовав себя гораздо легче, он решил поискать жену и сына.
Как и сказала Ёсико, они были в детской — рисовали, сидя на полу.
На ум тотчас же пришли уроки Ноами, от страшных воспоминаний ему сделалось не по себе. В приступе дурноты он схватился за дверной косяк. Оторвавшись от своего занятия, Тамако подняла голову.
— Акитада! — Она вскочила и подбежала, чтобы поддержать его.
— Как ловко вы обхаживаете супруга, любезная госпожа! — поддразнил ее он. — Где же так научились? Уж не в веселом ли квартале?
Она мгновенно опустила руки и покраснела. Со сдержанным поклоном она сказала:
— Пожалуйста, прости мне мою нескромность. Я думала, ты вот-вот упадешь и…
Акитада притянул ее к себе, обнял, уткнулся лицом в ее шелковистые ароматные волосы.
— Вы можете заключать меня в объятия сколько угодно, госпожа моя и супруга, — нежно проговорил он.
— Я скучала по тебе, — прошептала она. Чувствуя близость ее томного тела, он еще крепче прижал ее к себе, перевел прерывистое дыхание и потянулся к ее поясу.
На пороге появилась Ёсико с подносом.
— Ах вот ты где! Зачем же ты ходишь? Тебе еще рано вставать после целой недели забытья.
Акитада неохотно отстранился от жены.
— Недели?! — Он был потрясен.
Женщины закивали и вдвоем усадили его на подушку. Укрыв его одеялком Ёри, они принялись его кормить, а он, улыбаясь, все смотрел на Ёри, дивясь тому, почему мальчик так серьезен и сосредоточен.
Малыш, округлив глазки, ждал, когда отец закончит есть, потом поднял вверх лист бумаги — на нем, кривой и размазанный, красовался иероглиф «тысяча лет».
Ах вот оно что! Новогодняя открытка. А ведь и впрямь самое время. Акитада кивнул и заулыбался:
— Вот молодец! Очень красиво и, главное, ко времени.
— Тебе правда нравится, папа? — спросил Ёри почему-то шепотом, возможно, из уважения к состоянию отца. — Здесь по-китайски написано пожелание долгих лет и счастья в новом году. Это меня мама научила!
Читать и писать по-китайски Тамако научил в свое время отец, профессор Императорского университета.
Отставив в сторону пустую миску, Акитада спросил:
— А ты помнишь тот вечер в доме художника? Ёри кивнул.
— Ты отправил меня домой, а я заблудился. Я попросил какого-то человека отвести меня домой. Я сказал: «Отведите меня к дому Сугавара!» Он был грубияном и стал надо мной смеяться, тогда я наступил ему на ногу и обещал выпороть его, если он не повинуется. Он схватил меня за руку и начал трясти, говорил, что свернет мне шею, но тут появился какой-то великан и спас меня. Великан тот был здоровее нашего Гэнбы, только очень грязный. Он отвел меня к себе домой и накормил похлебкой. Он нисколечко не смеялся, когда я попросил отвести меня домой. Только он все равно меня не послушался, и я уснул.
— Ты молодец, ты вел себя храбро! — похвалил Акитада.
Ёри кивнул:
— Да, храбро.
Значит, малыша спас квартальный староста. Ай да молодец! Надо будет что-нибудь сделать для него. Жаль только, Ёри не сказал старосте, где находился Акитада. Тогда спасение пришло бы раньше, Ноами не успел бы привязать его в саду. Впрочем, он и так был благодарен сверх всякой меры.
— Ну а вы как узнали о случившемся? — спросил он у женщин.
Ему ответила Тамако:
— Квартальный принес Ёри домой. Мы, конечно же, сразу спросили о тебе, и он припомнил, что Ёри что-то говорил об отце. Мы разбудили малыша, и он рассказал нам о доме художника. Ну а потом все было просто. Гэнба с квартальным отправились за тобой. Они прибыли туда, как раз когда Тора выносил тебя на руках.
— Я шел сам, — поправил ее Акитада. — Но квартального я должен поблагодарить лично за то, что он вернул Ёри. Похоже, он благородный малый и в своих трущобах пользуется большим уважением. К тому же у меня есть к нему кое-какие вопросы. Хочу расспросить про делишки Ноами. Кстати, как с ним-то все кончилось?
Женщины переглянулись, потом Тамако робко сказала:
— Начальник полиции Кобэ каждый день справлялся о твоем здоровье и промежду прочим упомянул, что художник этот повесился.
— Повесился?! В тюрьме? Да что же они там не углядели?!
Тамако отвела взгляд.
— Нет, не в тюрьме. Его нашли повешенным в собственном саду.
Акитада смотрел на нее в изумлении.
— В собственном саду? Но когда мы уходили, он был жив!
— Видишь ли, начальник полиции находит это странным. Он хочет расспросить тебя об этом.
Как же такое получилось? Акитада недоумевал. Он попытался представить, каким предстал перед ним последний раз Ноами. Тора привязал Ноами за руки к ветке и для устойчивости подсунул ему под ноги корзину. Так как же мог Ноами повеситься? Даже придя в себя, он не мог с вывихнутым плечом обмотать веревку себе вокруг шеи!
До прихода Кобэ Акитада успел принять ванну и побриться при помощи Сэймэя. Он также побеседовал с Гэнбой, Торой и с выздоровевшим Харадой, поел рыбного супа и теперь отдыхал в своем кабинете.
Лицо вошедшего начальника полиции выражало тревогу.
— Здравствуйте, друг мой! — любезно приветствовал его Акитада. — Благодарю вас за то беспокойство, что вы проявляли за время моей болезни.
